Deprecated: Function split() is deprecated in /home/mirtru/gazeta/content/index.php on line 221
Самурай, запутавшийся в паутине / Интернет-газета «Мирт»
Главная / Статьи / Рецензии / Самурай, запутавшийся в паутине
Самурай, запутавшийся в паутине
Самурай, запутавшийся в паутине
Культурный код Игоря Попова
05.10.2015
3095

«Согласно законам страны, Дзюриано Китискэ в конце концов был приговорен к распятию. В назначенный день его провели по всему городу, а затем на лобном месте безжалостно пригвоздили к кресту. Крест вырисовывался силуэтом на фоне неба высоко над окружающей бамбуковой оградой.

Подняв взор к небу и громким голосом возглашая молитву, Китискэ бесстрашно перенес удары копий палачей. Когда он начал молиться, в небе над его головой сгустились клубы туч и на лобное место потоками хлынул ужасающий дождь. Когда небо опять прояснилось, распятый Дзюриано Китискэ уже испустил дух. Но тем, кто стоял за оградой, казалось, что в воздухе еще разносится его голос, творящий молитву. Это была простая, бесхитростная молитва: "О, принц страны Бэрэн, где ты теперь? Слава тебе!" Когда его тело сняли с креста, палачи изумились: оно источало дивный аромат. А изо рта у него, сияя свежей белизной, расцвела лилия…»

 

Это отрывок из рассказа великого японского писателя Акутагавы Рюноскэ. Не было такого писателя в Японии, который еще при жизни стал классиком, заслужил всеобщее признание и сформировал целое направление в литературе. Он открыл загадочный остров Япония для этих странных гайдзинов, которые тогда никак не могли понять народ страны «Солнца в самом начале».

Уникальность его новеллистики, - а он был непревзойденным мастером короткого рассказа, - в том, что писатель смог соединить в своем творчестве загадочную восточную душу и язык, понятный среднему европейцу. Он приоткрыл завесу тайны над Островом самураев, но всеми корнями вырос из культуры и истории великого народа Ямато, впитав с молоком матери условности и восставая против них в своем творчестве. Понять Акутагаву невозможно без понимания того, что происходило в ту эпоху в японском обществе.

В первой половине XVII века японское правительство, опасаясь развития отношений с европейскими странами и распространения христианства в стране, попыталось «законсервировать» Японию и таким образом сделать ее закрытой страной, недоступной для влияния западной культуры и западного миссионерства. Оно издало указ, который запрещал въезд иностранцев в страну, проповедь христианства на ее территории, а также выезд японцев за границу.

Но это привело скорее к негативным, чем к позитивным последствиям, став тормозом в развитии страны и в превращении ее в сильную мировую державу. Политика самоизоляции больно ударила по экономике, еще более вызвав расслоение японского общества. Особенно она ударила по средним слоям «служилого» дворянства – самураям из небогатых семей, из рядов которых и возникла, собственно, японская интеллигенция.

Чтобы выйти из затяжного кризиса, правящий класс Японии решил совершить «переворот сверху», который должен был способствовать прогрессу японского общества и вхождению страны в мировое сообщество. В 1868 году военно-феодальное правительство («сегунат») передало политическую власть императору, который после XIII века являлся главой государства номинально. Феодальная система была ликвидирована, и Япония пошла по капиталистическому пути развития. Это событие получило название «реставрация Мэйдзи» (Мэйдзи исин).

Начались реформы, ставящие своей целью создание сильной страны и сильной армии. Япония стала на индустриальные рельсы, взяв за образец западные страны. Хотя в укладе общества мало что изменилось – на место феодальных княжеств пришли префектуры, где места губернаторов заняли… все те же сегуны (князи), фактически оставшись правителями бывших княжеств.

Ядром страны в феодальной Японии являлось служилое дворянство (самураи). Причем разница между самураями разных рангов была подчас весьма велика. Некоторые самураи были близки к императорскому дому, занимали видные посты в государстве, а некоторые … обрабатывали свои земли, выходя на поля наравне со своими крестьянами. Именно из среды самураев формировались кадры чиновников, офицерский состав армии и флота.

Богатые самураи нашли в этой изменившейся общественной жизни свое место, восприняв достижения передовых западных стран и сохранив традиционный японский уклад жизни, основанный на смеси синтоизма и дзен-буддизма.

Не так просто обстояло с вхождением в новые условия самураев более низших рангов и испытывающих трудности в отношении к новым реформам. Они потеряли все: и прежнее социальное положение, и источники доходов, и опору в духовной жизни, основанной на традиционных японских религиозных воззрениях, которые уже не удовлетворяли и не защищали в структуре нового уклада общественной жизни страны. Это требовало кардинального пересмотра мировоззрения и поиска своего места в жизни, создания новой базы, как материальной, так и духовной. Именно они стали яркими представителями японской творческой интеллигенции.

Перед напором западной культуры, огромным потоком хлынувшей в Японию с началом реформ, по началу японская интеллигенция находилась в полной растерянности. Национальная культура казалась слабой, отсталой, беспомощной. Ее основы подвергались сомнению. Она уже не соответствовала требованиям нового общества, являясь отражением феодального уклада жизни, отражая его философию. Она была так же законсервирована, как и сама страна многие столетия.

Эта ситуация способствовала быстрому распространению христианства в Японии. Японская интеллигенция, особенно молодое поколение, надеялись найти ответы на злободневные вопросы, которые ставило общество того времени. Они надеялись, что именно христианство поможет заполнить образовавшуюся духовную пустоту в душе современного японца. Их интересовали, прежде всего, нравственные аспекты христианства.

После «реставрации Мэдзи» Япония стала быстро развиваться, превращаясь в сильную мировую державу. Возникла необходимость в создании новой национальной идеологии, которая бы способствовала объединению всех слоев общества. Тогда получила распространение новая идея японского национализма, объявившая Японию божественной страной, а императора – живым Богом. Естественно, что японское христианство не могло смириться с этим и вступило в конфронтацию с новой идеологией и поэтому стало жестоко преследоваться.

Новая обстановка заставила японских христиан пересмотреть свое мировоззрение, особенно в отношении долга гражданина японского государства и долга христианина. Мыслящие люди были поставлены перед выбором: верность светскому государству или верность Богу. Но, не смотря на гонения, японские христиане не уступили своих позиций, явив тогдашнему обществу пример верности евангельским принципам.

Для того чтобы самим побывать в Европе у средних японцев денег не было, и поэтому основным средством знакомства с западной культурой стали книги. Учились японцы очень быстро, в том числе и иностранным языкам. Один за другим в печати появлялись переводы и переложения мировой классики.

Вообще уровень японской литературы того времени вызывал, по меньшей мере, улыбку. Огромной популярностью пользовались японские переводчики, которые не переводили, а, скорее, пересказывали шедевры мировой литературы. Так, например, в 1883 году в Японии был издан «перевод» «Капитанской дочки» Пушкина под поэтическим названием… «Удивительные вести из России. Сердце бамбука и думы бабочки».

Однако, очень скоро стали появляться талантливые и интересные переводы, до сих пор входящие в золотой фонд японской литературы. Одним из ярчайших представителей новой переводческой школы стал Симэй Фтабатэй (1864-1909), который познакомил японских читателей с творчеством И.С. Тургенева и И.А. Гончарова.

Сильное влияние на формирование новой японской культуры оказала русская литература. Особенное влияние на творческую интеллигенцию оказало творчество таких писателей как Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский и Н.В. Гоголь. Среди японских писателей и журналистов выделялись последователи Л.Н. Толстого. Впервые японский читатель познакомился с творчеством Толстого в 1886 году, когда вышел в свет перевод небольшой части романа «Война и мир». Пораженный произведениями русского писателя японский журналист и критик Сохо Токутоми организовал целую кампанию по ознакомлению японского общества с его творчеством.

Сохо Токутоми родился в богатой крестьянской семье, близкой к сословию самураев, учился в школе, где фактически единственным учителем был капитан Дженс, американец, искренний христианин и миссионер. Под его влиянием в возрасте 13 лет Сохо обратился в христианство. Высшее образование он получил в университете Досися – первом христианском университете в Японии, основанном виднейшим представителем японского христианства Дзе Ниидзима. Свою сознательную жизнь Сохо начал как христианин. Обладая горячим темпераментом и талантом публициста, он начал пропаганду христианства, используя для этого трибуну созданных им тогда журнала «Друг народа» и «Народной газеты».

В 1893 году из России вернулся на родину японский философ Масутаро Косини, который лично знал Толстого и воспринял его философские взгляды, основанные на толстовском понимании христианства. Впоследствии именно «толстовство» сыграло, к сожалению, негативную роль в жизни многих его японских последователей, воспринявших не само христианство, а его интерпретацию Толстым. Но, не смотря на все эти негативные факты, Толстой оказал огромное влияние на обращение к христианству многих японских деятелей культуры.

В 1896 году Сохо Токутоми отправился в Европу в сопровождении молодого секретаря Эйго Фукаи. Они побывали в Англии, Голландии, Германии и, наконец, приехали в Россию. Во время поездки Сохо посетил Льва Толстого в Ясной Поляне. Эта встреча состоялась 26 сентября 1896 года. Сохо пишет о встрече с русским писателем, как о самом главном событии своей поездки, впрочем, и Толстой с большой симпатией пишет о своих японских гостях в письме Софье Андреевне.

Однако, Такутоми воспринял не все его взгляды. Например, у них возник жаркий спор о значении нации и государства. Дело в том, что Сохо впоследствии стал одним из ярких представителей и идеологов японского национализма. Толстой же утверждал, что нравственные и духовные ценности выше государства.

Огромное влияние Толстой оказал также на младшего брата Сохо – Рока Токутоми. Он очень уважал своего брата и подобно ему принял христианство в раннем возрасте и закончил все тот же университет Досиси (справедливости ради нужно сказать, что это учебное заведение взрастило цвет японской интеллигенции, особенно это касалось писателей и журналистов). Рока рано стал сотрудничать в журнале и газете своего брата, но Сохо увидел в нем, прежде всего, не журналиста, а талантливого писателя и поэта и приложил все силы, помогая раскрыться этим талантам. Подобно брату, Рока увлекся идеями и творчеством Толстого. Именно его перу принадлежит первая монография о Толстом, написанная японским автором.

Вслед за братом Рока предпринимает путешествие за границу. После возвращения он публикует свои путевые заметки под названием «Записки паломника», которые тут же приносят ему широкую известность. И действительно, путешествие Токутоми имело характер паломничества, так как одной из его целей было посещение Иерусалима.

В июле 1906 года Рока не только посетил Ясную Поляну, но и по любезному приглашению Толстого прожил там целую неделю. Пожалуй, именно это обстоятельство сыграло главную роль в принятии японцем мировоззрения Толстого. После возвращения на родину Токутоми решил вести «толстовский» образ жизни – недалеко от Токио он купил землю и устроил там некоторое подобие Ясной Поляны.

В последние годы XIX века японская интеллигенция переживала духовный кризис. В ее среде стали появляться многочисленные литературно-политические группы, которые часто противостояли друг другу. Это время и разделило братьев Токутоми. Старший брат все больше склонялся к националистическим идеям, а младший порвал с ним связи. Некоторое время он еще называл себя последователем Толстого, но потом разочаровался в его учении и даже в гневе разбил бюст писателя, который стоял у него в кабинете. Им овладели фанатические идеи и в результате он объявил себя воскресшим Христом.

Но, безусловно, братьями Токутоми не ограничивается христианское влияние на японскую культуру. В то время стали появляться талантливые писатели, художники, поэты, переводчики и журналисты. Процесс ученичества японских писателей продолжался не так долго. Уже в конце XIX века на литературном поприще появились выдающиеся личности, вписавшие свои имена в мировую сокровищницу литературы.

Один из самых замечательных писателей того времени – Нацумэ Сосэки (1867-1916) не принадлежал ни к каким литературным течениям и группировкам. В 1900 году на стипендию министерства образования он отправился в Англию. Там он провел два года в изучении западной культуры и спорах о фундаментальных различиях западной и восточной культур. По возвращению на родину Нацумэ стал преподавать в Токийском университете и заниматься литературным трудом.

Сосэки стал первым японским писателем, выступившим с резкой критикой разрушающего воздействия японского национализма. В своем первом же романе «Ваш покорный слуга кот» он воплотил едкую сатиру на современную ему Японию.

Конечно, первый его роман был написан под влиянием творчества Свифта и Гофмана, но уже в нем виден яркий и самобытный писатель. В своих романах, а особенно в трилогии «Сансиро», «Затем» и «Врата», Сосэки утверждает, что взамен старой системы ценностей, основанной на синтоизме и дзен-буддизме, должна прийти новая система, основанная на христианской нравственности, иначе общество обречено на вымирание.

Кардинальному преобразованию подверглась и японская поэзия. Нужно сказать, что проза вообще в стране Восходящего солнца всегда считалась низшим жанром (справедливости ради нужно заметить, что она отчасти оправдывала это отношение, так как не принесла в культуру ярких литературных шедевров, ограничиваясь историческими хрониками и бытийной новеллистикой). И если прозаические жанры просто приходилось осваивать, как нечто новое в культурной жизни, то японская поэзия имела глубокие корни. На протяжении многих столетий величественные поэтические жанры танка и хайку привлекли к себе внимание всей высшей знати страны. В отличии от прозы поэзия всегда слыла уделом людей благородных, возвышенных духом и достойных всякого восхищения. Ей отдавали дань императоры и императрицы, могущественные самураи и религиозные иерархи, придворная знать и феодалы. Важнейшая роль отводилась поэзии в духовной жизни самураев, которые всегда должны были быть готовы не только к жестоким битвам и схваткам на мечах, но и… к стихотворным состязаниям. Например, перед смертью самурай слагал прощальное пятистишье (танка).

Начиная с «золотого века» японской культуры, эпохи Хэйан (в отличие от России это был Средневековый период – IX – XII вв.), любовь к возвышенным поэтическим жанрам была поистине всенародной. Самураи, купцы, мастеровые, даже малограмотные крестьяне знали наизусть десятки, а иногда и сотни стихов. Но к середине XIX века классические поэтические жанры пришли в упадок, закостенев в своих незыблемых формах. Многие молодые реформаторы всерьез ставили вопрос о полном отказе от жанров танка и хайку, заимствовав формы западной поэзии. Им противостояли «классицисты», отстаивая «высокую поэзию японского духа». Именно благодаря этому противостоянию и родилось движение «поэзии нового стиля», которому было суждено как дать новое дыхание классическим жанрам, так и создать новые жанры.

В 1882 году три профессора Токийского университета Тояма Тюдзан, Ятабэ Скон и Иноуэ Сэнкэн выпустили сборник переводов западной поэзии и авторских экспериментальных стихов «Собрание стихов нового стиля» («Синтайси»). В предисловии авторы обрушились на традиционные поэтические формы «цветов, птиц, ветра и луны», на строгий классический канон. Они предложили уйти от классической поэзии к поэзии нового века. Однако, это спровоцировало не отказ от классических поэтических форм, а их реформу, во главе которой встали выдающиеся поэты, критики и деятели культуры Ёсано Тэккану и Масаока Сики. В это же время в Японии появляются представители самых разных литературных направлений: футуристы, натуралисты, символисты, авангардисты и декаденты. Они ориентируются на лучшие образцы европейской литературы. Многие интеллектуалы приходят в лоно христианской церкви.

На смену романтической поэзии синтайси быстро пришли новые поэтические жанры киндайси и гэндайси, поскольку традиционные лирические формы были уже непригодны для социальной полемики и передачи чувств современного японца. Под влиянием западной культуры формировался новый тип поэта, отличный от классического образа «мастера искусств» (бундзин) прежде всего глубоким интересом к общественной жизни и страстью к обновлению. Дзенская безысходность уже не привлекала своим ореолом «духовной романтичности».

Тип художника, сформировавшийся в годы так называемой «духовной революции» (конец 80-х – 90-х гг. XIX века), заметно отличался от этого образа. Кроме классического конфуцианского образования, он получал комплекс «западных» знаний в области философии, литературы, живописи, музыки. Буддистские основы его мировоззрения конфликтовали с тезисами христианской морали, предоставляющей человеку выбор между добром и злом, говорившей и провозглашавшей свободу воли и свободу личности, возлагающей на человека личную ответственность за все происходящее в природе и в обществе. Ценность искупительного страдания во имя царства справедливости и любви наполнила поэтические произведения того времени.

Интересно то, что японские деятели культуры проявили интерес, а впоследствии и приняли крещение именно в церквях протестантских конфессий. Их привлекла активная позиция протестантов, в отличие от представителей исторических церквей (православия и католичества), которая была противопоставлена пассивности и бездеятельности буддистского созерцания. Христианские идеи питали творчество таких выдающихся поэтов как Китамура Тококу, Куникида Доппо, Катихара Хокусю, Такамура Котаро и многих других литераторов, начинавших свой творческий путь в эпоху реставрации Мэйдзи. Христианство давало стимул к творческим исканиям и в то же время позволяло лучшей части интеллигенции с христианской позиции противостоять мутной волне националистической пропаганды, захлестнувшей Японию в период японо-китайской и русско-японской войн.

В это же время появилась целая плеяда деятелей японской культуры, которые принадлежали к протестантской церкви. Одним из самых ярких представителей этой школы был Исоо Абэ, который обучался в университете Досиси одновременно с братьями Токутоми. В детстве он мечтал стать офицером военного флота, а для этого необходимо было знать английский язык. Уровень обучения английскому языку в университете был высок и поэтому Исоо поступил туда на обучение. Японская армия потеряла еще одного офицера, зато японская литература приобрела талантливого писателя и публициста.

Во время обучения в университете Абэ принял христианство и впоследствии стал пастором протестантской церкви. Однако его деятельность не была ограничена церковными стенами. В его понимании главнейшая цель христианского учения – это спасение страждущих. И для этого он использовал не только церковную кафедру, но и страницы своих произведений. Он также стал известен как первый христианский социалист, основатель первой социалистической партии в Японии.

Христианство также оказало влияние на таких видных классиков японской литературы как Акутагава Рюноскэ (1892-1927), Кавабата Ясунари (1899-1972) и Оэ Кандзабуро (род. в 1935). Акутагава расцвел на этой благодатной почве роста культуры и самосознания, став «последним классиком» эпохи реставрации Мэдзи, предвосхитив бурный рост литературы послевоенного, современного периода.

Отцом будущего писателя был торговец молоком, имевший в собственности пастбища на окраине Токио. Мать принадлежала к семье Акутагава, в которой впоследствии воспитывался знаменитый писатель: отсюда и фамилия. Рюноскэ родился, когда отцу было сорок два года, а матери - тридцать три. Следуя старинному обычаю, родители сделали вид, будто мальчика им подкинули, и отдали его на воспитание в дом старшей сестры матери, которая хотя и была замужем, но детей не имела. Все это было сделано из суеверных соображений, поскольку в Японии считается не очень-то хорошей приметой, когда родителям новорожденного за тридцать лет.

В 1910 году он окончил токийскую муниципальную среднюю школу в числе лучших и, решив изучать английскую литературу, поступил в Первый колледж на литературное отделение. В 1913 году Акутагава оканчивает колледж и поступает на английское отделение Токийского императорского университета. Занятия в университете разочаровали начинающего литератора - лекции оказались неинтересными, и он перестал их посещать, увлекшись изданием журнала «Синситё». Акутагава и его друзья-литераторы своим творческим методом провозгласили неореализм.

Начало творчества писателя относится к 1915 году, когда им были написаны рассказы «Ворота Расёмон» и «Нос», сразу же заставившие заговорить о появлении нового талантливого автора. После окончания университета в декабре 1916 года Акутагава получает должность преподавателя английского языка в военно-морской школе.

Свою жизнь в эти годы впоследствии он опишет в цикле новелл об учителе Ясукити - честном, но несколько непутевом человеке, который попадает в разные забавные истории. Тем не менее, это были самые плодотворные годы в его жизни - за девять месяцев он создал около двадцати новелл, эссе и статей. В то же время с помощью одного из друзей Акутагава пытается получить место преподавателя в университете Кэйо, но переговоры затягивались, и, в конце концов, он принимает другое предложение - становится сотрудником газеты «Осака майнити симбун».

Относительно своего пристрастия к изображению прошлого Акутагава говорил: «Душа человека в древности и современного человека имеет много общего. В этом все дело». Поэтому в древности он искал аналоги поступков, мыслей, психологии современных ему людей. Вообще же сюжеты из прошлого у Акутагава можно разделить на три периода: XII век, когда древняя столица Японии Киото оказалась во власти множества несчастий, конец XVI века - эпоха сильного влияния и распространения христианства в Японии и начало эпохи Мэйдзи - период просветительства. Акутагава становится непревзойденным мастером короткого рассказа, традиции которого имеют в Японии глубокие и древние корни.

Литературные критики у Акутагава находят нечто общее с произведениями другого прославленного мэтра японской литературы - Нацумэ Сосэки, в частности проблему эгоизма. Это не случайно, ведь Акутагава считался одним из учеников Нацумэ и посещал литературные вечера, устраиваемые в его доме. И в романах Нацумэ, и в новеллах Акутагавы эгоизм не был проблемой, касающейся личности как таковой. Оба писателя показали эгоизм как острую проблему общества в целом, как «государственный эгоизм Японии».

Через все творчество Акутагава проходит одна основная тема: моральный облик человека. В первые годы своей писательской деятельности Акутагава не ставит в своем творчестве социально-политических проблем, нет у него и ярких картин современного быта. Его интересует психология и взаимоотношения людей в плане нравственном. Именно поэтому он так легко переносил действие своих рассказов в условную старину.

Писателем владеет тоска по не существующей в действительности нравственной чистоте и высоким и цельным чувствам. Именно благодаря этой тоске он ищет ответы и обращается к христианству.

Мотивы христианства занимают в творчестве Акутагава заметное место. Его «христианский цикл» рассказов неизменно представляют собой соединение иронии и восхищения. Ирония писателя была направлена на объективную сторону религии, а восхищался он субъективным миром верующего. При этом Акутагаве был чужд мистицизм и сверхчувственные переживания. Но религиозность, сила веры и душевная ясность верующих на некоторое время представали перед ним как этически высокие и неподдельные чувства, составлявшие в его глазах подлинную духовную ценность. В этом цикле интересны новеллы о деятельности христиан в Японии: «Табак и дьявол», «Джулиано Китискэ», «Смерть христианина». Например, в произведении «Табак и дьявол» в иносказательной форме рассказывается о распространении в Японии христианства.

Последние восемь лет жизни Акутагава проходили на фоне мировых социальных и политических потрясений и произведения этого периода носят яркую социальную окраску. В своей повести «В стране водяных» писатель показал японское общество 1920-х годов, где ясно просматриваются ростки фашизма и милитаризма, на примере выдуманной страны мифических водяных каппа.

Акутагава покончил с собой 24 июля 1927 года, приняв смертельную дозу веронала. Ему было 35 лет. Его самоубийство шокировало друзей и знакомых, но не стало для них чем-то неожиданным. Никто так и не узнал истинной причины его смерти. В 1935 году его другом, писателем и издателем Кикути Каном была учреждена премия имени Акутагава Рюноскэ, которой раз в год удостаиваются молодые литераторы Японии по сей день. По числу художественных переводов Акутагава занимает одно из первых мест среди японских писателей.

Творчество этого самурая, верным оружием которого стали перо и бумага, трудно переоценить. Он называл себя последователем традиции Гоголя, Достоевского и Ибсена. Он пытался рассказать всем о самом важном, что часто забывалось среди политических передряг и национальных свершений – он говорил о человеческой душе. Именно поэтому его рассказы до сих пор с интересом читаются людьми разных поколений. Да и будут читаться позже.

Еще читать