Для обсуждения на круглом столе были предложены вопросы о том, что такое патриотизм и космополитизм, к кому мы, как верующие, можем себя причислять, что для нас, христиан, значит «любить родину и свой народ» и в чем конкретно может выражаться любовь или нелюбовь к своему отечеству, к своему народу.
Анатолий Алексеев: (библиотекарь Армии Спасения, член церкви ЕХБ Санкт-Петербурга)
Патрис – родина; патриотизм – любовь к родине, служение ее интересам, привязанность к родной земле, языку. Космополитизм от греческого «коспомолитес». Космополит – гражданин мира, и самое древнее упоминание этого термина встречается у Сократа, который говорил, что я не афинянин и не коринфянин, я космополит. В Евангелии же говорится, что не будет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем – Христос.
Конкретно, кого можно считать патриотом? Тут как-то выступали по телевизору две наши известные красавицы: Оксана Федорова и Светлана Королева, обе мисс Вселенная, одна – прошлого года, вторая – этого. Первая отказалась от титула, по ее объяснению, в силу глубоко патриотичных причин. Вторая не отказалась, так как считает такой поступок не патриотичным. Мол, титул дает большие деньги, которые можно пустить на благотворительность. Федорова, по мнению Королевой, опозорила свое Отечество, отказавшись от возможности послужить родине. То есть, ссылаясь на патриотизм, девушки поступили прямо противоположно. Кто они: патриоты – не патриоты?
Если отталкиваться от приведенного выше определения, Гитлер – самый что ни на есть патриот, он хотел процветания своей страны и всеми силами стремился к этому. Добиться процветания ему не удалось, но жизнь-то он отдал за свою страну, за Германию. Можно ли считать его патриотом? По-моему, нельзя, он погубил огромное количество людей, а все потому, что не руководствовался христианскими принципами.
С точки зрения словарного определения, Лев Толстой не может называться патриотом, так как он высказывался, что Россия – это случайное собрание земель. Любить эти земли невозможно, так как сегодня одно, а завтра другое. Что-то подобное, надо сказать, произошло с СССР – огромной страной, которую все, кто в ней жил, любили; потом страна развалилась, жившие вместе откололись, и теперь трудно найти большей ненависти, чем та, с которой одни из дружной семьи выступают против других, например украинцы против русских.
Думаю, нельзя утверждать, что все, что хорошо для страны, – это патриотично. Другой известный патриот, Сталин, поднял промышленность, выиграл войну, сделав ядерное оружие, добился, чтобы страну боялись... За это отдельные особо патриотичные граждане превозносят его до сих пор. Но опять же при этом было загублено четыре с половиной миллиона человек. Можно назвать это патриотизмом?
Общебиблейский принцип: не любите мира, ни того, что в мире, кто любит мир, в том нет любви Отчей. То есть выше всего любовь к Богу. Здесь надо слушать не сердце, а разум. Любовь к братьям по вере выше любви к родине. Прежде всего я христианин, а потом уже русский. Не каждый патриот, кто называет себя патриотом. История показывает нам, что можно назваться патриотом и под этой маской обделывать свои подлые делишки.
Любовь к Богу выше любви к родине. Бог любит всех людей и в этом отношении Бог – космополит, поэтому сам я тоже причисляю себя к космополитам.
Александр Лауга: (дьякон прихода Святой Марии, кафедрального собора финской лютеранской церкви)
Небольшой комментарий: были названы имена двух патриотов – Гитлера, австрийца, патриота Германии и Сталина, грузина, патриота России.
Валерий Шумилин: (христианский поэт и публицист)
Во многом согласен с Анатолием Евгеньевичем, но все же хочу уточнить. Толковый словарь Ожегова – это советский словарь, который пропагандирует советский патриотизм. Любовь к своему отечеству, своему народу, по словарю, предполагает готовность на любые жертвы во имя своей родины. И это культивировалось прежде.
Патриотизм и космополитизм – понятия диаметрально противоположные. В свое время, люди моего поколения хорошо это помнят, проводилась жестокая борьба с космополитизмом. Искоренялись все иностранные слова, нельзя было говорить футбольный матч, а только соревнование. Пенальти, офсайт, голкипер тоже запрещалось произносить. Михалков-старший, известный тогда поэт и патриот, писал: «Нет, сказали мы фашистам, не допустит наш народ, чтоб российский хлеб душистый назывался словом «брод». Тем не менее бутерброд не отменили.
Патриот тоже не наше, не русское слово. Образовано от латинского «патер» – отец. Если говорить о моем собственном патриотизме, то я патриот своего отечества, которое называется Царство Божье. Случилось это десять лет назад, когда я родился заново, как это происходит со всеми детьми Божьими. И патер Царства Небесного – это мой Небесный Отец. Если рассматривать патриотизм с позиции христианства и под родиной понимать Царство Небесное, то я полностью подписываюсь под приведенным определением и готов на любые жертвы во имя своей небесной родины. Ведь мы здесь временно, посланники Божьи. Бог же предназначил мне родиться и жить на территории России.
Ольга Колесова: (христианский журналист, член Союза журналистов Санкт-Петербурга)
Совершенно неправильно, по-моему, говоря о патриотизме, противопоставлять эти два понятия – Царство Божье и земная наша родина. Также неправильно говорить, что, став христианином, я живу только на небесах, а на земную родину мне наплевать. Бог таким образом создал нашу землю и так все устроил, что мы рождаемся и живем в своем отечестве, среди своего народа, наделенного определенным менталитетом, традициями и особенностями. Посмотрите на историю еврейского народа, описанную в Библии, она нам ясно показывает, что есть свои особенности культуры, мироощущения, даже жития в Иерусалиме. В разных местах все это будет разным: в Африке одно, в Австралии другое – и ни в коем случае нельзя говорить, что как дети Божьи все мы одинаковые, особенностей нет, в том числе и в любви к своей родине. Они есть, это надо понимать, из этого надо исходить, когда касаемся этой темы.
Валерий Шумилин: Всякий кулик свое болото хвалит. Есть болото – государство. Мы, петербуржцы, кулики своего «болота», которое построил Петр Первый. У других – другие города. Одно «болото» противопоставляется другому в гордыне. «Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех»; «Советская отчизна – родная наша мать». «Широка страна моя родная, много в ней полей, лесов и рек. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Это про бывший Советский Союз. «В целом мире нет красивей Ленинграда моего» – это о «болоте» местного масштаба. К сожалению, и классики преуспели: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить».
Все эти высказывания сделаны с позиции мира и гордыни. Эта спесивость, гордыня в результате приводят к национализму, антисемитизму, шовинизму, фашизму, коммунизму. Потому что Бог гордым противится, и слава Господу, Он вынес нас, верующих, из этой трясины. И теперь перед нами совершенно другие задачи: не гордиться, а показывать своему народу путь к Богу, приводить людей к Нему, потому что у Бога есть для них другие планы, нежели приносить себя в жертву какому-то диктатору только потому, что его имя связывают с понятием родины. Лично у меня скромная задача – работать для Бога там, где я родился.
Александр Лычаков: (библиотекарь общества "Библия для всех")
Я стою на патриотических позициях. Считаю, что человек не может стоять на других позициях, и к этому его толкают все обстоятельства его жизни. Первое, я вспоминаю свою юность еще в комсомольском лагере: однажды шли мы, тридцать человек, шли в ногу, все в одинаковой одежде, впереди шел барабанщик... Мы ощущали себя частицей огромной силы. Причем это ощущение владело всеми, кого бы я потом не спрашивал. Сильной, созидающей, громадной силой – и необходимость ощущать это заложена в нас как поддержка каждому.
Я принес стихи Маяковского, они, на мой взгляд, как нельзя лучше выражают потребность человека быть частицей силы. Только слово «партия» заменил словом «родина». «Плохо, когда человек один. Горе одному, один не воин – каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое. А если в родину сгрудились малые – сдайся, враг, замри и ляг! Родина – рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак». Вот ощущение силы, единства, гордости, того, что ты вместе с другими людьми, – это очень важная вещь.
И второе, что делает человека патриотом: я здесь живу, здесь родился. Детство прошло на Васильевском острове, где я часто гулял с бабушкой, видел прекрасные дома, могилы Смоленского кладбища, там было еще армянское и лютеранское кладбища. Я слышал о Ксении Петербургской, других достойных людях нашего города. Когда видишь все это вокруг, с детства дышишь этим воздухом, который пропитан мыслями, чувствами и чаяниями многих замечательных людей, то независимо от всего становишься частицей этой истории, понимаешь, что принадлежишь ей и нельзя не гордиться своей родиной, своим народом, особенно своим городом, в котором вырос. Думаю, что и все тут присутствующие желают нашему городу самого лучшего.
Библия буквально на первых страницах говорит нам, что нехорошо быть человеку одному. Нехорошо. Родина дает человеку возможность почувствовать единство с другими людьми, а единство дает человеку силу, созидательную, творческую. Ведь, по сути, на этом строится вся история еврейского народа. Посмотрите в Новом Завете, с какой любовью Павел говорит о своих соплеменниках, героях веры, он гордится своей страной – это пример для нас. Мы тоже можем гордиться своей страной. Однако... Надо сказать и однако.
Известный факт – во время Великой Отечественной войны сотни тысяч советских людей служили в карательных отрядах, немецкими полицаями. Почему они предали свою родину? Почему уже на нашей памяти в очередной раз сотни верующих христиан, бросив Россию, уехали, оставив свои дома, близких, историю? Почему они это сделали? На эти вопросы тоже надо получить какие-то ответы, если мы хотим разобраться в патриотизме. Я приведу пример из книги Игоря Подберезского, где описывается, как баптист приходит к комсомольцу и просит привезти машину дров. «Ему отвечают: ты ж, дурень, сам работаешь на машине, вот и привези. Как же, говорит, машина ведь не моя, бензин не мой. Вот вам три рубля. Комсомолец тут взрывается: ну как с ними, с заразами, жить?»
Верующие хотят быть честными, они не могут воровать, поэтому неизбежно вступают в конфликт с существующими порядками этого мира, но они тоже любят свою родину. И, любя свою родину, они встречают непонимание, ненависть. Не живешь по заведенным порядкам – значит ты отщепенец, предатель. Но только поэтому, а не из-за того, что действительно пошел против своей страны. Это очень важный момент, когда говорят о патриотизме.
Родина – это, конечно, не какой-то отдельный человек с его отношением, но если родина постоянно преследует и гонит отдельного человека, то как он будет реагировать? Люди, которые во время войны стали предателями, – это случайность, а не правило. Но посмотрите, родные у них сгинули в лагерях, их имущество было отобрано, они не имели возможности ни учиться, ни занять подобающее место в обществе. И они стали предателями, их просто вынудили пойти против своей родины и своего народа. Это главный момент, который тоже надо помнить, когда мы говорим о патриотизме. Многие люди хотят любить свою родину, их радует и вдохновляет история своего народа. Однако эта любовь, огромная в юности, со временем становится все меньше и меньше... Как камень в почке, который больше тревожит, чем вдохновляет. Да, надо любить, но такая боль, что любить невозможно.
Анатолий Алексеев: Удивлен цитатами Маяковского, мне казалось, мы давно переболели им. Эта земная сила, частицей которой мы себя чувствуем, – фашизм. «Идут бараны в ряд, бьют в барабаны...» Если мы маленькая частица этой силы, мы не от Бога, ведь эта сила злая и всегда она направлена против кого-то. Женские батальоны шли в бой, они готовы были на все – ради чего?
Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей. На основании этого стиха и на основании своего разума, я буду держаться того, что если человек любит свою родину и готов ради нее на любые жертвы – это идолопоклонство. Мне кажется, нельзя требовать любви к родине, воспитывать патриотизм. Человеку плохо живется, у него плохая работа, низкая зарплата, ужасные жилищные условия, а ему говорят: люби родину. Да не буду я ее любить. Если мне будет хорошо, я буду любить родину, и даже разговор такой не возникнет. Буду патриотом страны. А для кого же я тогда буду жертвовать, если родина меня бьет, бьет и бьет. Это какая-то ошибка, мы подменяем разные понятия.
Александр Лычаков: Я приводил в пример Маяковского, чтобы показать органическую потребность человека в единстве. А что такое церковь, зачем мы туда ходим? Чтобы ощутить это единство. Можно сидеть дома, читать Евангелие: Христос же нас не принуждает ходить в собрание. Но вы же не сидите дома, а ходите в церковь. Церковь – элемент единства, из которого вырастает и родина.
Ольга Колесова: Хочу привести один пример. Сергей Петрович Фадюхин, церковный деятель, который провел пятнадцать лет в советских лагерях за веру. И вот 1943 год, после очередной отсидки он в Ленинграде. Город в блокаде. Фадюхин, как отщепенец, имеет право не служить в армии, но идет в военкомат и говорит, что когда отчизна его, Россия, в такой ситуации, он не может оставаться вне армии, он хочет защищать свою родину. Домой после этого он не вернулся, пошел отсиживать новый срок. Но душа его, я думаю, была спокойна. Ведь он много молился перед тем, как пойти на такой шаг. Фадюхин не мог о России говорить без слез. Вот позиция глубоко верующего человека.
И второе. Чувство патриотизма, любви к родине, которое Богом заложено, в экстремальных условиях раскрывается необыкновенно. Помню это как блокадница. Какие все мы были патриоты! В блокаду сердце каждого верующего было переполнено, и все молились за себя и за родных, за друзей, но и за родину, за победу тоже. Кто-то и за Сталина молился, потому что у всех были разные понимания этого, но, знаю, молились. Я помню своих родителей, которые, несмотря ни на что, никогда не оставляли веры, помню, как мама трудилась для фронта, для победы, как папа строил, не покладая рук. Они тоже могли бы сказать, мы тут лишенцы, гонимые, поскольку были гонимы за веру с двадцатых годов. Но папа строил Дорогу жизни, а мама всеми своими силами выхаживала раненых.
В блокаду евангельская церковь была рассеяна, тлеющие угли, но как ярко они горели, как верующие молились!
Валерий Морозов: (директор миссии переводчиков Библии "Уиклиф")
Моя позиция несколько отличается от уже прозвучавших мнений. Мы, верующие, имеем привилегию, двойное гражданство: Царство Небесное и земная наша жизнь. О гражданстве небесном много говорилось. Гражданство земное – это Божий план, который проявляется в том, чтобы люди были разных национальностей, имели разные языки, разную культуру и жили в разных странах. Два этих гражданства нельзя разделять. Понятие «патриотизм» в чистом виде, как любовь только к земной родине, мне не нравится. Другое дело, христианский патриотизм – это, я считаю, то доброе, что Бог по Своей милости и благодати продолжает делать в той стране, в людях, где, по воле Божьей, ты рожден и чью культуру ты впитал.
Христианский патриотизм может даже не включать в себя великую историю, культуру какой-либо народности. А Бог дал каждому понятие своей народности, национальности – это одна из сущностей человека. Даже у маленьких народностей, которые не имеют заметных достижений в культуре, есть чувство принадлежности к своей национальности. Даже в эмиграции все равно остается понятие своей национальности. Тогда что есть христианский патриотизм? Это понимание привилегии, данной нам от Бога, служить Ему в своей культуре и среди своих людей, которым мы больше всего можем помочь.
Если рассматривать понятие патриотизма как национального: американский, российский и прочий – то он имеется у каждого. Есть и национализм – вот от этого хотелось бы отмежеваться, я считаю, что христианскому патриотизму следует больше и больше от этого отделяться. Важно иметь понимание, что я нахожусь в своей культуре и среди своего народа и имею привилегию служить Богу именно здесь. Я считаю себя христианским патриотом, так как могу послужить своей стране. Не то, что я горжусь Достоевским и прочими громадными достижениями нашей культуры, хотя это присутствует, но, главное, я хочу, чтобы люди в моей стране менялись и становились лучше. Вот как это сделать?
Сейчас полным ходом идет реконструкция российского патриотизма, который очень похож на советский: вот наша история, наша богатая культура, вот наша сила – но ведь это национализм, он мне не нравится. Хотелось бы не на силу уповать, а видеть, что люди улучшаются – становятся добрее, честнее, веру в Бога приобретают.
Владимир Степанов: (руководитель христианской библиотеки общества "Библия для всех", проповедник церкви ЕХБ г. Колпино)
В семидесятые годы, которые я застал и помню, было движение диссидентов – они любили родину во имя демократической России будущего. В это время, я допускаю, были тысячи секретарей райкомов, которые не только карман набивали, но тоже по-своему любили родину, видели это, как любовь к Советскому Союзу, воплощение линии партии. И те и другие трудились во имя России. Кто из них был прав? В Германии во время войны тоже были патриоты: фашисты и антифашисты. Протестантский пастор Дитрих Бонхоффер жертвовал своей жизнью, ратовал за патриотизм и участвовал в движении Сопротивления во имя Германии.
Мне кажется, немыслимо отделить от понятия родины этот идеологический оттенок. Я читаю книгу Радзинского «Сталин» и временами вижу полный абсурд: судили безвинных людей, на суде рассматривали явную ложь, клевету – как все это было возможно? Можно ли любить такую родину? И что такое родина? Очень важный момент здесь, думаю, государственное устройство. Демократическая Россия при всех ее минусах мне близка, потому что она не ущемляет свободу человека и дает возможность сделать выбор. В том числе и в пользу Христа. И не мешает христианину исполнять свое предназначение. Исторический пример: Уильямс, гонимый протестант, выехал из Англии в Америку, где была демократия, чтобы проповедовать.
Можно вспомнить Авраама, который, повинуясь голосу Божьему, вышел из земли, где он родился. Он ушел, оторвался от корней, можно сказать, что он космополит, который бросил свой народ. А Христос патриот? Его можно считать патриотом, так как Он подчеркивает, что пришел послужить Своему народу: «Я послан для дома Израилева». Но как Он служит? Это не конформизм, Он не подстраивается под сложившуюся систему и голос Свой не подает за фарисеев и саддукеев. Он честен, не поддерживает официальную идеологию того времени, но открывает глаза народу и власть имущим на их предназначение. Тут можно увидеть параллель: если политический режим – это условия, в которых живет христианин (они бывают более трудные – тоталитарный режим – или более легкие – демократический режим), то независимо от этих условий мы должны открывать Слово Божье России. Как это делал Христос, то есть стараемся это делать.
Наконец, любовь Христа к своему народу звучит в оплакивании народа, его духовной слепоты: горе тебе, Иерусалим, жены, плачьте не обо Мне, а плачьте о детях ваших. И такой патриотизм, как у Христа, – это пример.
Считаю неприемлемыми для христианина спекулятивные, навязываемые штампы, типа святая Русь, причем не подкрепленные примерами, – исторического ничего в них нет. Или русский народ – богоносец. Опять же гордыня и больше ничего. Самое неприятное, что приверженцы таких идеологий, как правило, антидемократы, антипротестанты, антизападники, антисемиты и прочие анти... Свыше ста языков в России – это большая семья, и как можно один народ, пусть даже самый многочисленный, возвышать, духовно и идеологически уничтожая другие. А во времена Сталина, так и физически.
Александр Лауга: Патриотизм и космополитизм – термины политические, а я, может, и ошибаюсь, но с некоторых пор к политике отношусь, как к инфантилизму или детским играм. Кроме того, я убежден совершенно, что все до одного люди, кроме очень больных душой, патриоты. Карл Юнг хорошо сказал, что любой народ обязательно состоит из отдельных людей. И любить весь народ невозможно, но можно любить отдельных людей. Совершенно неизбежно, рождаясь на земле, человек окружен какими-то людьми, которых он может любить, потому что они рядом. Ты не можешь любить тех, кого не видел, поэтому каждый любит свою родину, так как родина-то состоит из людей.
Конечно, есть картины, пейзажи, внешняя атрибутика – кто-то любит больше море, кто-то горы, но все же, когда речь заходит о патриотизме, космополитизме, имеется в виду не география, а подразумеваются живые люди. По очень верному замечанию в Евангелии, если ты не любишь брата, которого видишь, как ты можешь любить Бога, Которого не видишь. Точно также невозможно любить страну, которую не видишь, но неизбежно ты будешь любить своих близких. Обязательно будешь любить, потому что человек движется любовью. Бог есть любовь, и Он движет нами, иначе вся наша жизнь будет бессмысленна.
Поверьте мне, маньяк, серийный убийца убивает не кого попало на улице, а ведь, как это ни ужасно, тех, кто ему нравится. Мы больны до такой степени, что превращаемся в чудовищ, но тем не менее движемся мы любовью. Мы не можем не любить людей, которые нас окружают, с которыми связаны тысячью нитями. Только любовь наша может выражаться в чудовищных формах, потому что мы больны душой.
Правильно сказано, что наше отечество на небесах, здесь мы в изгнании, и это изгнание ломает нас. Первая наша травма – родовая, когда мы появляемся на свет и издаем крик. В этом крике мы проводим жизнь. И все это приводит к таким интересным вещам, о которых тут уже говорилось, – тираны, предатели родины, отщепенцы... Да Власов же был патриот, он же дрался за Россию, о которой мечтал. Ну кто был больший патриот – кто в Красной армии служил или в Белой? У меня в семье половина служила в Красной, половина в Белой, причем все были патриоты. И они любили друг друга. И убивали друг друга, считая, что их идея, которая на самом деле пришла случайно, верна. Как выяснилось, неправы были все. Белогвардейцы были неправы, а уж про коммунистов и говорить не хочется.
Кто я такой – патриот или космополит? Я – дьякон Иисуса Христа. И я люблю людей, причем не могу их разделять как-то, по национальности и прочим признакам. Во всяком случае я считаюсь русский человек, а я не имею ни одной капли русской крови. Я – эстонец, который родился здесь, в известном питерском роддоме, в Снегиревке, воспитывался в этом городе, который очень люблю, но подписан-то я эстонской фамилией и уважаю-то я кровь своих близких. Большое значение имеют книги, которые ты читаешь. А книги я читал всего мира, так уж получилось. Китайские, норвежские, немецкие сказки вначале. Не люблю русские народные сказки. Может, мне такие попались, но есть среди них просто чудовищные, как будто это истории, рассказанные на нарах одним преступником другому, но это отдельная тема. Я воспитан на мировой литературе.
От родины мы сильно зависим. Те эмигранты, которые покинули родину, глубоко несчастные люди. Ностальгия – болезнь смертельная. Вспомните, как много тех, кто уехал, и быстро умер. Скажем, Довлатов, от чего он умер? Наверняка, от ностальгии. Другое дело, можно любить свою родину, но не ехать сюда. Если ты ненавидишь сталинизм, то ехать в страну, где правит Сталин, просто опасно. Можно не ехать. О России в Берлине написал Набоков: «Но сердце, как бы ты хотело, чтоб это правда было так, Россия, звезды, ночь расстрела и весь в черемухе овраг». Он тоже не мог вернуться в Россию, потому что его бы убили. Но это не значит, что он не был патриотом и не любил свою родину.
Не может человек быть космополитом, потому что он рождается, воспитывается в семье, мать носит его на руках – это навсегда. А искажения встречаются какие угодно, потому что психика наша очень слаба, а жизнь сложна. Нашей слабостью пользуется огромное количество непорядочных людей. Уже вспоминали Сталина и Гитлера. Они великие патриоты. Ленина можно назвать космополитом, потому что он еще все разрушал, а когда начинают строить, то становятся патриотами, согласными умереть, копая канаву. Их, патриотов, так и воспитывают, чтобы они копали канаву, строили Китайскую стену и гордились этим. Если ты выстроил пирамиду – ты молодец, ты патриот. А лучший пример – великая Китайская стена, в которую замуровывали бесчисленные трупы павших на великой стройке. Ее ведь строили не для защиты от врагов, а чтобы народ не разбежался от замечательного императора Цинь Чи Хуан Ли. Вот он был патриот, он говорил, что величие Китая превыше всего. Осталась от этой теории великая стена, наполненная костьми.
Наше отечество впереди, оно гораздо больше любых стран, сверхдержав, которые когда-то закончатся, потому что не будут нужны. Войны и разделения по нашей великой наивности, и Павел, когда говорил, что нет иудея или эллина, знал, что это преходяще, что мы забываем о нашей жизни, которая впереди. Здесь мы делаем важный, но первый шаг, а жизнь впереди. Слишком много придаем иногда значения тому, что не стоит этого. Во всяком случае то, что я читаю о политике, это одна из детских игр нашего существования. Много обстоятельств давят на нас сейчас, но все это пройдет. В политику попадают люди, далекие от Бога и мало об этом думающие. Драки там, ругань бесконечные – это люди, которые живут в мире. Иногда нас увлекает этот поток вместе со всеми, и мы начинаем рассуждать, кто там прав. Никто там не прав. Все это собачья грызня от великой наивности. А родина – это любимые люди. Каждый народ, самый большой и самый маленький, – это отдельные люди.
Михаил Неволин: (слушатель магистратуры СПХУ)
Я не хотел бы себя записывать ни в лагерь патриотов, ни в лагерь космополитов. Патриотизм по определению меня устраивает, я готов подписаться под каждым словом. Но в действительности сразу вспоминается компания, куда попадает масса людей, которые лично мне очень подозрительны, и не очень хочется оказаться среди них. Космополитизм – идеология, где есть одна непонятная вещь, интересы человечества вообще ставятся выше интересов отдельного человека. Это сверхглобализм. Мне кажется, есть цинизм в этом выражении, что интересы отдельных людей выше интересов одного человека. Вспоминается стихотворение Высоцкого: «Я не люблю холодного цинизма, в восторженность не верю и еще, когда чужой читает мои письма, заглядывая мне через плечо».
Мне видится, что между двумя этими словами – «патриотизм» и «космополитизм» – огромные противоречия. С одной стороны, слезы радости и умиления немыслимого либо цинизм какой-то, с другой, свобода ненормальная, закрывание глаз на все. И середину я пока не нахожу, хотя хочу быть в середине.
Мой опыт общения с непротестантами показывает, что они считают, если ты протестант, то обязательно должен быть космополитом, должен придерживаться такой позиции – это первое и самое главное, что отличает протестантов от всех остальных верующих. Но я бы утверждал, что протестанты могут быть патриотами.
Я наблюдаю, как в последние годы меняется ситуация в протестантских церквах. Десять–пятнадцать лет назад поддерживалась идея, что наша родина на небесах, откидывалось культурное наследие страны и прочее. Границ нет, ничего нет, есть только вера. Не приветствовалось упоминание национальности, потому что «нет ни иудея, ни эллина». Шла активная эмиграция, возможно, ее надо было оправдать. Сейчас все уже не так.
Александр Лычаков: Космополиты уехали, остались патриоты. В бытовом сознании, с которым нам приходится встречаться, христиане действительно определенным образом классифицируются: если православный, то обязательно патриот, если лютеранин, то чужой человек – немец или кто-то другой. Это не враг, но другой по определению. Католик – значит, поляк, тоже другой человек. Баптист или свидетель Иеговы – это предатель и враг. Он уже предал свою родину, примкнув к неправославным. То есть существует своя вера и своя родина, кто не примкнул, тот другой, не свой. Это очень распространенные штампы.
Ольга Колесова: Это очень хорошо и по-божески – любить свой город и свое отечество, которые надо благословлять и молиться за их благосостояние. Я думаю о своих внуках, мальчиках, у них так размыты эти понятия, так поруганы. Они говорят, вы довели страну, это ваше поколение все развалило. Дома я слышу такие обвинения от своих ребят, и мне больно и очень жалко. Наше младшее поколение настроено антипатриотично. Как это любить родину? У них нет родины – это печально.
Роман Носач: (Ведущий круглого стола)
Есть противоречие в том, что мы – граждане небесной и земной отчизны. В определении патриотизма заложено, что патриот ставит интересы своей нации выше интересов человека, а мы ставим интересы человечества выше всего. Быть гражданином своей страны – это призыв, но, извините, есть еще необходимость быть преданным истине и Царству Божьему. Как это совместить?
Александр Лычаков: Уже прозвучало, что мы можем любить конкретного человека, конкретную страну, а весь земной шар любить странно. Наша любовь, как у христиан, может проявляться в трех вещах. Первое, хорошо работать. Второе, нравственное поведение, потому что можно хорошо работать, но быть ужасным человеком. И третье, это проповедь Евангелия. В этом будет и любовь к родине, и выполнение нашего христианского долга. Если мы плохо работаем, если безнравственны, мы не можем проповедовать Евангелие.
Любовь к Богу проявляется через что-то конкретное, в том числе и через любовь к родине. Христос говорил, если вы сделали одному из малых сих, сделали Мне. Если мы сделали это своей стране – сделали всем странам. Если наша страна будет сильная, добрая, богатая, то она поможет и другим странам.
Михаил Неволин: Есть известная формула: я люблю всех людей, но свою семью люблю больше людей, которые, скажем, в церкви. Я люблю всех, но людей в своей церкви люблю больше, чем в другой церкви. Люблю всех, но людей в своем городе, в своей стране больше, чем в других, и так далее. Замкнется этот круг на том, что я люблю больше всех себя. Такого в принципе не должно быть.
Бог любил всех, но были и особые отношения к Своему народу. Эти люди предавали Его, уходили, а потом возвращались. Но все равно были особые отношения. То же самое и сейчас, смотрите, есть у нас люди очень странные, непонятные, лучше бы их не знать. Они ведут себя, мягко говоря, неадекватно: голосуют и выбирают Жириновского, сейчас ходят и скандируют: «Мавроди на свободу», а Мавроди обманул и обокрал их – вот объективная картина. И как любить этих людей? В общем, теоретически, мы, конечно, любим, а конкретно...
Валерий Шумилин: Расскажу, как менялось мое отношение к патриотизму после того, как я пришел к Господу. 15 марта 1992 года я покаялся и крестился, после чего пересмотрел все мое творчество. Отказался от патриотических стихов, которые писал раньше. И вдруг через месяц после моего крещения нелюбимая мною газета «Советская Россия» публикует мое стихотворение «Люби Россию в непогоду» с комментарием, в котором говорилось, что это стихи из нашего светлого прошлого, они поднимают дух у народа, что дело наше правое и победа будет за нами. Там были такие строчки: «Поверь, что русскую породу не сломит ветер суховей, люби Россию в непогоду и ей одной всем сердцем верь». Я схватился за голову, Господи, прости меня, ведь как христианин я был уже категорически против таких слов. На радио «Теос» я каялся и говорил, что от этих стихов категорически отказываюсь и прошу прощения у всех, кто с ними знаком. Мне посоветовали: вы крестились, так крестите свои стихи тоже. Если считаете, что они антихристианские, сделайте, чтобы они были христианские. Я внес коррективы, и получились новые стихи: «Не дай Господь, чтобы в наши годы безродным мыкаться в пути, люби Россию в непогоду, от всех напастей защити. Дай время смутное осилить, но где страданья, там любовь, молитесь люди за Россию, чтоб возвратилась вера вновь. Дай Бог, чтоб выстоять народу, безверье в душах побороть, люби Россию в непогоду, благослови ее Господь».
Владимир Степанов: У русских две родины – Россия и Европа. Россия может возродиться только из этих двух корней, взлететь на двух крыльях. Мне эта идея очень близка. Над всем этим любовь к Богу и небесной отчизне. Почему все время, как боксеры, сталкиваются славянофилы и западники? Почему нельзя соединить в одном человеке любовь к России и любовь к Европе? У нас постоянно идут заимствования из европейской культуры, где мы находим очень много близкого для нас. Это имеет и чисто практический смысл, потому что когда Россия придерживалась политики миротворчества, были периоды покоя. Самые страшные войны Россия вела с Европой – Наполеон, Гитлер. Мы часто страдали, когда отрицали Европу и воевали с ней.
Валерий Морозов: Мы все же говорим о патриотизме в испорченном состоянии. Что это такое – любовь, которая должна быть у христианина? Любовь – в проявлении. Это прежде всего любовь к своей христианской семье. Любовь к тем, кого я знаю, кто мне ближе всего. К тем даже, кого я не знаю и они далеко, но если они окажутся рядом – мой долг, веление сердца помочь им. Затем любовь к нуждающимся, которые не относятся к моей семье. Любить всех людей – это оказывать внимание нехристианам в нашем городе, стране, может, в другой стране. Третье, что Бог открыл нам, это провозглашение Благой вести в Иерусалиме, Самарии и до края земли. В моем понимании христианский патриотизм – это христианская любовь. Она отвечает абсолютно всем требованиям. В первую очередь я люблю свою семью, свой город, а дальше – всех, глобально, в чем и есть Божья миссия.
Анатолий Алексеев: (библиотекарь Армии Спасения, член церкви ЕХБ Санкт-Петербурга) Патрис – родина; патриотизм – любовь к родине, служение ее интересам, привязанность к родной земле, языку. Космополитизм от греческого «коспомолитес». Космополит – гражданин мира, и самое древнее упоминание этого термина встречается у Сократа, который говорил, что я не афинянин и не коринфянин, я космополит. В Евангелии же говорится, что не будет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем – Христос.
Конкретно, кого можно считать патриотом? Тут как-то выступали по телевизору две наши известные красавицы: Оксана Федорова и Светлана Королева, обе мисс Вселенная, одна – прошлого года, вторая – этого. Первая отказалась от титула, по ее объяснению, в силу глубоко патриотичных причин. Вторая не отказалась, так как считает такой поступок не патриотичным. Мол, титул дает большие деньги, которые можно пустить на благотворительность. Федорова, по мнению Королевой, опозорила свое Отечество, отказавшись от возможности послужить родине. То есть, ссылаясь на патриотизм, девушки поступили прямо противоположно. Кто они: патриоты – не патриоты?
Если отталкиваться от приведенного выше определения, Гитлер – самый что ни на есть патриот, он хотел процветания своей страны и всеми силами стремился к этому. Добиться процветания ему не удалось, но жизнь-то он отдал за свою страну, за Германию. Можно ли считать его патриотом? По-моему, нельзя, он погубил огромное количество людей, а все потому, что не руководствовался христианскими принципами.
С точки зрения словарного определения, Лев Толстой не может называться патриотом, так как он высказывался, что Россия – это случайное собрание земель. Любить эти земли невозможно, так как сегодня одно, а завтра другое. Что-то подобное, надо сказать, произошло с СССР – огромной страной, которую все, кто в ней жил, любили; потом страна развалилась, жившие вместе откололись, и теперь трудно найти большей ненависти, чем та, с которой одни из дружной семьи выступают против других, например украинцы против русских.
Думаю, нельзя утверждать, что все, что хорошо для страны, – это патриотично. Другой известный патриот, Сталин, поднял промышленность, выиграл войну, сделав ядерное оружие, добился, чтобы страну боялись... За это отдельные особо патриотичные граждане превозносят его до сих пор. Но опять же при этом было загублено четыре с половиной миллиона человек. Можно назвать это патриотизмом?
Общебиблейский принцип: не любите мира, ни того, что в мире, кто любит мир, в том нет любви Отчей. То есть выше всего любовь к Богу. Здесь надо слушать не сердце, а разум. Любовь к братьям по вере выше любви к родине. Прежде всего я христианин, а потом уже русский. Не каждый патриот, кто называет себя патриотом. История показывает нам, что можно назваться патриотом и под этой маской обделывать свои подлые делишки.
Любовь к Богу выше любви к родине. Бог любит всех людей и в этом отношении Бог – космополит, поэтому сам я тоже причисляю себя к космополитам.
Александр Лауга: (дьякон прихода Святой Марии, кафедрального собора финской лютеранской церкви) Небольшой комментарий: были названы имена двух патриотов – Гитлера, австрийца, патриота Германии и Сталина, грузина, патриота России.
Валерий Шумилин: (христианский поэт и публицист) Во многом согласен с Анатолием Евгеньевичем, но все же хочу уточнить. Толковый словарь Ожегова – это советский словарь, который пропагандирует советский патриотизм. Любовь к своему отечеству, своему народу, по словарю, предполагает готовность на любые жертвы во имя своей родины. И это культивировалось прежде.
Патриотизм и космополитизм – понятия диаметрально противоположные. В свое время, люди моего поколения хорошо это помнят, проводилась жестокая борьба с космополитизмом. Искоренялись все иностранные слова, нельзя было говорить футбольный матч, а только соревнование. Пенальти, офсайт, голкипер тоже запрещалось произносить. Михалков-старший, известный тогда поэт и патриот, писал: «Нет, сказали мы фашистам, не допустит наш народ, чтоб российский хлеб душистый назывался словом «брод». Тем не менее бутерброд не отменили.
Патриот тоже не наше, не русское слово. Образовано от латинского «патер» – отец. Если говорить о моем собственном патриотизме, то я патриот своего отечества, которое называется Царство Божье. Случилось это десять лет назад, когда я родился заново, как это происходит со всеми детьми Божьими. И патер Царства Небесного – это мой Небесный Отец. Если рассматривать патриотизм с позиции христианства и под родиной понимать Царство Небесное, то я полностью подписываюсь под приведенным определением и готов на любые жертвы во имя своей небесной родины. Ведь мы здесь временно, посланники Божьи. Бог же предназначил мне родиться и жить на территории России.
Ольга Колесова: (христианский журналист, член Союза журналистов Санкт-Петербурга) Совершенно неправильно, по-моему, говоря о патриотизме, противопоставлять эти два понятия – Царство Божье и земная наша родина. Также неправильно говорить, что, став христианином, я живу только на небесах, а на земную родину мне наплевать. Бог таким образом создал нашу землю и так все устроил, что мы рождаемся и живем в своем отечестве, среди своего народа, наделенного определенным менталитетом, традициями и особенностями. Посмотрите на историю еврейского народа, описанную в Библии, она нам ясно показывает, что есть свои особенности культуры, мироощущения, даже жития в Иерусалиме. В разных местах все это будет разным: в Африке одно, в Австралии другое – и ни в коем случае нельзя говорить, что как дети Божьи все мы одинаковые, особенностей нет, в том числе и в любви к своей родине. Они есть, это надо понимать, из этого надо исходить, когда касаемся этой темы.
Валерий Шумилин: Всякий кулик свое болото хвалит. Есть болото – государство. Мы, петербуржцы, кулики своего «болота», которое построил Петр Первый. У других – другие города. Одно «болото» противопоставляется другому в гордыне. «Хороша страна Болгария, а Россия лучше всех»; «Советская отчизна – родная наша мать». «Широка страна моя родная, много в ней полей, лесов и рек. Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Это про бывший Советский Союз. «В целом мире нет красивей Ленинграда моего» – это о «болоте» местного масштаба. К сожалению, и классики преуспели: «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить, у ней особенная стать, в Россию можно только верить».
Все эти высказывания сделаны с позиции мира и гордыни. Эта спесивость, гордыня в результате приводят к национализму, антисемитизму, шовинизму, фашизму, коммунизму. Потому что Бог гордым противится, и слава Господу, Он вынес нас, верующих, из этой трясины. И теперь перед нами совершенно другие задачи: не гордиться, а показывать своему народу путь к Богу, приводить людей к Нему, потому что у Бога есть для них другие планы, нежели приносить себя в жертву какому-то диктатору только потому, что его имя связывают с понятием родины. Лично у меня скромная задача – работать для Бога там, где я родился.
Александр Лычаков: (библиотекарь общества "Библия для всех") Я стою на патриотических позициях. Считаю, что человек не может стоять на других позициях, и к этому его толкают все обстоятельства его жизни. Первое, я вспоминаю свою юность еще в комсомольском лагере: однажды шли мы, тридцать человек, шли в ногу, все в одинаковой одежде, впереди шел барабанщик... Мы ощущали себя частицей огромной силы. Причем это ощущение владело всеми, кого бы я потом не спрашивал. Сильной, созидающей, громадной силой – и необходимость ощущать это заложена в нас как поддержка каждому.
Я принес стихи Маяковского, они, на мой взгляд, как нельзя лучше выражают потребность человека быть частицей силы. Только слово «партия» заменил словом «родина». «Плохо, когда человек один. Горе одному, один не воин – каждый дюжий ему господин, и даже слабые, если двое. А если в родину сгрудились малые – сдайся, враг, замри и ляг! Родина – рука миллионопалая, сжатая в один громящий кулак». Вот ощущение силы, единства, гордости, того, что ты вместе с другими людьми, – это очень важная вещь.
И второе, что делает человека патриотом: я здесь живу, здесь родился. Детство прошло на Васильевском острове, где я часто гулял с бабушкой, видел прекрасные дома, могилы Смоленского кладбища, там было еще армянское и лютеранское кладбища. Я слышал о Ксении Петербургской, других достойных людях нашего города. Когда видишь все это вокруг, с детства дышишь этим воздухом, который пропитан мыслями, чувствами и чаяниями многих замечательных людей, то независимо от всего становишься частицей этой истории, понимаешь, что принадлежишь ей и нельзя не гордиться своей родиной, своим народом, особенно своим городом, в котором вырос. Думаю, что и все тут присутствующие желают нашему городу самого лучшего.
Библия буквально на первых страницах говорит нам, что нехорошо быть человеку одному. Нехорошо. Родина дает человеку возможность почувствовать единство с другими людьми, а единство дает человеку силу, созидательную, творческую. Ведь, по сути, на этом строится вся история еврейского народа. Посмотрите в Новом Завете, с какой любовью Павел говорит о своих соплеменниках, героях веры, он гордится своей страной – это пример для нас. Мы тоже можем гордиться своей страной. Однако... Надо сказать и однако.
Известный факт – во время Великой Отечественной войны сотни тысяч советских людей служили в карательных отрядах, немецкими полицаями. Почему они предали свою родину? Почему уже на нашей памяти в очередной раз сотни верующих христиан, бросив Россию, уехали, оставив свои дома, близких, историю? Почему они это сделали? На эти вопросы тоже надо получить какие-то ответы, если мы хотим разобраться в патриотизме. Я приведу пример из книги Игоря Подберезского, где описывается, как баптист приходит к комсомольцу и просит привезти машину дров. «Ему отвечают: ты ж, дурень, сам работаешь на машине, вот и привези. Как же, говорит, машина ведь не моя, бензин не мой. Вот вам три рубля. Комсомолец тут взрывается: ну как с ними, с заразами, жить?»
Верующие хотят быть честными, они не могут воровать, поэтому неизбежно вступают в конфликт с существующими порядками этого мира, но они тоже любят свою родину. И, любя свою родину, они встречают непонимание, ненависть. Не живешь по заведенным порядкам – значит ты отщепенец, предатель. Но только поэтому, а не из-за того, что действительно пошел против своей страны. Это очень важный момент, когда говорят о патриотизме.
Родина – это, конечно, не какой-то отдельный человек с его отношением, но если родина постоянно преследует и гонит отдельного человека, то как он будет реагировать? Люди, которые во время войны стали предателями, – это случайность, а не правило. Но посмотрите, родные у них сгинули в лагерях, их имущество было отобрано, они не имели возможности ни учиться, ни занять подобающее место в обществе. И они стали предателями, их просто вынудили пойти против своей родины и своего народа. Это главный момент, который тоже надо помнить, когда мы говорим о патриотизме. Многие люди хотят любить свою родину, их радует и вдохновляет история своего народа. Однако эта любовь, огромная в юности, со временем становится все меньше и меньше... Как камень в почке, который больше тревожит, чем вдохновляет. Да, надо любить, но такая боль, что любить невозможно.
Анатолий Алексеев: Удивлен цитатами Маяковского, мне казалось, мы давно переболели им. Эта земная сила, частицей которой мы себя чувствуем, – фашизм. «Идут бараны в ряд, бьют в барабаны...» Если мы маленькая частица этой силы, мы не от Бога, ведь эта сила злая и всегда она направлена против кого-то. Женские батальоны шли в бой, они готовы были на все – ради чего?
Не любите мира, ни того, что в мире. Кто любит мир, в том нет любви Отчей. На основании этого стиха и на основании своего разума, я буду держаться того, что если человек любит свою родину и готов ради нее на любые жертвы – это идолопоклонство. Мне кажется, нельзя требовать любви к родине, воспитывать патриотизм. Человеку плохо живется, у него плохая работа, низкая зарплата, ужасные жилищные условия, а ему говорят: люби родину. Да не буду я ее любить. Если мне будет хорошо, я буду любить родину, и даже разговор такой не возникнет. Буду патриотом страны. А для кого же я тогда буду жертвовать, если родина меня бьет, бьет и бьет. Это какая-то ошибка, мы подменяем разные понятия.
Александр Лычаков: Я приводил в пример Маяковского, чтобы показать органическую потребность человека в единстве. А что такое церковь, зачем мы туда ходим? Чтобы ощутить это единство. Можно сидеть дома, читать Евангелие: Христос же нас не принуждает ходить в собрание. Но вы же не сидите дома, а ходите в церковь. Церковь – элемент единства, из которого вырастает и родина.
Ольга Колесова: Хочу привести один пример. Сергей Петрович Фадюхин, церковный деятель, который провел пятнадцать лет в советских лагерях за веру. И вот 1943 год, после очередной отсидки он в Ленинграде. Город в блокаде. Фадюхин, как отщепенец, имеет право не служить в армии, но идет в военкомат и говорит, что когда отчизна его, Россия, в такой ситуации, он не может оставаться вне армии, он хочет защищать свою родину. Домой после этого он не вернулся, пошел отсиживать новый срок. Но душа его, я думаю, была спокойна. Ведь он много молился перед тем, как пойти на такой шаг. Фадюхин не мог о России говорить без слез. Вот позиция глубоко верующего человека.
И второе. Чувство патриотизма, любви к родине, которое Богом заложено, в экстремальных условиях раскрывается необыкновенно. Помню это как блокадница. Какие все мы были патриоты! В блокаду сердце каждого верующего было переполнено, и все молились за себя и за родных, за друзей, но и за родину, за победу тоже. Кто-то и за Сталина молился, потому что у всех были разные понимания этого, но, знаю, молились. Я помню своих родителей, которые, несмотря ни на что, никогда не оставляли веры, помню, как мама трудилась для фронта, для победы, как папа строил, не покладая рук. Они тоже могли бы сказать, мы тут лишенцы, гонимые, поскольку были гонимы за веру с двадцатых годов. Но папа строил Дорогу жизни, а мама всеми своими силами выхаживала раненых.
В блокаду евангельская церковь была рассеяна, тлеющие угли, но как ярко они горели, как верующие молились!
Валерий Морозов: (директор миссии переводчиков Библии "Уиклиф") Моя позиция несколько отличается от уже прозвучавших мнений. Мы, верующие, имеем привилегию, двойное гражданство: Царство Небесное и земная наша жизнь. О гражданстве небесном много говорилось. Гражданство земное – это Божий план, который проявляется в том, чтобы люди были разных национальностей, имели разные языки, разную культуру и жили в разных странах. Два этих гражданства нельзя разделять. Понятие «патриотизм» в чистом виде, как любовь только к земной родине, мне не нравится. Другое дело, христианский патриотизм – это, я считаю, то доброе, что Бог по Своей милости и благодати продолжает делать в той стране, в людях, где, по воле Божьей, ты рожден и чью культуру ты впитал.
Христианский патриотизм может даже не включать в себя великую историю, культуру какой-либо народности. А Бог дал каждому понятие своей народности, национальности – это одна из сущностей человека. Даже у маленьких народностей, которые не имеют заметных достижений в культуре, есть чувство принадлежности к своей национальности. Даже в эмиграции все равно остается понятие своей национальности. Тогда что есть христианский патриотизм? Это понимание привилегии, данной нам от Бога, служить Ему в своей культуре и среди своих людей, которым мы больше всего можем помочь.
Если рассматривать понятие патриотизма как национального: американский, российский и прочий – то он имеется у каждого. Есть и национализм – вот от этого хотелось бы отмежеваться, я считаю, что христианскому патриотизму следует больше и больше от этого отделяться. Важно иметь понимание, что я нахожусь в своей культуре и среди своего народа и имею привилегию служить Богу именно здесь. Я считаю себя христианским патриотом, так как могу послужить своей стране. Не то, что я горжусь Достоевским и прочими громадными достижениями нашей культуры, хотя это присутствует, но, главное, я хочу, чтобы люди в моей стране менялись и становились лучше. Вот как это сделать?
Сейчас полным ходом идет реконструкция российского патриотизма, который очень похож на советский: вот наша история, наша богатая культура, вот наша сила – но ведь это национализм, он мне не нравится. Хотелось бы не на силу уповать, а видеть, что люди улучшаются – становятся добрее, честнее, веру в Бога приобретают.
Владимир Степанов: (руководитель христианской библиотеки общества "Библия для всех", проповедник церкви ЕХБ г. Колпино) В семидесятые годы, которые я застал и помню, было движение диссидентов – они любили родину во имя демократической России будущего. В это время, я допускаю, были тысячи секретарей райкомов, которые не только карман набивали, но тоже по-своему любили родину, видели это, как любовь к Советскому Союзу, воплощение линии партии. И те и другие трудились во имя России. Кто из них был прав? В Германии во время войны тоже были патриоты: фашисты и антифашисты. Протестантский пастор Дитрих Бонхоффер жертвовал своей жизнью, ратовал за патриотизм и участвовал в движении Сопротивления во имя Германии.
Мне кажется, немыслимо отделить от понятия родины этот идеологический оттенок. Я читаю книгу Радзинского «Сталин» и временами вижу полный абсурд: судили безвинных людей, на суде рассматривали явную ложь, клевету – как все это было возможно? Можно ли любить такую родину? И что такое родина? Очень важный момент здесь, думаю, государственное устройство. Демократическая Россия при всех ее минусах мне близка, потому что она не ущемляет свободу человека и дает возможность сделать выбор. В том числе и в пользу Христа. И не мешает христианину исполнять свое предназначение. Исторический пример: Уильямс, гонимый протестант, выехал из Англии в Америку, где была демократия, чтобы проповедовать.
Можно вспомнить Авраама, который, повинуясь голосу Божьему, вышел из земли, где он родился. Он ушел, оторвался от корней, можно сказать, что он космополит, который бросил свой народ. А Христос патриот? Его можно считать патриотом, так как Он подчеркивает, что пришел послужить Своему народу: «Я послан для дома Израилева». Но как Он служит? Это не конформизм, Он не подстраивается под сложившуюся систему и голос Свой не подает за фарисеев и саддукеев. Он честен, не поддерживает официальную идеологию того времени, но открывает глаза народу и власть имущим на их предназначение. Тут можно увидеть параллель: если политический режим – это условия, в которых живет христианин (они бывают более трудные – тоталитарный режим – или более легкие – демократический режим), то независимо от этих условий мы должны открывать Слово Божье России. Как это делал Христос, то есть стараемся это делать.
Наконец, любовь Христа к своему народу звучит в оплакивании народа, его духовной слепоты: горе тебе, Иерусалим, жены, плачьте не обо Мне, а плачьте о детях ваших. И такой патриотизм, как у Христа, – это пример.
Считаю неприемлемыми для христианина спекулятивные, навязываемые штампы, типа святая Русь, причем не подкрепленные примерами, – исторического ничего в них нет. Или русский народ – богоносец. Опять же гордыня и больше ничего. Самое неприятное, что приверженцы таких идеологий, как правило, антидемократы, антипротестанты, антизападники, антисемиты и прочие анти... Свыше ста языков в России – это большая семья, и как можно один народ, пусть даже самый многочисленный, возвышать, духовно и идеологически уничтожая другие. А во времена Сталина, так и физически.
Александр Лауга: Патриотизм и космополитизм – термины политические, а я, может, и ошибаюсь, но с некоторых пор к политике отношусь, как к инфантилизму или детским играм. Кроме того, я убежден совершенно, что все до одного люди, кроме очень больных душой, патриоты. Карл Юнг хорошо сказал, что любой народ обязательно состоит из отдельных людей. И любить весь народ невозможно, но можно любить отдельных людей. Совершенно неизбежно, рождаясь на земле, человек окружен какими-то людьми, которых он может любить, потому что они рядом. Ты не можешь любить тех, кого не видел, поэтому каждый любит свою родину, так как родина-то состоит из людей.
Конечно, есть картины, пейзажи, внешняя атрибутика – кто-то любит больше море, кто-то горы, но все же, когда речь заходит о патриотизме, космополитизме, имеется в виду не география, а подразумеваются живые люди. По очень верному замечанию в Евангелии, если ты не любишь брата, которого видишь, как ты можешь любить Бога, Которого не видишь. Точно также невозможно любить страну, которую не видишь, но неизбежно ты будешь любить своих близких. Обязательно будешь любить, потому что человек движется любовью. Бог есть любовь, и Он движет нами, иначе вся наша жизнь будет бессмысленна.
Поверьте мне, маньяк, серийный убийца убивает не кого попало на улице, а ведь, как это ни ужасно, тех, кто ему нравится. Мы больны до такой степени, что превращаемся в чудовищ, но тем не менее движемся мы любовью. Мы не можем не любить людей, которые нас окружают, с которыми связаны тысячью нитями. Только любовь наша может выражаться в чудовищных формах, потому что мы больны душой.
Правильно сказано, что наше отечество на небесах, здесь мы в изгнании, и это изгнание ломает нас. Первая наша травма – родовая, когда мы появляемся на свет и издаем крик. В этом крике мы проводим жизнь. И все это приводит к таким интересным вещам, о которых тут уже говорилось, – тираны, предатели родины, отщепенцы... Да Власов же был патриот, он же дрался за Россию, о которой мечтал. Ну кто был больший патриот – кто в Красной армии служил или в Белой? У меня в семье половина служила в Красной, половина в Белой, причем все были патриоты. И они любили друг друга. И убивали друг друга, считая, что их идея, которая на самом деле пришла случайно, верна. Как выяснилось, неправы были все. Белогвардейцы были неправы, а уж про коммунистов и говорить не хочется.
Кто я такой – патриот или космополит? Я – дьякон Иисуса Христа. И я люблю людей, причем не могу их разделять как-то, по национальности и прочим признакам. Во всяком случае я считаюсь русский человек, а я не имею ни одной капли русской крови. Я – эстонец, который родился здесь, в известном питерском роддоме, в Снегиревке, воспитывался в этом городе, который очень люблю, но подписан-то я эстонской фамилией и уважаю-то я кровь своих близких. Большое значение имеют книги, которые ты читаешь. А книги я читал всего мира, так уж получилось. Китайские, норвежские, немецкие сказки вначале. Не люблю русские народные сказки. Может, мне такие попались, но есть среди них просто чудовищные, как будто это истории, рассказанные на нарах одним преступником другому, но это отдельная тема. Я воспитан на мировой литературе.
От родины мы сильно зависим. Те эмигранты, которые покинули родину, глубоко несчастные люди. Ностальгия – болезнь смертельная. Вспомните, как много тех, кто уехал, и быстро умер. Скажем, Довлатов, от чего он умер? Наверняка, от ностальгии. Другое дело, можно любить свою родину, но не ехать сюда. Если ты ненавидишь сталинизм, то ехать в страну, где правит Сталин, просто опасно. Можно не ехать. О России в Берлине написал Набоков: «Но сердце, как бы ты хотело, чтоб это правда было так, Россия, звезды, ночь расстрела и весь в черемухе овраг». Он тоже не мог вернуться в Россию, потому что его бы убили. Но это не значит, что он не был патриотом и не любил свою родину.
Не может человек быть космополитом, потому что он рождается, воспитывается в семье, мать носит его на руках – это навсегда. А искажения встречаются какие угодно, потому что психика наша очень слаба, а жизнь сложна. Нашей слабостью пользуется огромное количество непорядочных людей. Уже вспоминали Сталина и Гитлера. Они великие патриоты. Ленина можно назвать космополитом, потому что он еще все разрушал, а когда начинают строить, то становятся патриотами, согласными умереть, копая канаву. Их, патриотов, так и воспитывают, чтобы они копали канаву, строили Китайскую стену и гордились этим. Если ты выстроил пирамиду – ты молодец, ты патриот. А лучший пример – великая Китайская стена, в которую замуровывали бесчисленные трупы павших на великой стройке. Ее ведь строили не для защиты от врагов, а чтобы народ не разбежался от замечательного императора Цинь Чи Хуан Ли. Вот он был патриот, он говорил, что величие Китая превыше всего. Осталась от этой теории великая стена, наполненная костьми.
Наше отечество впереди, оно гораздо больше любых стран, сверхдержав, которые когда-то закончатся, потому что не будут нужны. Войны и разделения по нашей великой наивности, и Павел, когда говорил, что нет иудея или эллина, знал, что это преходяще, что мы забываем о нашей жизни, которая впереди. Здесь мы делаем важный, но первый шаг, а жизнь впереди. Слишком много придаем иногда значения тому, что не стоит этого. Во всяком случае то, что я читаю о политике, это одна из детских игр нашего существования. Много обстоятельств давят на нас сейчас, но все это пройдет. В политику попадают люди, далекие от Бога и мало об этом думающие. Драки там, ругань бесконечные – это люди, которые живут в мире. Иногда нас увлекает этот поток вместе со всеми, и мы начинаем рассуждать, кто там прав. Никто там не прав. Все это собачья грызня от великой наивности. А родина – это любимые люди. Каждый народ, самый большой и самый маленький, – это отдельные люди.
Михаил Неволин: (слушатель магистратуры СПХУ) Я не хотел бы себя записывать ни в лагерь патриотов, ни в лагерь космополитов. Патриотизм по определению меня устраивает, я готов подписаться под каждым словом. Но в действительности сразу вспоминается компания, куда попадает масса людей, которые лично мне очень подозрительны, и не очень хочется оказаться среди них. Космополитизм – идеология, где есть одна непонятная вещь, интересы человечества вообще ставятся выше интересов отдельного человека. Это сверхглобализм. Мне кажется, есть цинизм в этом выражении, что интересы отдельных людей выше интересов одного человека. Вспоминается стихотворение Высоцкого: «Я не люблю холодного цинизма, в восторженность не верю и еще, когда чужой читает мои письма, заглядывая мне через плечо».
Мне видится, что между двумя этими словами – «патриотизм» и «космополитизм» – огромные противоречия. С одной стороны, слезы радости и умиления немыслимого либо цинизм какой-то, с другой, свобода ненормальная, закрывание глаз на все. И середину я пока не нахожу, хотя хочу быть в середине.
Мой опыт общения с непротестантами показывает, что они считают, если ты протестант, то обязательно должен быть космополитом, должен придерживаться такой позиции – это первое и самое главное, что отличает протестантов от всех остальных верующих. Но я бы утверждал, что протестанты могут быть патриотами.
Я наблюдаю, как в последние годы меняется ситуация в протестантских церквах. Десять–пятнадцать лет назад поддерживалась идея, что наша родина на небесах, откидывалось культурное наследие страны и прочее. Границ нет, ничего нет, есть только вера. Не приветствовалось упоминание национальности, потому что «нет ни иудея, ни эллина». Шла активная эмиграция, возможно, ее надо было оправдать. Сейчас все уже не так.
Александр Лычаков: Космополиты уехали, остались патриоты. В бытовом сознании, с которым нам приходится встречаться, христиане действительно определенным образом классифицируются: если православный, то обязательно патриот, если лютеранин, то чужой человек – немец или кто-то другой. Это не враг, но другой по определению. Католик – значит, поляк, тоже другой человек. Баптист или свидетель Иеговы – это предатель и враг. Он уже предал свою родину, примкнув к неправославным. То есть существует своя вера и своя родина, кто не примкнул, тот другой, не свой. Это очень распространенные штампы.
Ольга Колесова: Это очень хорошо и по-божески – любить свой город и свое отечество, которые надо благословлять и молиться за их благосостояние. Я думаю о своих внуках, мальчиках, у них так размыты эти понятия, так поруганы. Они говорят, вы довели страну, это ваше поколение все развалило. Дома я слышу такие обвинения от своих ребят, и мне больно и очень жалко. Наше младшее поколение настроено антипатриотично. Как это любить родину? У них нет родины – это печально.
Роман Носач: (Ведущий круглого стола) Есть противоречие в том, что мы – граждане небесной и земной отчизны. В определении патриотизма заложено, что патриот ставит интересы своей нации выше интересов человека, а мы ставим интересы человечества выше всего. Быть гражданином своей страны – это призыв, но, извините, есть еще необходимость быть преданным истине и Царству Божьему. Как это совместить?
Александр Лычаков: Уже прозвучало, что мы можем любить конкретного человека, конкретную страну, а весь земной шар любить странно. Наша любовь, как у христиан, может проявляться в трех вещах. Первое, хорошо работать. Второе, нравственное поведение, потому что можно хорошо работать, но быть ужасным человеком. И третье, это проповедь Евангелия. В этом будет и любовь к родине, и выполнение нашего христианского долга. Если мы плохо работаем, если безнравственны, мы не можем проповедовать Евангелие.
Любовь к Богу проявляется через что-то конкретное, в том числе и через любовь к родине. Христос говорил, если вы сделали одному из малых сих, сделали Мне. Если мы сделали это своей стране – сделали всем странам. Если наша страна будет сильная, добрая, богатая, то она поможет и другим странам.
Михаил Неволин: Есть известная формула: я люблю всех людей, но свою семью люблю больше людей, которые, скажем, в церкви. Я люблю всех, но людей в своей церкви люблю больше, чем в другой церкви. Люблю всех, но людей в своем городе, в своей стране больше, чем в других, и так далее. Замкнется этот круг на том, что я люблю больше всех себя. Такого в принципе не должно быть.
Бог любил всех, но были и особые отношения к Своему народу. Эти люди предавали Его, уходили, а потом возвращались. Но все равно были особые отношения. То же самое и сейчас, смотрите, есть у нас люди очень странные, непонятные, лучше бы их не знать. Они ведут себя, мягко говоря, неадекватно: голосуют и выбирают Жириновского, сейчас ходят и скандируют: «Мавроди на свободу», а Мавроди обманул и обокрал их – вот объективная картина. И как любить этих людей? В общем, теоретически, мы, конечно, любим, а конкретно...
Валерий Шумилин: Расскажу, как менялось мое отношение к патриотизму после того, как я пришел к Господу. 15 марта 1992 года я покаялся и крестился, после чего пересмотрел все мое творчество. Отказался от патриотических стихов, которые писал раньше. И вдруг через месяц после моего крещения нелюбимая мною газета «Советская Россия» публикует мое стихотворение «Люби Россию в непогоду» с комментарием, в котором говорилось, что это стихи из нашего светлого прошлого, они поднимают дух у народа, что дело наше правое и победа будет за нами. Там были такие строчки: «Поверь, что русскую породу не сломит ветер суховей, люби Россию в непогоду и ей одной всем сердцем верь». Я схватился за голову, Господи, прости меня, ведь как христианин я был уже категорически против таких слов. На радио «Теос» я каялся и говорил, что от этих стихов категорически отказываюсь и прошу прощения у всех, кто с ними знаком. Мне посоветовали: вы крестились, так крестите свои стихи тоже. Если считаете, что они антихристианские, сделайте, чтобы они были христианские. Я внес коррективы, и получились новые стихи: «Не дай Господь, чтобы в наши годы безродным мыкаться в пути, люби Россию в непогоду, от всех напастей защити. Дай время смутное осилить, но где страданья, там любовь, молитесь люди за Россию, чтоб возвратилась вера вновь. Дай Бог, чтоб выстоять народу, безверье в душах побороть, люби Россию в непогоду, благослови ее Господь».
Владимир Степанов: У русских две родины – Россия и Европа. Россия может возродиться только из этих двух корней, взлететь на двух крыльях. Мне эта идея очень близка. Над всем этим любовь к Богу и небесной отчизне. Почему все время, как боксеры, сталкиваются славянофилы и западники? Почему нельзя соединить в одном человеке любовь к России и любовь к Европе? У нас постоянно идут заимствования из европейской культуры, где мы находим очень много близкого для нас. Это имеет и чисто практический смысл, потому что когда Россия придерживалась политики миротворчества, были периоды покоя. Самые страшные войны Россия вела с Европой – Наполеон, Гитлер. Мы часто страдали, когда отрицали Европу и воевали с ней.
Валерий Морозов: Мы все же говорим о патриотизме в испорченном состоянии. Что это такое – любовь, которая должна быть у христианина? Любовь – в проявлении. Это прежде всего любовь к своей христианской семье. Любовь к тем, кого я знаю, кто мне ближе всего. К тем даже, кого я не знаю и они далеко, но если они окажутся рядом – мой долг, веление сердца помочь им. Затем любовь к нуждающимся, которые не относятся к моей семье. Любить всех людей – это оказывать внимание нехристианам в нашем городе, стране, может, в другой стране. Третье, что Бог открыл нам, это провозглашение Благой вести в Иерусалиме, Самарии и до края земли. В моем понимании христианский патриотизм – это христианская любовь. Она отвечает абсолютно всем требованиям. В первую очередь я люблю свою семью, свой город, а дальше – всех, глобально, в чем и есть Божья миссия.
Материалы круглого стола подготовила
Галина СУЛЬЖЕНКО
