Deprecated: Function split() is deprecated in /home/mirtru/gazeta/content/index.php on line 221
Опасные тенденции / Интернет-газета «Мирт»
Главная / Статьи / Рецензии / Опасные тенденции
Опасные тенденции
Опасные тенденции

К третьему изданию монографии "Святая инквизиция в России до 1917 года"

02.02.2018
1519

Слово «инквизиция» поставлено в название книги не ради эпатажа или рекламной крикливости; его поневоле произносили в последнее царское время люди ответственные: государственные деятели, юристы, профессоры права, писатели, публицисты. Беззаконие религиозного законодательства имело такой масштаб, что чиновники разных ведомств в переписке спрашивали друг у друга: где же размещать арестованных? Ибо пересыльные пункты и тюрьмы их уже не вмещали. Живший в те годы авторитетный исследователь религиозного инакомыслия В.Д. Бонч-Бруевич указывает на внушительную цифру – около 15 млн. человек (для тогдашней численности населения в России это было весьма много).

В.И. Ясевич-Бородаевская, член Императорского юридического Общества, написала объёмное исследование под названием «Борьба за веру» (1912). Не будучи бесстрастным наблюдателем гонений на верующих, она не могла удержаться, чтобы не сказать: «Право, дух захватывает, когда вспоминаешь об этих ужасах, которые можно лишь сравнить с временами инквизиции и пыток».

Так о чем это?

Лучше процитировать хотя бы фрагменты из статей «Свода Законов Российской Империи», чтобы читатель сам мог сделать оценку и выводы (ссылки на сами законы здесь приводить не будем, ибо они все скрупулезно выписаны в разделе «Примечание»).

«За совращение из православного в иное христианское (выделено мной – А.Б.) вероисповедание виновный приговаривается к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и к отдаче в исправительные арестантские отделения…»

Уточним: сроки пребывания в местах принудительного заключения целиком зависели от… тюремных священников. Получив всего лишь пару лет заключения, оторванный от семьи человек мог получить «прибавку» по усмотрению тюремных душепопечителей, а за продолжающуюся приверженность Евангелию – еще, еще и еще.

«Кто в проповеди или сочинении будет усиливаться привлекать и совращать православных в иное, хотя и христианское (выделено мной – А.Б.) вероисповедание,.. то за сие преступление подвергается…» такому же наказанию.

«Родители, которые быв по закону обязаны воспитывать детей своих в вере православной, будут…воспитывать по обрядам другого христианского (выделено мной – А.Б.) исповедания, присуждаются за сие: к заключению в тюрьме…»

 А оставшиеся без родителей многочисленные дети? Девочек – в женские монастыри; мальчиков – соответственно, в мужские.

«Виновный в произнесении или чтении публично проповеди, речи или сочинения,.. возбуждающих (выделено мной – А.Б.) к переходу православных в иное вероисповедание,.. наказывается: заключением в крепость…»

Не напоминает ли нам «вина» заключенных в крепость наш современный Закон об «оскорблении» чувств верующих? И тогда, и ныне формулировка провокационна и специально размыта, чтобы под данную статью подвести любого, – было бы желание усмотреть «возбуждение».

«Виновный в возложении хулы… на Пречистую Владычицу нашу Богородицу…наказывается…срочной каторгой…»

Сознательно делаем пробелы в пространных и тяжеловесных формулировках Законов, ибо в книге они цитируются подробнее. Но обратим внимание на крайнюю несоразмеренность «вины» перед законом и мерой наказания. Ведь речь идет не о каких-либо изуверах, вроде скопцов, а о христианах, что явствует из самих текстов. И «возложение хулы» заключалось вовсе не в ругательстве в адрес святых для верующих понятий, – для этого было достаточно простого рассуждения в своей избе со своими домочадцами о каком-нибудь сомнительном вероучении. Но зашла соседка занять у хозяйки щепотку соли, – куда ж денешься от женского любопытства? – и по деревне пошли разговоры. Далее – понятно.

К примеру:

Новый Завет был наконец-то переведен на русский язык и стал доступен россиянам лишь во второй половине XIX столетия, – т. е. всего полтора века назад. И многие, научившись грамоте ради того, чтобы читать его самостоятельно, обнаружили к своему удивлению, что там нет даже и намtка на «царицу небесную», «заступницу усердную», «богородицу». Обсуждение хотя бы с соседом примерно таких вопросов и навлекало – по доносу местного попа – тяжкую кару в виде ссылки на каторгу.

Так что уже в 1887 году министр юстиции граф К.И. Пален сравнил преследования инакомыслящих с преследованиями инквизиции. А в 1911 году, делая доклад на Государственном Совете, обер-прокурор Департамента по уголовным кассационным жалобам, академик и уважаемый поныне адвокат Ан. Фёд. Кони говорил:

«Нам было сказано, что Церковь, в некоторых случаях, допуская свободу совести, тем не менее имеет в виду и политические соображения, которые могут эту совесть ограничивать. Господа, я думаю, что это опасная точка зрения: соединение политики и веры всегда приводило к дурным результатам… там, где Церковь подчиняет себе политику, там мы знаем, во что это вырождается: это вырождается в инквизицию; там, где политика подчиняет себе Церковь, – там Церковь обращается в полицейское учреждение...»

После этого уместно привести слова авторитетного религиоведа уже наших дней, доктора философских наук Екатерины Элбакян:

«Если говорить о так называемых исторических религиях, то тут печальная тенденция – огосударствление РПЦ МП. Но дело даже не в этом, а в том, что она больше превращается в политико-идеологический конструкт, и из нее выхолащивается живая вера, – то есть она перестает быть религиозной в собственном смысле этого слова» (Портал Кредо.ру 28.12.2017).

И здесь мы подошли к вопросу о мотивации данной статьи: да, именно тенденция. Смысловое значение этого слова: стремление к чему-либо. В данном случае можно справедливо утверждать, что налицо более чем тенденция. Скорее, это уже не просто стремление, но осуществление де-факто становления РПЦ МП в роли государственного идеологического конструкта, – и это при существующей Конституции РФ, где заявлено равенство вероисповеданий. Лишь политические реалии пока не дают ей обрести таковой статус де-юре.

Слишком много схожего, происходившего тогда – в преддверии совсем иной эпохи российской жизни, – и происходящего сегодня, и это настораживает. Вот и Е. Элбакян начинала упомянутое интервью обеспокоенностью запретом Организации «Свидетели Иеговы». Известно, что на суде не было найдено веских причин для запрета, но это был явный заказ, чтобы сделать анализ на реакцию общества.

Впрочем, представлена книга, – а какие выводы сделает читатель, применительно к нашим дням, это уже вопрос иной.

"Мирт" в Телеграме - https://t.me/gazetaMirt​

Еще читать