Закончилась эпоха, мы перешагнули в новое тысячелетие. Что изменилось? Старый век передал новому свои недоделанные дела. Под конец прошлого года в редакции газеты "Мирт" собрался "круглый стол", речь шла о миссионерстве в России и его проблемах. За последние десять-пятнадцать лет всякий, духовной жаждою томимый, мог воочию увидеть живого миссионера, послушать его проповеди, посетить церковь, которую он основал. Рухнул "железный занавес", и десятки тысяч миссионеров из всех стран хлынули в Россию возрождать и возделывать духовную пустыню. Что кроме Благой вести принесли они в нашу жизнь? Какое влияние оказали на нашу церковь? Как теперь складывается жизнь церкви, которая испытала на себе воздействие мощного миссионерского импульса? Все эти и сопряженные с ними вопросы старались рассмотреть участники "круглого стола". Обсуждение было живым и заинтересованным. Много места в нем заняла фигура самого миссионера, и это понятно: облик сегодняшней церкви в какой-то мере несет на себе отпечаток личности конкретного миссионера, который трудился, ее созидая.
Огромное сожаление вызывает, что из числа приглашенных в редакцию иностранных миссионеров принять участие в разговоре смогла лишь Чо Хе Сон, за что ей огромное спасибо. Такой "перекос", конечно, не мог не сказаться на результатах работы, придав им некоторую однобокость. Вместе с тем даже в таком обсуждении есть немало положительного.
Материалы приводятся не в хронологической последовательности, а согласно тем основным мыслям, которые прозвучали во время дискуссии.

---

Миссионерские церкви. Какие они?

Александр ПОНКРАТОВ,
дьякон
Евангелическо-лютеранской церкви
Ингрии:


- Апостол Павел занимался миссионерской деятельностью чуть больше 10 лет. Каждый раз, когда он уходил, местные оставались, чтобы заниматься ежедневной, кропотливой работой созидания церкви. Что-то похожее происходит и у нас. Иностранные миссионеры ушли — церкви остались.
Необходимо отметить, что работа иностранцев и ее характер вызвали неоднозначную реакцию в обществе, а со стороны православной церкви так прямо негативную — "нас оккупируют, нас завоевывают". Люди не могли не прислушиваться к этому, они стали задумываться. Но противостояние одной христианской деноминации другим дает и развитие. О миссионерстве размышляют даже те, кто с ним напрямую не соприкасался, и никакого отношения к нему не имел. Сегодняшний день уже полностью ложится на плечи местных людей. Это хорошее подтверждение библейского примера.
Может быть, действительно время евангелизации иностранцами России уже отходит. И сейчас важнее усилить их роль в дальнейшей поддержке учебных заведений — это дорогостоящий процесс. Требуются более глубокие знания и опыт, которого нет у нас и который в обилии накоплен где-то там, в основном в евангелических церквах.


Виктор
КАЗАНСКИЙ,
пастор
пресвитерианской церкви
Пресвятой Троицы:


- Миссионерская церковь — это, по всей видимости, церковь, организованная миссионером. Недавно в Магадане мне довелось посетить несколько церквей, и вот что интересно: новое поколение магаданских проповедников говорит с украинским акцентом. Сразу видно, откуда корни, кто имел отношение к рождению церкви.
Начинается перестройка — открываются двери, начинают приезжать миссионеры. Как правило, это евангелисты, которые говорят: "Давайте изучать Библию, давайте строить церковь". Нужны ли они были тогда в России? Я считаю тот период: конец 80-х — начало 90-х годов временем благодати. Можно судить по плодам. Миссионер выходит на перекресток, кричит единственное, что он знает по-русски: "Бог любит вас", — люди сбегаются, наполняются залы по
400-500 человек, стоят в проходах... Через косноязычного переводчика миссионер проповедует, и люди хотят его слушать. Это по благодати.
Да, были и родные старые церкви, в первую очередь, баптистская. Хватало ли у них проповедников, было ли умение проповедовать, могли ли они справиться с духовной жаждой России того времени? Мне кажется, нет. Помощь со стороны, без которой Россия не могла обойтись, была тем единственным выходом, который Господь и дал в лице иностранных миссионеров. Надо выразить миссионерам благодарность за то, что организовано огромное количество церквей и спаслось огромное число людей. Были ли допущены ошибки? Да, и очень много, но это уже другой вопрос.

Александр ПОНКРАТОВ:

- В нашей церкви внутреннее миссионерство было всегда, то есть она, несмотря ни на что, росла, основывая новые приходы. Движение миссионерства существовало и когда церковь была запрещена, и когда на церковь были гонения. Кого-то при советской власти расстреляли, сослали очень далеко — и они там продолжали миссионерскую деятельность. Когда гонения закончились, церковь стала возрождаться, естественно, что иностранцы влились в эту работу. Мы очень благодарны им за это. Таким образом, наша церковь не была основана миссионерами. Она была основана теми, кто вернулся из Сибири и продолжил свою проповедническую деятельность здесь. Миссионеры, приехавшие с Запада, лишь помогали той церкви, которая была здесь. Это то, о чем мы читаем в Послании к Римлянам: они были посланы не потому, что так или иначе восприняли призыв Бога, а потому что церковь как сообщество послала их. И в этом тоже можно видеть волю Божью, а не только в личном служении отдельного человека.


Виктор
ТРУБНИКОВ,
пастор
христианского
центра "Победа":


- В определение "миссионерская церковь" хотелось бы внести уточнение. Это церковь только организованная миссионерами или же и руководимая ими? У нас в Петербурге есть множество церквей, которые были основаны миссионерами, но они уже очень далеко ушли от этого. Непрерывно идет процесс изменения как миссионеров, так и тех людей, которых они поставили. Я могу сказать, как менялись мои взгляды, ведь я тоже в свое время был поставлен на служение миссионерами. В какой-то момент мне вдруг показалось, что миссионеры совершенно не понимают, что сами делают, совершают ошибку за ошибкой, и чем быстрее русские полностью займут все духовные позиции, тем будет лучше. Хотелось создать супер-русскую церковь с элементами культуры подчеркнуто русскими, чтобы резко оторваться от всего американского. Такие представления были в моей голове. Душевное преобладало над духовным в тот момент. Но я теперь четко могу сказать — это детство, другая крайность по отношению к американизации церквей. Когда мы начинаем взрослеть, то понимаем, что есть не русская и не американская церковь, а просто церковь Иисуса Христа. И вот когда осознаешь это, то и миссионеры предстают в другом свете, видишь, как много пользы и плода могут они принести.
Все эти процессы проходят болезненно. Конечно, мы можем и должны говорить о некоторых негативных сторонах миссионерства, но нельзя лишить их благодарности за то, что они сделали. Они основали церковь — это много, потому что просто так на пустом месте церковь не образовывается. Баптистские и пятидесятнические церкви, слава Богу, существовали в нашей в стране всегда, но новых церквей не возникало, и именно благодаря миссионерам родились многие новые церкви. И вот смотрите, как все совершенствуется, как было, например, в нашей церкви: прошло какое-то время, и миссионеры стали отдавать свои посты русским. Теперь осталась одна миссионерка, которая полностью находится в подчинении русского пастора, ее задача — просто помогать.



Дмитрий
ПОЛЯКОВ,
пастор церкви
Союз христиан,
председатель СПб
христианского
сотрудничества:


- Согласен с Виктором Трубниковым: процесс преобразования, который переживают миссионерские церкви, — сложный и трудный. Знаю это из общения с пасторами, в частности, с Дэни Мартинесом. Церковь "Новый урожай" небольшая, от миссионера к миссионеру передавалась, я так понимаю, что пастор призван вести общину, но по каким-то причинам он передает свои полномочия другому. Сложный период.


Александр ПОНКРАТОВ:

- Можно, конечно, в церкви иконы повесить, но все равно русской до конца никто воспринимать ее не будет. Для подавляющего большинства сегодняшних российских людей с улицы это все равно будет американская церковь или какая-то другая, но не русская. Прихожанам и всем надо просто объяснять и научать, что церковь не бывает русская, американская, шведская, корейская — это церковь Христова. Те традиции — не те традиции, есть литургия — нет литургии, через переводчика — без переводчика — не в этом главное. Сейчас, мне кажется, в Европе культура стала определять религию, веру. У нас есть хорошая возможность избежать этого, показать пример, как вера определяет культуру. Но если не начать сейчас, то культура в итоге подомнет церковь.


Виктор КАЗАНСКИЙ:

- Давайте заглянем в историю. Часто одно явление — реакция на предыдущее. Посмотрим на Реформацию, католиков какими только именами не называли. И это нормально. Если бы так не происходило, реформаторские церкви не смогли бы отделиться от католических. Есть такой подростковый возраст, когда подростки не признают никого и ничего, никаких авторитетов, — необходимый этап, чтобы стать самостоятельной личностью. Не об этом ли говорил Виктор Трубников, который сначала хорошо чувствовал себя в миссионерской церкви, а потом он ненавидел миссионеров. Сейчас появился уравновешенный взгляд. И все важно, иначе он не смог бы освободиться от миссионеров. То же самое сейчас повсеместно — определенное отстранение от того, что сделали миссионеры. Кажется, они все не так, неправильно делали. Это нужный этап, иначе церкви так и останутся миссионерскими и никогда не превратятся в российские.

Александр ПОНКРАТОВ:

- Думаю, особенности подростковой психологии не оправдано применять к взрослению церкви. Все-таки возраст шестнадцать веков. По-видимому, кризис подросткового возраста, если такой и был, пройден раньше. Или имеется в виду, что через это должен проходить каждый отдельный служитель и священник? Тогда каждые 10-15 лет будут какие-то возрастные, психологические бунты в нашей церкви. Но кризис каждого отдельного пастора не должен приводить к сотрясению церкви.

Виктор ТРУБНИКОВ:

- Я абсолютно не согласен, что взросление идет через ненависть. Полагаю, через оценку какую-то, пересмотр взглядов, но не через ненависть.

Виктор КАЗАНСКИЙ:

- Был показан один путь, когда организовывается миссионерами церковь, а потом миссионеры постепенно уступают позиции, идет преобразование в русскую церковь — тяжелый болезненный переход. Но есть другая форма развития событий, с которой знаком я. Бывает, что миссионеры не хотят сдавать позиции — таких случаев много. После чего миссионеры сами говорят, что церкви мелеют. Сейчас уже русские не идут в миссионерские церкви. Зачем идти к пастору-миссионеру, слушать косноязычную проповедь через переводчика, когда за углом есть русский проповедник, изъясняющийся на родном языке. Русские проповедники вышли из миссионерских церквей и организовали русскоязычные церкви. Таков мой путь.
Я пришел в миссионерскую церковь, работал с миссионерами, меня рукоположили миссионеры, а потом я вместо того, чтобы адаптировать эту церковь, отошел в сторону и стал строить новую. Но учили меня миссионеры. Как мою церковь рассматривать — как миссионерскую? Можно и так, но это уже, скорее, российская церковь, а не миссионерская. Но в любом случае, время евангелистов и проповедников закончилось. Их просто никто не слушает. Остается острая нехватка учителей, потому что проповедники есть, пасторов очень мало. Да и проповедники жутко низкого уровня, их надо учить. Кто будет учить — своих учителей нет. То есть миссионеры необходимы и сейчас, но те, которые могут научить. Хотя бы как организовать ту или иную школу в церкви. Второе, это финансовая поддержка. Знаю, как сильно в ней нуждаются, потому что у меня самого был очень тяжелый болезненный период, когда наша церковь отрывалась от миссионеров.



Антон
АБРАМОВ,
пастор церкви
Святого Духа:


- Можно ли мою церковь, которую Господь через меня открывал, считать миссионерской? Да, была организация, миссионерская, которая спонсировала некую общину из-за рубежа, а потом мне сказали: давай, начинай сам, мы поможем, чем можем. Видит Бог, сначала я не хотел этой пасторской доли, мне виделась конкретная стезя — преподавать. Но я помолился и почувствовал, что есть необходимость в том, о чем меня просят. Через два месяца "там" произошли какие-то свои перемены, которые отразились, в первую очередь, на финансовых делах. Мне сказали, давай закроем все, но я уже ничего закрывать не собирался и со своими бабушками остался один. Сколько времени прошло с тех пор, та организация даже не поинтересовалась: как вы живете, как ваши дела? А дела были всякие. Приходила к нам милиция, выгнали из помещения. Но теперь я только рад всему тому, что произошло.

Дмитрий ПОЛЯКОВ:

- Это было хорошо для тебя. Я столько видел "овощей"! Есть церковь — этакий "овощ, корнеплод", сидит на "грядке" и ничего не способна делать без вливаний извне. И если эта подпитка прекратится по той или иной причине — перевод не пришел — конец, этот "овощ" годится только для гербария. Слава Богу, что твои спонсоры куда-то делись, испарились.

Могут ли миссионеры Божьей милостью наломать дров?

Виктор КАЗАНСКИЙ:

- Миссионеры — люди разные и по совершенно разным мотивам действующие. Одни потому, что Бог не дает им сидеть, толкает их — миссионеры от Бога, Божьей милостью. Я знаю таких миссионеров и так уверенно говорю, потому что смотрю по плодам, которые они принесли. Есть, конечно и те, кто приезжает совершенно с другим интересом, скажем, создать себе на родине определенный имидж.

Антон АБРАМОВ:

- Практика показывает, что некоторые стремятся сюда с чисто корыстными мыслями, я даже не о деньгах. Как ни крути, любой, приехавший из США, Германии, Южной Кореи в Россию, для своей родины — герой. Ах, Россия, Сибирь, белые медведи, коммунизм, страшное подпольное христианство, КГБ... Весь набор штампов, которые есть на Западе в отношении России, будет применен к ним.
Давайте посмотрим на вещи здраво. На Западе существуют огромные деноминации, мощнейшие церкви. При них большие школы, каждый год выпускающие евангелических пасторов, миссионеров и учителей, которых надо как-то "трудоустраивать". Мне неоднократно приходилось слышать, что те, кто приехал сюда, — это остаток, который не нужен на родине, поэтому их отправили в Россию. Им идет год за два, как при участии в боевых действиях. Подчеркиваю, лично я эту точку зрения до конца не разделяю, но такое мнение существует.
Что касается миссионеров от Бога, то если не дров, то щепок они, конечно, наломали, но этих людей всегда любили и уважали, потому что видели их высокие цели. Те, кто приезжает с корыстным мотивом, не могут ничего совершить. Согласитесь, чем меньше ты делаешь, тем меньше рискуешь. Если у тебя большие планы, большое видение, большие дела — будут и ошибки.

Виктор КАЗАНСКИЙ:

- Могу подтвердить, действительно, посылали к нам миссионеров по принципу "на тебе убоже, что нам не гоже". Надо три года, чтобы после окончания семинарии тебя рукоположили пастором, а если ты миссионер — два года. И некоторые едут для того, чтобы раньше рукоположиться.

Виктор ТРУБНИКОВ:

- Раньше я именовал всех миссионеров американцами — это был такой собирательный псевдообраз. И когда я преодолел это, то стал понимать: этого миссионера действительно привел сюда Бог, и он успешен, и его служение приносит плод, и чем дольше он здесь останется, тем лучше. А вот другой лучше бы уехал сразу — он здесь только потому, что у него нет заработка в своей стране, и ему надо иметь этот стабильный заработок. Что сейчас происходит? Миссионеры, которые совершенствуются вместе с совершенствованием церквей, явно приносят пользу. Если они стремятся понять культуру народа, которому они служат, если они видят в людях братьев, которым они могут передать то, что Господь в них заложил, они полезны. Ну а те, кто не хочет или не может этого делать, они уедут.
Есть серьезные негативные последствия, которые проявляются в церквах, созданных миссионерами. Как правило, общины зарождались в тяжелое для нас время, люди очень нуждались в помощи, в том числе и материальной, поэтому проповедь Евангелия сопровождалась благотворительностью, подарками — пищей, одеждой. Миссионеры все это делали, а когда они стали постепенно уезжать и передавать служение русским, появились трудности, потому что надо было самим трудиться, служить и уже помогать тем новым людям, которые приходят в церковь. Надо было отдавать себя, отдавать то, что получили, появились проблемы.


ЧО ХЕ СОН,
миссионерка
пресвитерианской
церкви:


- Я миссионерка из Южной Кореи и буду говорить только о своем опыте. Я приехала сюда в 1992 году. Моя церковь прислала меня сюда помогать пастору. Как только я приехала, сразу открыли семинарию, больницу, несколько церквей. Времени учить язык не было, надо было работать, поэтому необходим был переводчик, чтобы справляться — организовывать детский хор, служение с молодежью.
После года интенсивной работы я начала понимать, что есть проблемы. Я хотела, чтобы общение с людьми было глубоким. Они хорошо ко мне относились, я чувствовала это, но не хватало глубокого общения. Пытаясь разобраться в этом, я задавала вопросы: в чем тут проблема? В 1994 году состоялось собрание корейских миссионеров в Москве. Там я частично получила ответ на свой вопрос, когда в одном из выступлений прозвучало, что корейские миссионеры работают хорошо, но русские не хотят помогать им из-за того, что те не знают русский язык. Я поняла, что отчасти проблема в языке, но от этого ведь она не исчезла.
Наши корейские миссионерки очень любят Россию. Но проблема в том, что люди их не понимают — другая культура. У корейцев есть обычай уважать старших. Пусть на один год старше — это уже дистанция. Он "старый", у него есть опыт, значит, и ответственность, он имеет право ругаться и кричать. Больше любит — больше кричит, то есть больше касается. Таков закон семьи. Корейские миссионеры следуют ему в своей работе, ведь они так воспитаны, могут раскричаться, но только потому, что любят. В России этого нет, поэтому не понимают. Миссионеры спрашивают: я сказал, почему не сделали? Конечно, это бывает эмоционально. И вместо понимания — отторжение.
Нельзя игнорировать действие коммунистических стереотипов. Раньше человек в России ни о чем не думал, за него думало государство. Когда мы только приехали, одним из способов работы была благотворительность: любить — значит давать. Если у человека нет одежды или еды, надо ему это дать. Однако стереотипы работали, и отношение к миссионерам появилось такое, что они обязаны давать. Люди даже не хотели подумать, почему миссионеры дают, что движет ими, они не слышали "благодать", а слышали "дать". Отношение к миссионерам такое же, как к государству раньше: дай больницу, образование, одежду. Миссионеры хотели видеть духовный плод от этой благотворительной работы, но отдачи от нее нет.
Сегодня мы говорим о миссионерах — это очень важно для опыта других. А нужны или не нужны в дальнейшем миссионеры России — вы решайте сами.

Дмитрий ПОЛЯКОВ:

- Мы рассуждаем сейчас о миссионерах. И все, что говорилось, правильно. Но, друзья мои, кто из нас не ломал дров. Мы сейчас в отрыве от них самих критикуем миссионеров — они невежды, они не понимают, они не адаптируются к нам и нашим условиям... А что мы делаем, чтобы они нас поняли? Мы создаем дистанцию, в которой дьявол работает как переводчик.

Миссионеры — люди другой культуры

Виктор КАЗАНСКИЙ:

- Можно не знать языка, но знать культуру. Вот незнание культуры — настоящая беда. Миссионер кореец рассказывал мне: приходит он утром в свой офис, где сидят уже русские служители. Он смотрит на них, они смотрят на него. Ни слова не говоря, он проходит к себе в кабинет, садится и думает: что-то на меня мои служители обиделись. А служители сидят тихо, как мышки, и думают: пастор на нас рассердился. Что произошло? По корейской традиции первыми здороваются всегда младшие. По русской — входящий. Он еще не проповедовал Христа, он даже через переводчика ничего не сказал, он просто зашел в комнату. И уже проблема.
Вопрос о миссионерах сейчас широко обсуждается со всех сторон, в том числе и в контексте культуры. И если слово "миссионер" более-менее понятно, то слово "культура" несет неоднозначность. Разные люди могут понимать его совершенно по-разному. Тут нужно определиться с терминами. В книге Ричарда Пратта "Он дал нам прообразы" написано: "Культуру можно определить как интегрированную систему условных образцов поведения, характерных для того или иного общества. Все культуры имеют два основных источника — религию и природу". Миссионеры привозят религию. Однако в самом миссионерстве заложено, что будут какие-то процессы, влияющие на культуру той страны, в которую они привозят религию.
Проблема столкновения культуры и миссионерства очень древняя. В Деяниях читаем: "Некоторые, пришедшие из Иудеи, учили братьев: если не обрежетесь по обряду Моисееву, не можете спастись". Вот вам первое столкновение миссионеров и культуры. Они несли иудейскую культуру, в отличие от Павла, который нес Христа. Не потому что они плохие, а потому что у них другая культура. Это все равно, что чернокожему сказать: тебе лучше стать белым. Он не может изменить цвет своей кожи. Точно также и здесь. Сознательно они не хотят проповедовать корейский образ жизни или американский, но в определенной мере есть и это.

Александр ПОНКРАТОВ:

- Я не знаю никого из миссионеров, кроме мормонов, которые приехали сюда и знали бы русский язык. В лучшем случае говорят коряво. Между миссионерами и русскими людьми всегда стоит переводчик, и многое зависит от того, как он переведет.

Виктор ТРУБНИКОВ:

- Какое прозрение было, когда я стал немножко понимать английский! Ведь я услышал, что, собственно, переводит наш переводчик и что люди слушают. Мне стало страшно.

Антон АБРАМОВ:

- Тот или иной миссионер, приезжая сюда, должен хорошо понимать, чем Евангелие отличается от культуры. Ведь все равно с упорством, достойным лучшего применения, они продолжают нести культуру. Проповедовать ее, если не сказать хуже, — навязывать. Что, естественно, вызывает резкий, а иногда даже истерический протест представителей разных конфессий, разных слоев населения здесь в России. На мой взгляд, этот вопрос очень сложный. Я немного видел людей, которые смогли погрузиться в нашу культуру. Помню диалог двух американцев, один говорит другому: ты, мол, в России живешь, вообще опустился, стал, как русский. Я после этого подошел к тому, кого стыдили, пожал руку, сказал: брат, я стал тебя уважать, ты, как русский. Он воспринял культуру, целиком окунулся в нее: ездит на русской машине, ест пельмени... Это, на мой взгляд, очень важно. А другие остались в своей культуре. Не учат языка, он им совсем не нужен, не интересуются нуждами русских людей. Есть у них некая "тема", под которую выделены финансы, реализовал ее — и домой, прощай, немытая Россия. Может, я резко выразился, но так есть.

Дмитрий ПОЛЯКОВ:

- В отношении культуры хотелось бы уточнить: Евангелие имеет тенденцию ассимилироваться, растворяться в культуре, адаптироваться к реальной жизни, реальным условиям. Когда человек несет Слово Божье, распространяет Евангелие, его непосредственный опыт очень часто проецируется на культуру. Здесь очень трудно отделить одно от другого и выделять в чистом виде только культуру или Евангелие невозможно.

Виктор ТРУБНИКОВ:

- Мне приходилось встречать самых разнообразных миссионеров. Могу сказать, и они учатся, изменяются, понимая, что сейчас уже не будут без этого иметь такой успех, какой имели раньше. Надо учитывать русский менталитет. Для русского человека иностранный миссионер часто является более желанным, а на деле более действенным. Я сужу по тому, как люди откликаются на приезд кого-нибудь. В церквах собраны люди, которые приняли Господа в первую миссионерскую волну, лет десять назад. Они приняли Христа при содействии иностранных миссионеров, образ которых так или иначе запечатлелся у них и соединился с людьми, несущими Благую весть.

ЧО ХЕ СОН:

- Плохой культуры нет, есть другая. Ликвидировать культуру невозможно. Можно попробовать, как русские пьют чай. Можно понять, почему они так пьют, но мы так пить не будем. И в отношении культуры или Евангелия: когда церковь посылает миссионера, то считает, что посылает самое хорошее, в том числе и свою культуру, и свой способ евангелизации. Все самое лучшее. Время проходит, потихоньку понимаем, что этот аргумент не всегда оправдывает себя. Но нам необходимо работать вместе — для обоих стран, для Христа.

Возможно ли плодотворное сотрудничество?

Дмитрий ПОЛЯКОВ:

- Я видел миссионеров невежественных в определенной степени, но искренне преданных людям, которым они приехали послужить. Это удивительно, но порой даже эту невежественность Господь использовал чудным образом. Потому что мы, слишком умудренные, знали: того-то или того-то сделать нельзя. Пробовали — не получается, невозможно; приехал миссионер и, не зная, что это невозможно, брался и делал, слава Богу. В частности, общение верующих, таких лидеров церквей, которые руки друг другу не подавали. Главное, с каким мотивом сердца человека идет, а все остальное исправимо. Вот пример успешной церкви, основанной и ведомой миссионером. В Киеве работает Сандэй Аделанджа, чернокожий нигериец, пастор церкви "Слово веры", в которой
12 тысяч человек. Единственное его "преимущество" там, на Украине, что он не москаль. Все остальное против него. В условиях колоссальной оппозиции церковь динамично растет и развивается, люди спасаются — просто феноменально.

Виктор ТРУБНИКОВ:

- Когда миссионеры приехали, они говорили так: православные иконы — это идолы, если в доме стоят иконы, туда зайти даже нельзя, потому что там Духа святого нет. Это было, но теперь все иначе. Миссионеры из нашей церкви сейчас поехали и служат в Челябинске. Они организуют приезд из Челябинска в глухие деревни такой сборной команды врачей — американцев и русских, специалистов разных областей медицины. Они даже практически не проповедуют, а через это служение показывают людям любовь. Те, кто хочет найти свое место в миссионерской деятельности, — находит. Сейчас мы молимся, чтобы в православной церкви священники получили крещение Духом Святым и дар говорения на иных языках.

Дмитрий ПОЛЯКОВ:

- Что такое миссионерство? Это хождение в гости. И наше дело — оказывать хороший прием. Странноприимство. Хорошо, если пришли люди с хорошими манерами. Но возможно, на протяжении их пребывания у нас в гостях мы замечаем, что они ведут себя как-то не так: принимаются двигать мебель, как им нравится... И мы начинаем понемножку их выпроваживать. Итак, их задача, приходя в гости, понимать, что они не дома. Элементарная этика. Если человек приехал надолго, я считаю, что это неприлично — ходить везде с переводчиком пять, семь, десять лет... Но в любом случае надо помогать друг другу. Важно видеть две самые важные цели: единство среди верующих и спасение погибающих. Это основа нашей деятельности — ничего заумного. Действует Бог. Может быть, у нас одни представления, как надо что-то делать, но по какой-то причине у Бога другие, и Он нам не доверяет этого, а доверяет Билли Джо Доггерти или кому-то еще.
Я вижу, как это происходит сейчас в Китае, откуда мы недавно вернулись. Тоже ведь разные культуры, хотя Россия огромное влияние оказывает на Китай. Бог на протяжении многих лет подбирал ту команду, которая принимает теперь участие в богослужении и миссионерских поездках. Команда эта состоит из сингапурца, американца, русского... Бог надергал людей со всего земного шара, собрал их вместе, объединил для какой-то конкретной цели. И думаю, прежде всего для того, чтобы все мы поняли: это Бог действует, Бог собирает. Всякий квасной патриотизм, о котором сегодня речь заходила неоднократно, отступает на вторую позицию, перестает для человека существовать, когда он понимает, что этот мир движется временными категориями и ценностями, но есть за его пределами что-то общее — отечество и культура Царствия Божьего, к которой нам и нужно себя адаптировать, находясь еще здесь.

Антон АБРАМОВ:

- Думаю, западным церквам полезно обратить внимание на миссионерские церкви, чтобы они в нашей русской церкви искали людей, у которых есть какие-то дары. Постараться поддерживать, развивать людей с дарами. Что толку заниматься интересными и правильными, с их точки зрения, проектами, если они, несмотря на вложенные миллионы, лопаются, как мыльные пузыри, а люди, которые имели дары и потом доказывали, что у них реальное от Бога дарование, и в которых необходимо было вкладывать средства, оставались где-то на периферии работы и вынуждены были на практике постигать суровую науку выживания в России.

Дмитрий ПОЛЯКОВ:

- Вкладывая себя в других людей, в результате мы притягиваем дары, средства, время, силы. Это не значит, что мы заискиваем перед другими для того, чтобы кого-то на свою сторону привлечь. Дело в том, что мы делимся тем, что у нас на сердце, открываем свое сердце, стараемся донести до человека значимость того, что мы делаем, и тогда всем видна воля Божья относительно нас, призвание наше от Бога, тогда нам хотят помочь.

Виктор КАЗАНСКИЙ:

Я знаю жизнь миссионеров с бытовой, а не с парадно-церковной стороны. Это самая тяжелая работа, самое тяжелое служение в церкви. Тяжелей некуда. Несмотря на все недостатки, отторжение, слабости, о которых мы говорили, плоды миссионерства есть по всей России. И когда мы говорим, вот миссионеры приехали, наломали дров, то прежде всего должны видеть: Господь творит чудо. Несмотря ни на что, люди каются, приходят в церкви, организуются новые церкви, они растут, у миссионеров появляются ученики. Если смотреть с человеческой точки зрения, этого ничего не должно быть вообще. То, что миссионеры работают, — это чудо.

Отчет подготовила Галина СУЛЬЖЕНКО