Их дразнила вся младшая школа. А чего дразнила? Он не провожал ее, не угощал конфетами, не подметал вместо нее класс. Он не бегал за ней и не подкладывал в парту лягушек. Тихоня из тихонь, маленький, худенький, казалось, что он вообще не умеет бегать. Его не интересовали мальчишеские забавы: он никогда не играл в футбол, не стрелял из рогатки. Примерный мальчик, да и только.

Она – мелкота семилетняя –  сама бегала за ним. Подражая большим девчонкам, писала ему записки. Она не боялась зайти к нему в класс – в класс к «старшикам» ( а третий класс – это уже старшики) – и услышать: «О, к тебе невеста пришла!».

Ей очень нравилось болтать с ним и с его другом-одноклассником. Спрашивать у них про всякую ерунду. И они, чувствуя себя большими, все ей объясняли. Ей нравилось, что они ее не прогоняли и рассказывали много интересного.

Их дружба началась с одного маленького совпадения. Ясным теплым осенним вечером, на одной небольшой станции в вагон пассажирского поезда села женщина с маленькой девочкой. Где-то через час, уже на другой станции, в тот же вагон вошла другая женщина с мальчиком чуть постарше. Как это часто бывает в дороге, мамы разговорились. Оказалось, что им по пути, детей везли в одну и ту же школу. Впервые в интернате ребята появились вместе. Оба маленькие, домашние, несамостоятельные, испуганные. Им обоим предстояло привыкать к новой жизни.

Он покорно подчинился жестким порядкам, молча приспосабливался к нормам интернатского общежития, безропотно выполнял бестолковые требования. А что плакал по ночам в подушку, так этого никто не видел. Целыми днями он сидел на одном месте, тише воды, ниже травы, и читал, читал, читал. Читал все, что попадалось ему на глаза: книги детские и взрослые, все подряд газеты.

Она поначалу совсем растерялась, была очень маленькой и никак не хотела жить по режиму. Ей очень не нравилось есть то, что дают, а не то, что хочется и когда хочется. Трудно ей было без помощи. Потом научилась всему. Тихоней она не была: рисовала с мальчишками войнушку, с ними же играла в футбол и горланила матерные частушки, безжалостно терзая баянные басы. Вообщем, была порядочной хулиганкой, умеющей вовремя притвориться хорошей девочкой.

Так они подрастали. Он постоянно читал. Она забегала поболтать. И уже начали их замечать гуляющих вдвоем по школьному двору или сидящих рядом на подоконнике в коридоре назло воспитателям.

О чем болтали? – Да так, как всегда, обо всем. Но он никогда не рассказывал ей о том, что читал, а она не спрашивала. Бывало, конечно, что они ссорились, но, подувшись друг на друга месяца три, снова мирились.

Между тем дни протекали однообразно в тягостном напряжении. Скука смертная. В свободное время не знаешь, чем себя занять. Книг мало – они все давно прочитаны. Телевизоров всего два на всю школу – попробуй подберись. Интересных кружков нет. Гулять по улице за территорией школы нельзя. Экскурсии за весь год по пальцам пересчитаешь. Дискотеки в воспитательных целях часто запрещали. Одни только занудные беседы да политинформации, пропускать которые нельзя ни в коем случае под страхом строгого наказания. Пустая трата времени. Разумеется, в таких условиях большинство учеников от безделья пускалось во все тяжкие. Но все-таки не все.

Кто-то из ребят любил копаться в «железках». Обычное дело для любознательных пацанов того времени. Где-то раздобыли старый радиоприемник. Стали находить разные станции. А тут наткнулись на западные «радиоголоса».

Упустили воспитатели, не уследили. Не заметили учителя. Ведь парни слушали долгое время запретные программы прямо у них под носом. Знали, что нельзя, но тем и интереснее (тем более сквозь «глушилки»). И уже обсуждали по вечерам, кто что слушал. И уже появились в умах подростков мысли бунтарские, поступки протестные. А еще слушали тексты из Библии. Прошло немного времени, и появились вопросы о существовании Бога. Такие вот перемены.

Он оказался в гуще всех событий. Не из-за яркости мыслей своих, а скорее, по течению. Но тайное сообщество выдали. Когда настал час ответа, он струсил и свалил всю вину на других.

Ну, подурил немного, потом все понял и бросил. Не хотелось ему так самому по глупости ломать свою жизнь. А тут, чего доброго, из школы, из комсомола исключат, что тогда? Он мечтал о жизни спокойной, о месте теплом, о работе непыльной. Лишние проблемы ему были явно ни к чему.

Она, единственная девчонка, близкая к этой мальчишеской компании, самая боевая, та, что в карман за словом не полезет. И тогда ей досталось больше других. И пусть не тихоня, пусть хулиганка, но на нее сильно повлияли услышанные библейские слова. Она никогда не любила вредить ближним. Все хулиганство ее было, в общем-то, безобидным.

Предательство она простила. Сказано: прощать врагам своим, а он не враг – всего лишь слабый человек. Только он так ничего и не понял. Гордился, что вышел сухим из воды, готовым опять в любую минуту предать, отречься, чтобы быть безупречным в глазах взрослых. Она и это ему прощала. Словно знала, что еще не раз ему пригодится.

Жизнь продолжалась. Сводила и сводила их вместе. Уже не подростки, молодые люди никак не могли расстаться друзьями.

Ей говорили взрослые: «Перестань мучать себя. Не стоит он таких переживаний. Никчемный человек. Ничего путевого из него не выйдет». Она не слушала.

Ему говорили его ровесницы-одноклассницы: «Что ты делаешь? Девчонка за тобой хоть куда пойдет, а ты избегаешь ее». – «Она верит в Бога», – отвечал он, –  «Я ее стыжусь».

Если б знал он, что словами этими сам себе подписывает приговор. Люди видели его подлую натуру. Он стал неприятен для других. Никто не хотел иметь с ним никаких дел. Не удивительно, что он стал подходящей мишенью для тех негодяев, которые силой доказывают преимущество свое. Для которых издевательство над безвольными – забава.

Он остался один на один со злом. Никто не защитил его. Люди за таких, как правило, не вступаются. А от Бога он сам не раз отрекался. Как он мог после всего этого рассчитывать на помощь Всевышнего, на помощь Того, Кого сознательно отвергал? Сам же постоять за себя не умел.

Вот тогда, униженный и подавленный, он снова пришел к ней. Придумал более-менее подходящую историю для оправдания своего. Она еще долго не знала правды. Душа добрая, опять помогла ему.

Хотя, чем можно было помочь, когда разум парня помрачен, а сердце так и остается закрытым для Бога. Всевышний давал слова утешенья и вразумленья. Ей не раз удавалось отвлекать его от мыслей вредных, от поступков непоправимых. Только научить быть человеком так и не удалось. Наверное, этому вовсе нельзя научиться.

Вскоре их пути окончательно разошлись. После стольких лет общения. Он закончил школу, и поначалу жизнь его складывалась неплохо. Видимо, дал ему Бог еще один шанс. А выводов никаких не последовало.

Быстро возгордился, хвастался перед всеми своими успехами, но продолжал оставаться все тем же маленьким беспомощным мальчиком, трусливым хлюпиком. И, конечно же, сломался на первой неприятности. Снова один на один. Не помогли ему и те, чьи идеи он много лет так горячо поддерживал. Больше о нем никто ничего не слышал –  «затерялся в толпе».

Она в это время была уже далеко от него. И хорошо, что так. Не было возможности снова бежать, спасать, выручать. А ведь побежала бы. Потом подумала, что нельзя помогать до бесконечности, и успокоилась. Но за все то время, что она ему помогала, многому научилась сама, много увидела, поняла – это и есть ее награда от Господа.