Когда мне было 29 лет, я уверовал в Бога. Толчком послужило полное разочарование во всем, что меня окружало: в государственных организациях, идеологии и цели, к которой она призывала; в людях, в том числе в родных, в друзьях, в женщинах и даже в самом себе. Я разочаровался в жизни: идти было некуда дальше, кроме как к Богу, да и незачем. Не видел цели и смысла ни в чем. В это время мне в руки попалась книга русского философа Н. Бердяева "Смысл творчества. Опыт оправдания человека". В процессе ее долгого чтения мой атеистический ум постепенно перестраивался, привыкая к понятию Бога, Который представал на страницах книги не в виде лубочного дедушки, сидящего на тучке и смотрящего оттуда вниз на землю, а как Всемогущий и Вездесущий Дух, создавший все творения и обитающий во всем.

    А затем у меня произошла Встреча. Проснувшись среди ночи от дикой боли, я обратился к Богу с воплем отчаяния: "За что?!" В мгновение боль исчезла, а в комнате явственно ощущалось Его невидимое Присутствие.

    Так во мне родилась вера. Жизнь изменилась, озарилась новым Светом. Переживание погружения в Бога было настолько сильным, что порой я уже не знал, где заканчиваюсь я и где начинается Он.

    Однажды по приглашению приятеля я пришел в харизматическую церковь. В то время я еще не мог пойти в православный или католический храм из-за своих негативных представлений о традиционном христианстве. В церкви мне понравилось: непринужденная, демократичная атмосфера, радостная современная музыка, отсутствие непонятных, мертвых обрядов и даже обычные, гражданские костюмы служителей вместо ряс — все это приближало к Богу, а не удаляло от Него. Особенно меня заинтересовали молитвы, так отличающиеся от нудных, заученных, сухих повторений одного и того же. Я принял завет с Господом через водное крещение, получил по своей ревности дар говорения на иных языках и стал членом общины.

    Община была молодая, и Бог обильно благословлял ее радостью, чудесами и знамениями в виде исцелений от болезней, многочисленных обращений неверующих к Богу. В общину регулярно приезжали проповедники, в том числе и иностранные, члены общины часто принимали участие в различных конференциях и поездках. Жизнь была наполненной и интересной. Мы ходили на утренние молитвы, которые заканчивались радостными песнопениями и танцами во славу Бога. Так продолжалось около года, и я был счастлив вполне! А потом что-то произошло, постепенно стало исчезать ощущение радости и свободы.

    Верующие "со стажем" — это были выходцы из пятидесятнической церкви, которые и основали новую общину, — стали превозноситься, показывать свое превосходство над новообращенными, получилась своего рода церковная "дедовщина". Однажды, идя на богослужение, я поймал себя на мысли, что мне вовсе не хочется идти на богослужение, словно бы я шел куда-то в кабалу, а хочется просто побыть на улице, среди людей. Но я, повинуясь чувству долга, продолжал ходить в церковь. Я пытался говорить об этом с пастором, со "старшими" братьями, но почему-то контакт (обычный человеческий контакт) с ними было трудно установить, словно бы между нами пролегла невидимая стена.

    Пастор отвечал, что и сам знает недостатки в общине, обещал их исправить, но ничего не менялось. Братья же отвечали, что я слишком "молодой" верующий, еще ничего не понимаю в этом деле и советовали не соваться не в свое дело. (Теперь, спустя 10 лет, я понимаю причину подобного конфликта. Руководители общины выросли и жили всю свою жизнь в "пятидесятничестве", их отцы и дети были в этом религиозном направлении. И они уже не были способны "вместить", увидеть и принять другой образ служения. Жизнь же требовала изменений. В церковь пришло много молодых людей "из мира", которые были достаточно свободны и благоразумны, чтобы не принимать "на веру" некоторые догмы.)

    Однажды во время молитвы на домашней группе один из братьев, пророчествуя, сказал, что Бог дает мне пророческое служение в церкви. (В харизматических и пятидесятнических общинах пророчества используются довольно часто.) То же самое произошло несколько дней спустя в ином месте и через другого брата. После этого, в один из дней читая Библию дома, я увидел текст совершенно по-новому, так, что он открывал мне ситуацию в нашей общине. После некоторых колебаний, ибо я не знал, что мне делать с откровениями, я все же решил выступить с этим местом из Библии, добавив от себя только то, что оно касается нашей общины. Подобным образом я выступал еще два или три раза и направление моих выступлений было — обличение грехов.

    После этого пастор запретил мне выступать в дальнейшем, объявив, что через меня действует нечистый дух, то есть сатана. Всем членам общины было запрещено общаться со мной и даже здороваться. Я приходил в церковь, и никто даже не замечал меня, будто меня и не было вовсе. (К чести некоторых братьев и сестер они все-таки подходили ко мне, правда, не в помещении церкви.) Все это меня в тот момент не столько расстроило, как удивило, так как в Книге Исход сказано: "Не следуй за большинством на зло, и не решай тяжбы, отступая по большинству от правды" (23:2). Члены общины даже не стали разбираться в сути пророчеств, а легко поверили пастору на слово.

    Теперь я понимаю, что проблема заключена в нашем сознании, менталитете. В нашем обществе исторически так сложилось, что все сферы жизни — политическая, экономическая и даже религиозная — были и есть жестоко централизованы и подчинены соответствующей власти. Люди просто не приучены, не умеют быть свободными, принимать самостоятельные решения, особенно, если они идут в разрез с руководством. Этим славянский менталитет отличается от западного и от европейского, и от библейского менталитета. Особенно это касается религиозной сферы. Тот факт, что в церкви с кафедры говорится от имени Бога, вместе с позитивным моментом дает и колоссальные возможности для злоупотреблений властью, манипуляций людьми и подчинения их.

    Мне была дорога моя церковь, и я хотел помочь ей, но не видел путей, как это можно было бы сделать. Выступать публично я уже не мог, это было бы сразу расценено как бунт, а общаться со мной почти никто не хотел. Тогда я стал писать письма и посылал их пастору церкви. В письмах был подробный анализ ситуации в общине и показаны пути выхода из кризиса. Все это время в церкви с кафедры звучали проповеди о том, что верующие не имеют права критиковать, им можно только молиться и любить.

    Проблема заключается еще в том, что некоторые пасторы получают за свою работу деньги, что, в общем-то, не противоречит Библии, но рождает у некоторых из них боязнь потерять "доходное" место. "Что мне делать? (...) ...копать не могу, просить стыжусь" (Лк. 16:3). То есть далеко не все готовы ради истины поступиться привилегиями. На этом фоне развивается паническая боязнь всякого обличения и критики и жестокая борьба с ними, не разбирая средств. При этом как-то не замечается то, что против обличителя и критика возводится еще большее обличение и критика.

    Такое положение продолжалось больше полугода. Несколько раз пастор вызывал меня для беседы. В первый раз он спросил о моем материальном положении, причем его вопрос был совершенно не продиктован ситуацией. Я почувствовал, что он может предложить мне какие-то деньги либо назначить меня на какую-то должность в церкви, поэтому я довольно твердо дал понять, что мое материальное положение — это мое личное дело. Во время второй беседы пастор потребовал, чтобы я забрал заявление и ушел из церкви добровольно, в противном случае... дальше последовала угроза. Меня шокировала не столько сама угроза, сколько факт ее произнесения из уст не просто верующего человека, а пастора церкви.

    Я ушел, оправдывая свой поступок тем, что не имею права навязывать свою помощь, когда от нее отказываются, по любви ли это будет. Теперь я понимаю, что поступил малодушно. Я должен был остаться и должен был бороться. Не знаю как, но, вероятно, одно мое присутствие в общине для некоторых было бы вызовом и укором. Я понял также, что в тот момент я выступил против отлаженной системы разделения на "клир" и "мир", системы подавления человеческой свободы и индивидуальности, системы духовного насилия, которая тонко прикрывается Божьим именем.

    Это была война Господня, а не моя, и потому я не имел права покидать поле боя. Потому и сатана ополчился на меня. К сожалению, я понял все это намного позже, задним умом. Я ушел из общины, но хвост клеветы и слухов о том, что я бунтарь, ведомый нечистым духом, разрушитель церкви, еще долго тянулся за мной, создавая всякие неприятные ситуации. На моем внутреннем фронте я не мог избавиться от комплекса "пораженца", преодолеть чувство бессилия и горечи. Так продолжалось годами.

    В поисках общины, где я мог бы служить Господу, я оказался по очереди в нескольких пятидесятнических и баптистских церквях. Но теперь, в первую очередь, я уже обращал внимание не на внешний антураж богослужений, а существуют ли между членами общины доверительные отношения и насколько здесь считаются с мнением каждого. К моему огорчению, в каждой из этих общин были свои довольно жесткие порядки, нарушая которые, человек практически подвергался отчуждению. К примеру, стоило мне в среде баптистов заговорить о пятидесятнической церкви, о радостных песнях и танцах во славу Бога, как тут же был собран братский совет, где мне было сделано первое и последнее предупреждение. Пастор баптистской церкви, когда я заговорил о духовных дарах, решительно заявил, что "такого" в его церкви никогда не будет. Я не делал из духовных даров, песен и танцев какого-то принципа, без которого нельзя было бы обойтись. Но, с другой стороны, понимал, что там, где нет свободы высказаться, трудно рассчитывать на что-то большее.

    Несколько раз возвращался я в свою харизматическую церковь. Но то, что я там видел, опять повергало меня в состояние бессилия и горечи. Лидеры церкви покупали себе дорогие иностранные авто, разъезжали по "заграницам", получая в церкви высокие зарплаты, а рядовым членам церкви не на что было порой купить себе хлеба. Говорить об этом на собрании было невозможно — просто не давали слова, а если ты начинал высказываться с места, братья из "группы порядка" брали тебя за руки и выводили из зала, объявляя тебя бесноватым. Все это делалось под аккомпанемент проповедей о любви.

    Я хочу быть правильно понятым. Я не выступаю против церкви, а лишь против грехов, в которые впадают верующие, искушаясь властью, деньгами, грехов против любви, подменяя ее доктринерством, давно установленным видом служения, на которое люди ходят как на работу, не замечая действительных нужд общины. Выступая против обличений Святого Духа, не обращая на них внимания, такие верующие попадают под демоническую зависимость и уже не ведают, что творят. Не я один, многие люди ушли из той общины, кто куда: кто в другие церкви, кто в мир, потеряв доверие к верующим и к церкви, лишь бы только не потерять веру в Бога.

    Несмотря ни на что, я верю в Божью Церковь. Верю, что рано или поздно многие наши церкви преодолеют болезни роста и станут действительным ответом на нужды этого мира. Только не нужно бояться правды, и хотя она порой уязвляет, сама же потом и врачует. Лишь бы мы были ей верны. Такую веру мне дает Тот, Кто всегда рядом со мной, Кто поддерживает меня в моих страданьях и открывает новое видение и понимание ситуации. Ему слава и хвала!