Deprecated: Function split() is deprecated in /home/mirtru/gazeta/content/index.php on line 221
НЕУЖЕЛИ - ОДНИ ВОСПОМИНАНИЯ? / Интернет-газета «Мирт»
Главная / Статьи / Общество / НЕУЖЕЛИ - ОДНИ ВОСПОМИНАНИЯ?
НЕУЖЕЛИ - ОДНИ ВОСПОМИНАНИЯ?
НЕУЖЕЛИ - ОДНИ ВОСПОМИНАНИЯ?
24.09.2011
4035

Всякий раз, когда слышу звуки марша «Прощание славянки», меня охватывают воспоминания – то радостные, то томительно-грустные. Под звуки этой мелодии, исполняемой чудесным брестским церковным оркестром, мы подплывали к городу – и прощались с ним. Оттого было вначале очень радостно, а потом – очень грустно.

Уходил наш пароход – уходил праздник. Мы возвращались в свои каюты, а там, на берегу, словно брошенные оставались наши многочисленные новые друзья.

И мне всегда казалось, что лично я кого-то предаю. Я уезжаю, они остаются. Да, с ними, как и с нами, - Бог, живое Евангелие… И все же горькое виноватое чувство остается до сих пор. Спустя столько лет…

Мне посчастливилось быть непосредственным участником масштабной христианской миссии «Волга-92»: предложили возглавить так называемый пресс-клуб. В каждом из 12 городов, где проходила миссия, на борт нашего комфортабельного парохода «Александр Радищев» поднимались журналисты местных светских газет.

Плыли с нами и журналисты из Санкт-Петербурга и Москвы. Я их всячески опекала, с одними быстро сдруживалась, с другими оставалась в деловых отношениях.

Почти каждый раз повторялась одна и та же ситуация. Мои коллеги не скрывали, что прельстились дармовщиной – миссия оплачивала их пребывание на теплоходе и проезд обратно на самолете. Как не воспользоваться таким заманчивым предложением?

Напомню, что это был голодноватый 92-й год, а кормили на судне первоклассно.

Но вот что с ними, как правило, происходило дальше. В моей маленькой каюте в углу стоял один единственный стул. Я его потто назвала местом для «исповеди». Здесь перебывали практически все мои коллеги.

При прощании откровенничали, лица смягчались, обменивались адресами. Признавались: к проповеди на стадионе относились скептически, а вот сама атмосфера на корабле изумляла. Особенно пожилые супружеские пары иностранцев. Их удивительные взаимоотношения, непоказная внимательность, свежесть чувств, доброжелательность и многие другие «мелочи», которым веришь больше, чем проповеди с высокой кафедры.

Удивляла откровенная обстановка на наших многочисленных пресс-конференциях. Признаюсь, часто приходилось выручать моих коллег, особенно в самом начел, когда оказывалось, что у них, таких шустрых и языкастых, не оказывалось ни одного вопроса.

Да и в самом деле, что спрашивать? О Боге? О смысле жизни? Или о том, почему этот худенький, болезненный с виду финский проповедник, да к тому же лютеранин, Калеви Лехтинен, так вдруг переживает за нашу Россию? Всех во всем оправдывает, ничего не стеняется сказать о себе? Такая открытость?

Немного сведений о самой миссии для тех, кто или забыл или совсем ничего не знает. Проходила она с 23 августа по 6 октября в самом центре России по городам Волги. Возглавлял миссию Петр Борисович Коновальчик.

Санкт-Петербург, Череповец, Ярославль, Кострома, Нижний Новгород, Чебоксары, Казань, Ульяновск, Самара, Саратов, Волгоград, Волгодонск, Ростов-на-Дону.

Переполненные стадионы, уличные шествия, встречи на площадях, в пригородах, в тюрьмах, больницах. Встречи, встречи, встречи.

Конечно, 18 лет назад я была помоложе, но все-равно удивляюсь, как выдерживала такое длительное напряженное состояние. Мало спала, никакого отдыха, но всегда «свеженькая», готовая идти, ехать, выступать, беседовать допозна.

Воочию убедилась, что все – от Бога, когда ты востребован, когда ты «в духе», плоть отступает, исчезает, живешь по другим законам…

На борту было около 250 христиан, русских и зарубежных: проповедники, музыканты, врачи, бизнесмены. 16 стран-участников миссии – Европа, Америка, Африка. 10 христианских конфессий, в том числе наши православные друзья.

В какой-то момент коллеги-журналисты засомневались, правда ли десять христианских конфессий. Устроили тут же на корабле пресс-конференцию со столиками и табличками.

Помню одинокую фигуру симпатичного голландского бизнесмена, кажется, владельца хлебопекарни. Запомнила его, когда он безотказно таскал на стадионы пачки христианской литературы для раздачи. Он представлял церковь «Братья», церковь, где нет сестер и нет иерархии, все равны и все – служители Христа. Говорил он, как мне тогда казалось, на всех языках, был очень дружелюбный и общительный. Такая вот конфессия.

Поражала меня предельно четкая организация миссии – в каждом городе работали предварительные международные группы, нас везде ждали. Особенно повезло Костроме – в этот уютный русский город пожелали приехать молодежь из Уганды, Швейцарии, Ирландии.

Бюджет миссии – 2 миллиона долларов. Цифра поражала и вызывала много вопросов у журналистов. Организаторы терпеливо объясняли, что это не взнос какого-то одного богача, это многочисленные крохотные ручейки лепт из всех стран. С надеждой, что Россия от 70-го ига атеизма повернется к живому Богу…

Повернулась ли? Неужели все многолюдные стадионы с кающимися грешниками пропали зря? Или все движение сердца повернулось к иному проявлению поиска истины – в многолюдных крестных ходах, толпам поклонения святым мощам, успеху всевозможных экстрасенсов и целителей, вроде специалиста по воскрешению из мертвых господина Грабового?

Святая Русь… И сегодня живы горькие слова Лескова, вернее, одного из его героев: «Россия крещена, но не просвещена…» Господи, доколе?

Переполненные стадионы – это я видела, но было и многое другое – в этом смысле миссия «Волга-92» была драматичной и напряженной.

В Ульяновске нас не пустили на берег. Казаки с шашками наголо прямо-таки лезли на палубы с криками: «Всех – тописть!»

Помню, я перегнулась через перила и пыталась докричаться хоть до кого-то, что я тоже русская, что меня вовсе не купили иностранцы, что мой прадедушка Мартын сожжен живым на берегах Волги под Саратовым за верую евангельскую. Иностранных проповедников там не было никаких!

Мой дедушка Кузьма Мартынович был тогда сослан во Владикавказ, где в годы революции моя мама познакомилась с Прохановым и Казаковым, поехала учиться на библейские курсы в Петроград, где познакомилась с моим отцом.

Волга, Волга, мать родная…

В блокаду меня постоянно брили наголо, чтобы не было вшей, и мама повязывала мне после бани косыночку и ласково называла: «Ты моя волжаночка…»

На корабле был обычай – утренние молитвенные собрания. Когда мы проплывали Саратов, я попросила слово и рассказала о своем прадедушке Мартыне. Добрые иностранцы закрывали глаза: это невозможно слушать! Наши православные братья в возмущении вышли из комнаты примерно с теми же словами…

Конфликт с казаками в Ульяновске как-то разрешился сам собой. Видимо, они любители просто пошуметь. Правда, на стадион тогда мы ехали молчаливо, никто не знал, что нас ожидает. Готовились ко всему.

Стадион на этот раз был заполнен… омоновцами. Их прислал заботливый губернатор, извинившись за выходку рьяных борцов за Русь. Что ж, омоновцы – тоже живые души, возможно, проповедь Калеви Лехтинена о надежде была для них злободневной.

Журналисты, насколько я помню, написали довольно острые статьи, в 92-м году всякое защемление свободы воспринималось болезненно. Впрочем, многие мои коллеги позже в письмах жаловались: статьи «вынимались» из номера, положительные отзывы выбрасывались. Вот вам и свобода!

Вначале нас забавляли, а потом уже утомляли неизменные «протестанты» с малограмотными плакатами, которые встречали нас везде. Потом мы их уже узнавали, лица одни и те же, видимо, их автобус следовал за кораблем вдоль Волги.

Тексты знакомы, наверное, многим: «Убивают нашу веру!», «Протестанты-колонизаторы, вон из России!», «Не продавайтесь за чечевичную похлебку!» и так далее.

Помню, кажется, в Ростове-на-Дону, где нас снова нелюбезно встречало казачество, спросила одного из них: «Вы верующий?» - «Не-е, я православный».

Приходилось от этих славных людей слышать и то, что дева Мария – русская, покровительница России. Какие уж тут диалоги! Так научены. Как дети…

Очень часто горькое превращалось в сладкое. В Чебоксарах нам в последнюю минуту отказали в стадионе. Собралась громадная толпа на главной площади, где быстро устроили сцену, поставили акустику. На пути людей стояли «плакатчики», но все проходили мимо. Встреча оказалась очень сердечной, никто вечером не хотел расходиться.

Именно там, в Чебоксарах, я подружилась с большой семьей - человек двадцать, все родственники. Они меня забрасывали вопросами про меня, про мою церковь в Петербурге.

Глава семейства, очень симпатичный мужчина, прямо-таки не отпускал меня: «Мы вам поверили, скажите, в какую церковь нам пойти? Как скажете, так мы и сделаем!»

Что я могла ему посоветовать? Ходить на церковные «экскурсии»? Сама не люблю это делать: церковь не музей и не театр. Потом посоветовала: собирайтесь сами, вон вас сколько много, сделайте группу разбора, проводите общения.

До сих пор вспоминаю эту семью. Мучают угрызения совести. Нашли ли они Господа?

Понимаете теперь, почему у меня щемит сердце, когда я слышу звуки марша «Прощание славянки»? Наш теплоход уходит, люди остаются, а мы машем руками. Но что дальше? Что потом?

Хорошо, когда в маленьком Волгодонске именно после нашего корабля появилась живая евангельская церковь, здравствующая и сегодня. Я там бывала с лекциями много позже.

Конечно, многого мы не знаем. Сама себя успокаиваю – был заброшен такой широкий и мощный невод. И кто знает, может кто при смерти вспомнит строки Евангелия, ту или другую уличную евангелизацию…

В нашей христианской прессе не раз задавался риторический вопрос – почему массовая евангелизация 90-х годов не дала в России видимых всходов? Тот же развал, коррупция, наркомания, беспризорники и многое другое. Добрый указы президентов ни к чему не приводят, зло растет.

Я не богослов и не аналитик. Один Бог знает пути нашей бедной России. Всколыхнули, слово Евангелия было широко проповедано, столько благотворительности, столько усилий… Зря ничего не бывает?

Иногда встречаюсь с нашей петербургской журналисткой Лизой Богословской. Она плыла тогда на корабле, всем живо интересовалась, писала и печаталась в защиту свобод. Мы ей все очень нравились.

Сейчас она ушла из журналистики, занимается кукольным театром. Очень деятельная и добрая натура. Но про ее духовное состояние до сих затрудняюсь сказать. Может, в нас самих действуют стереотипы, желание каждого человека с его миропониманием запихнуть в какую-то рубрику, коробку: наш – не наш? Судит только Бог…

Жизнь на корабле была для меня своеобразным университетом по преодолению вечного вопроса – какая христианская конфессия лучше.

Как мы, например, полюбили обаятельного католика отца Даниэля из Парижа, который у себя дома собирает беспризорников и отправляет их в горы, в «свой» монастырь. Какие непривычные процессии, толпы приводил он на стадион. Где он их находил, таких нечесаных, с дикими глазами, а то и под кайфом наркотиков? И как он с ними изъяснялся? Или просто привлекал одной своей улыбкой, открытостью? Спорить с ним о деве Марии совершенно не хотелось…

Может быть, нетерпимость к инакомыслящим – это советская привычка? Мой добрый ангел, журналистка Кристина из Финляндии говорила мне: «Какие вы странные, все у вас проблема! Вот я слушать хор иду в одну церковь, любимый проповедник – в другой, друзья – в третьей! Нет проблем!»

Лето я обычно провожу в Луге, там маленькая и очень хорошая наша церковь. Пастор Саша Кизиков постоянно устраивает межцерковные встречи – за столом или просто в общении. Как трудно идут наши «потомственные» верующие на эти встречи… Зато молодежь откликается охотно. Традиции? Советская подозрительность? Нас так учили?

И все же прекрасно, что была однажды такая добрая миссия по Волге. И надеюсь, что это не только сладкие воспоминания…