«Существует трение между нашим пониманием Евангелия Иисуса Христа и тем, как эта Благая весть формирует наше понимание миссии церкви в современности. Не секрет, что мир вокруг нас меняется. В свою очередь подвергаемся изменениям и мы. С одной стороны, мы хотим верить, что мы – народ религиозный, который стремится произвести положительные перемены в этом мире. С другой стороны, мы часто обнаруживаем себя в состоянии беспомощности в этом вопросе и как раз из-за наших религиозных убеждений. Мы убеждены в том, что христианская весть должна быть актуальной для окружающего общества, но при этом сталкиваемся с той реальностью, что мы приватизировали веру» (Дэн Дивадатта).

 

Пришла как-то гомосексуальная пара к священнику из церковной организации, признавшей право гомосексуалистов на регистрацию однополых браков, с соответствующей просьбой. Священник, благодушно улыбаясь, объявил: «Ну, раз вы любите друг друга, и Бог есть любовь, да и закон об обязательном признании гомосексуальных браков вышел, то, конечно, приходите на венчание тогда-то, тогда-то…»

Другая такая же пара, может, по неведению, а может, и с какой провокацией на уме явилась перед священнослужителем церковной организации, которая придерживается традиционных взглядов на брак. Священник тот, может, с неприязнью, а может, с гневом (праведным) или страхом, может, очень эмоционально, а может, и с опаской, бурча себе под нос, выдал: «Я не буду вас венчать, потому что гомосексуализм – это грех, и ваш союз – не брак вовсе».

Услышав такое, отверженная церковью, «ущемленная в правах» пара ушла прочь. В лучшем случае в поисках священника из первой категории, а в худшем… впрочем, не будем об этом сейчас.

Священнослужителя же в душе переполняли возмутительные эмоции: «Как это правительство еще и закон приняло? Теперь общество довлеет над церковью! Мы не часть общества! Скоро нам вообще придется уходить в подполье

Третья пара (а, возможно, то была как раз вторая пара из рассказа выше) обратилась (опять же, с какими мотивами – дело третье) к священнику из церковной организации, не интересуясь ее отношением к гомосексуальным бракам. Священник, который всю неделю был занят душеспасительными беседами с семейной (традиционной) парой, находящейся на грани развода, с алко- и наркозависимыми в реабилитационном центре, с молодым христианином, никак не могущим побороть свою зависимость от игромании и порнографии, с кем-то, кто отчаялся от неудач и подумывает о самоубийстве, а также еще Бог знает с кем, приветливо улыбнулся и пожал руки обоим. В ответ на их просьбу благословить их брак, он сначала спросил разрешения узнать немного о них – откуда они, чем занимаются, так, знакомства ради, – рассказал немного о себе, а затем перешел ближе к делу, возможно, примерно так:

«Мое служение – дело ответственное, надеюсь, вы, как и всякий, кто приходит ко мне за священнодействием, это уважите. Поэтому, а также в виду того, что многие люди наши относятся к браку неправильно, я взял себе за правило изучать Библию с желающими вступить в брак. Я убежден, что без должных знаний о Божьем замысле брака, о Христе, Спасителе человечества, и сверхъестественном действии Духа Святого речи о настоящем браке быть не может. Увы, современное общество это подтверждает. Предлагаю начать наши беседы тогда-то или тогда-то…».

(Что было потом, история пока умалчивает. Но недалек тот день, когда мы можем об этом узнать…).

Христианин, претендующий на понимание Евангелия, конечно же, не может разделять позицию первого из трех вышеописанных священников. Понятия «любовь», «Бог», «любовь Бога», «брак», «закон» уже давно подменены, и у христианина просто нет причин оперировать этими подмененными понятиями. Нет необходимости оставлять себе одежду и сан священника и приписывать себе его миссию, если ты отказался от убеждений, которые сделали тебя священником. Просто кому-то стоит определиться, либо он с церковью, «столпом и утверждением истины» (2 Тим. 3:15), либо он колышется по воле общественных флуктуаций. Это право человека, допущенное самим Богом.

Второй священник, наверняка, искренен и, как понимает, так и чурается всего греховного и стремится защитить веру, церковь, Бога, да и самого себя. Но насколько он понимает Евангелие? Насколько он разделяет ценности Христа, Божьего Первосвященника? Насколько его сердце бьется в унисон с сердцем Божьим, которое и милосердно и справедливо, но, в конечном счете, бьется в ритме «милость превозносится над судом»?

Не путаем ли мы святость с ханжеством, а борьбу против греха с отвержением грешника? Церковь и общество, конечно, не могут быть интегрированным сообществом, но разве церковь не призвана быть солью и светом как раз в обществе? Разве Иисус не молился о том, чтобы Бог Отец не забирал Его учеников из мира, но при этом хранил бы их от зла (Ин. 17:15)? Отправив не солоно хлебавши, да еще и с негативным посылом вдогонку, гомосексуалистов, будь то враждебно настроенных или не понявших, в чем проблема, послужил ли им священник, как любым другим грешникам? Или он даже не обременил себя этим вопросом?

Я далек от мысли, что в последней из смоделированных выше историй священник поступил в каком бы то ни было смысле безупречно, не оставив шанса осудить или покритиковать его как языческим активистам, так и консервативным братьям по вере. Понятно, что он вовсе не безо всяких условий продолжил общение с гомосексуалистами, по сомнительным причинам посчитавшими свой союз подлежащим узакониванию в качестве брака. И даже наивный сможет усмотреть в его пропозиции расчет на то, что заблудившиеся в размытых понятиях люди либо (о, чудо!) раскаются в своем заблуждении и изменят образ жизни в соответствии с благим Божьим замыслом, либо заберут свое предложение назад и пойдут своим путем, при этом не будучи отвергнутыми церковником со средневековыми устоями. Его можно обвинить в скрытой гомофобии, правда, как мне кажется, сделать это уже будет труднее.

Нет, священник (на каком бы языке он ни говорил) вовсе не забыл то, что понятие «брака», разбавленное до неузнаваемости некоторыми верховными судами, руководителями государств и геями, предполагает взятие мужчиной женщины в супружеские отношения. И он чтит свято брак как Божье установление, описанное и прописанное в Библии. Но, может, он предпринял попытку проявить к геям Божью любовь? Может, он подключил к своей твердой вере еще и творчество в старании приобрести для Христа хотя бы некоторых и не побоялся рискнуть своей репутацией перед непримиримо настроенными собратьями по церковному служению?

Надо признать, что на сегодняшний день в одних странах подобные ситуации более реалистичны, чем в других. Но, может, приближающиеся вызовы уже проверяют церковь и, в первую очередь, ее лидеров на предмет понимания и богоугодного применения евангельских истин в резко изменяющихся условиях? Сможем ли мы на деле принять геев (как таковых, а также с их малообоснованными претензиями на заключение «брака») с Божьей любовью и намерением спасти их в той же степени, как нам велено свыше принимать грешников любого другого рода и как принимает нас самих грешных Бог?

Нам следует избежать повторения ошибки Божьего слуги Ионы, изгоняя из наших сердечных горизонтов грешников, теперь, правда, не по национальному признаку, а на почве гомофобии. Фобия – это, ведь, страх, а страх неразрывно связан с презрением, отвержением, избеганием, животной самозащитой. Помимо этого, страх перед чем-то иным, кроме Бога – это ошибочная мотивация в деле Его миссии. Полагаю, что третий священник не боялся, но старался любить и спасти грешников.

Аристотель сказал: «Мы есть то, что мы регулярно делаем». Это справедливо по отношению к геям: дело, понятно, не в генах, а в наработанной привычке, сформированном образе жизни. А что постоянно мыслит и делает служитель Евангелия? Кем он стал или становится? Остается надеяться, что он прогрессирующе преобразовывается в образ Христа, подлинно разделяя Его миссию и становясь свободным безусловно любить и спасать (Рим. 8:29; 12:2; 2 Кор. 3:17-18).

Кто знает, может среди «грешников», приходивших к Иисусу, Божьему Первосвященнику, были и геи…

«Многие мытари и грешники пришли и возлегли с Ним и учениками Его. Увидев то, фарисеи сказали ученикам Его: для чего Учитель ваш ест и пьет с мытарями и грешниками? Иисус же, услышав это, сказал им: не здоровые имеют нужду во враче, но больные, пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы? Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9:10-13).