Многие евангельские церкви переживают сегодня кризис богослужения. Поэтому у христиан появляется более или менее осознанное чувство, что собрания стали слишком однообразными и предсказуемыми. Скучающую молодежь и мыслящую часть прихожан все сложнее привлечь и удержать. В результате одни пасторы уходят в экспрессивные крайности так называемого «Полного Евангелия», а другие превращают свои общины в евангельских старообрядцев, становясь духовно бессильными морализаторами.
В связи с вышеозначенной проблематикой исключительно важным представляется вопрос о месте таинства причастия в жизни современных церквей. Данное установление Христа породило пеструю разноголосицу мнений и традиций. Какова духовная польза для участников обряда? Каковы требования для них? Как часто следует совершать таинство? Какова природа присутствия Христа в видимых знаках? Может ли хлеб быть квасным? Допустимо ли вино заменять соком? Одна часть этих и многих других спорных вопросов разделяет целые конфессии, другая – отдельные общины и даже членов одной поместной церкви.
Плавающее богословие, как рядовых членов, так и лидерского состава неизбежно ведет к профанации таинства или, по меньшей мере, к несогласованности вероучения и практики. Например, пастор долго проповедует о том, что хлебопреломление, как и крещение, всего лишь символ и ничего более, и тут же повторяет традиционную фразу: «Братья и сестры, будьте осторожны, не роняйте крошек на пол, ибо это великая святыня Господня».
Так давайте рассмотрим, какие духовные сокровища нам необходимо извлечь из регулярного соблюдения хлебопреломления.
С чем его едят?
Слова «обряд» и «ритуал» могут насторожить своей холодностью, в то же время «установление церкви» звучит ничуть не лучше. Пожалуй, понятие «таинство» оптимальным образом передает суть происходящего, подразумевая духовный подтекст физического вкушения хлеба и вина или погружения в воду при крещении.
В Новом Завете используется несколько названий таинства продолжения и поддержания отношений в церкви: «вечеря Господня», «трапеза Господня», «преломление хлеба» и «приобщение», то есть причастие. История Церкви привнесла дополнительные термины, которые чаще всего акцентируют внимание на каком-либо одном аспекте. На Востоке утвердилась «евхаристия» (греч. «благодарение»), как кульминация литургии, на Западе – «месса» (лат. «отпускать, удалять»). Ниже мы убедимся, что лучшим образом подходит библейское слово «причастие».
Нет возможности, да и необходимости в рамках данной статьи углубляться в богословские прения по вопросу присутствия Христа в хлебе и вине. Однако замалчивать на церковных богослужениях и не иметь об этом своего представления безответственно по отношению к заповеди нашего Господа. «Пытаясь любой ценой отмежеваться от теории о каком-то магическом присутствии Иисуса, некоторые баптисты, среди прочих, доходят иногда до таких крайностей, что фактически представляют себе вечерю Господню как место, где Иисус не присутствует наверняка», – метко замечает баптист Миллард Эриксон.
Вечеря – это гораздо больше, нежели поминальная служба, чем она и оказывается в большинстве традиционных церквей. Умело вышибающий и пускающий слезу проповедник, считается в такой среде особо святым и одаренным. Ненужный плач о Христе считается рассуждением о теле Господнем (ср. Лк. 23:28). Об этом красноречиво свидетельствует содержание соответствующих разделов полуканонизированного сборника «Песнь возрождения». Приятным исключением в нем можно назвать лишь песню на слова И. С. Проханова «Господь! восстав с вечери…», где приоткрывается богословие причастия.
В 10 главе Первого послания к Коринфянам апостол Павел не боится соотносить хлебопреломление с иудейской трапезой и с празднеством в языческом храме (ст. 16-21). Это сравнение понадобилось, чтобы передать духовно-эмоциональную атмосферу христианского таинства, главное в которой – чувство общности и сопричастности всех учеников: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (ст. 17). Создается впечатление, что для апостола важно не столько то, что происходит с хлебом и вином после молитвы, сколько братское приобщение к ним, как к ломимому телу и пролитой крови Спасителя. Присутствие Христа осуществляется не столько в видимых знаках, сколько в собрании верующих, в служителях, которые проводят богослужение, в провозглашаемом Слове и в песнях, которые поются собранием для исполнения Святым Духом. Сначала Павел предупреждает коринфян об опасности идолопоклонства перед хлебом и чашей (ст. 1-13), а затем о том, что грех против общины – Тела Христова, а не действие самих элементов вечери Господней может привести к болезни и даже смерти (11:29-30).
Католический мыслитель Тейяр де Шарден очень емко выразил главную суть причастия: «Этот хлеб – плод наших усилий – является сам по себе, я это знаю, лишь старательно измельченным веществом. А это вино, – вобравшее наши страдания, – есть, увы, пока лишь расслабляющее питие. Но на дно этой бесформенной массы Ты вложил – я в этом уверен, ибо чувствую это, – неудержимое и освящающее желание, заставляющее всех нас… восклицать: "Господи, сделай нас едиными!"».
Жертвенный аспект хлебопреломления следует понимать в свете слов автора Послания к Евреям: «Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых» (10:14). То есть искупительные действия Христа не повторяются, а вспоминаются через слова, символы и благодарение. Кроме того, не следует упускать из виду то обстоятельство, что причастие направлено не только в прошлое, но и в будущее. И евангелисты, и Павел рассматривали евхаристию как предвосхищение будущего Царства, кратковременное переживание будущей славы на небесах (Мф. 26:29; 1 Кор.11:26).
Каждой общине жизненно необходимо переживать на практике перечисленные глубокие истины во время причастия, тем самым это таинство действительно будет сообщать ей благодать. Разве не дар Духа – иметь подлинное единство во Христе благодаря Его присутствию, проникнуться жертвенным подвигом Господа и предвкушать вечность с Ним? Стоит признать, что о благодати в ее теснейшей связи с духовными дарами в наших церквях, к сожалению, также говорится крайне скупо.
Ближе к делу
Теперь необходимо сказать о некоторых организационных моментах рассматриваемого нами таинства. И здесь мы сразу увидим, насколько теория влияет на практику.
Нередко можно услышать утверждение, что проведение причастия раз в месяц или только лишь в дни важнейших праздников (Пасха, Троица и Рождество) – необходимая мера против формализма по отношению к святыне. Подобная аргументация обнажает достаточно примитивное понимание вопроса. Существует всего четыре основные теории относительно пребывания Христа в хлебе и вине. Так вот опасность формализма больше всех остальных преследует сторонников подхода, который справедливо называют «теорией отсутствия». Вечеря Господня рассматривается в этом случае исключительно как воспоминание с использованием холодных символов.
Дело в том, что любая крайность ведет к злоупотреблениям. Так излишняя сакрализация видимых знаков (пресуществление) несет серьезнейшую опасность суеверий и идолопоклонства, о чем мы уже упоминали. С другой стороны, полное развенчание духовной подоплеки неизбежно приводит к законничеству и номинальному поклонению. Вечеря Господня – это, прежде всего, текущее и настоящее причастие тела и крови Христа здесь и сейчас, а не просто воспоминание о прошлом событии. Именно этот факт наделяет происходящее неисчерпаемым духовным смыслом.
В Деяниях Апостолов нам сообщается о нескольких важных деталях в отношении причастия. Во-первых, собрания христиан первого века проходили еженедельно в день воскресения Христа. Во-вторых, главной целью этих собраний была именно евхаристия: «В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи» (Деян. 20:7). Кроме того, Лука в духе Павловых писаний намекает на прямую взаимосвязь общения и единства с хлебопреломлением (см. Деян. 2:42 и далее). Точно такой же подход мы видим и в другой раннехристианской литературе (см. «Дидахе» XIV; Иустин I, 66-67). Практика еженедельных причастий и предшествующих им праздников любви (agape) стала отмирать в IV веке, когда в церковь хлынула масса номинальных христиан – карьеристов и приспособленцев.
Реформатор Жан Кальвин дает однозначный совет относительно периодичности хлебопреломлений: «Следовало бы по меньшей мере еженедельно предлагать собранию христиан вечерю Господню и провозглашать обетования, которыми она нас духовно питает и насыщает». Аналогичного мнения придерживался и родоначальник методизма Джон Уэсли, который удивительно умел брать лучшее из богатейшей церковной традиции, не посягая на транскультурную истину Писания. В России в начале XX века за учащение евхаристии ратовал знаменитый православный священник Иоанн Кронштадский.
Поскольку молитва над видимыми знаками не является магической манипуляцией, не обязательно воспроизводить до йоты детали Тайной вечери. Поэтому вопрос о квасном или пресном хлебе не может быть принципиальным. Вино, конечно, не сок, тем не менее, наш кагор далеко отстоит от того напитка, который пили в древнем Израиле, где вино щедро разбавляли водой (см. 2 Мак.15:39), а потребление крепленых напитков считалось пьянством. Поэтому не стоит взаимно обвинять друг друга за сок или вино. Тот же подход будет справедливо проявить по поводу использования одной чаши или индивидуальных стаканчиков. Таким образом, не следует превращать таинство ни в рутину с музейной точностью, ни в ультрасовременную «тусовку» с чипсами и кока-колой в виде святых даров.
Участникам причастия согласно Новому Завету следует выполнять две главные вещи. Перед началом исследовать свое сердце и по необходимости раскаяться и примириться с ближними. Во время хлебопреломления важно сосредоточиться на размышлении о Теле Господнем, то есть Церкви; увидеть глазами веры не столько процесс Христовых страданий, сколько их результат. Рассуждения вполне логично связаны с благодарением и поклонением Богу, поэтому вечеря – это не траур, а торжество. Господь подарил нам возможность быть сопричастными к Его триумфу в Его Теле!
На служителе как организаторе таинства лежит гораздо больше ответственности. Пастор, как известно, должен быть учителен, а значит и квалифицирован. Для меня это, прежде всего, означает способность перешагнуть через стереотипы и оплодотворить культуру своей паствы вечной истиной Писания. При должном понимании служителями внутреннего содержания причастия они могут предлагать для размышления членам церкви не только «дежурный» отрывок из 11 главы Первого послания к Коринфянам, но и другие тексты, например Евангелие от Иоанна, 17, Ефесянам 4:1-16, 1 Иоанна 3:14-24 и т. п.
Познай себя
Итак, хотелось бы особо подчеркнуть, что первые христиане не собирались главным образом для молитв или совместного пения, или слушания апостольской проповеди, хотя все это, безусловно, важно, и нет сомнения в том, что они этим занимались. Все перечисленное не было и не должно быть главной целью или кульминацией богослужения. Стержнем духовной жизни было и должно оставаться причастие, «доколе Он придет».
Призывая проводить преломление хлеба чаще, Роберт Уэббер заключает: «Обновление богослужения означает не старый, заупокойный подход к причастию, но мощное и радостное переживание воскресшего Христа, Который присутствует в хлебе и вине, через них прикасается к нам и через них же исцеляет нас и делает нас цельными. Это праздничное богослужение».
Невозможно хоть сколько-нибудь постичь Церковь, как продолжающееся боговоплощение, не рассуждая о Теле Господнем. Вот почему сквозь призму святого причастия многие современные богословы, в особенности православные, рассматривают все учение о Церкви (евхаристическая экклесиология). Не мешало бы и нам пересмотреть как свое богословие таинств, так и их практику. В таком случае мы могли бы гораздо яснее увидеть себя и других христиан в Боге.
В связи с вышеозначенной проблематикой исключительно важным представляется вопрос о месте таинства причастия в жизни современных церквей. Данное установление Христа породило пеструю разноголосицу мнений и традиций. Какова духовная польза для участников обряда? Каковы требования для них? Как часто следует совершать таинство? Какова природа присутствия Христа в видимых знаках? Может ли хлеб быть квасным? Допустимо ли вино заменять соком? Одна часть этих и многих других спорных вопросов разделяет целые конфессии, другая – отдельные общины и даже членов одной поместной церкви.
Плавающее богословие, как рядовых членов, так и лидерского состава неизбежно ведет к профанации таинства или, по меньшей мере, к несогласованности вероучения и практики. Например, пастор долго проповедует о том, что хлебопреломление, как и крещение, всего лишь символ и ничего более, и тут же повторяет традиционную фразу: «Братья и сестры, будьте осторожны, не роняйте крошек на пол, ибо это великая святыня Господня».
Так давайте рассмотрим, какие духовные сокровища нам необходимо извлечь из регулярного соблюдения хлебопреломления.
С чем его едят?
Слова «обряд» и «ритуал» могут насторожить своей холодностью, в то же время «установление церкви» звучит ничуть не лучше. Пожалуй, понятие «таинство» оптимальным образом передает суть происходящего, подразумевая духовный подтекст физического вкушения хлеба и вина или погружения в воду при крещении.
В Новом Завете используется несколько названий таинства продолжения и поддержания отношений в церкви: «вечеря Господня», «трапеза Господня», «преломление хлеба» и «приобщение», то есть причастие. История Церкви привнесла дополнительные термины, которые чаще всего акцентируют внимание на каком-либо одном аспекте. На Востоке утвердилась «евхаристия» (греч. «благодарение»), как кульминация литургии, на Западе – «месса» (лат. «отпускать, удалять»). Ниже мы убедимся, что лучшим образом подходит библейское слово «причастие».
Нет возможности, да и необходимости в рамках данной статьи углубляться в богословские прения по вопросу присутствия Христа в хлебе и вине. Однако замалчивать на церковных богослужениях и не иметь об этом своего представления безответственно по отношению к заповеди нашего Господа. «Пытаясь любой ценой отмежеваться от теории о каком-то магическом присутствии Иисуса, некоторые баптисты, среди прочих, доходят иногда до таких крайностей, что фактически представляют себе вечерю Господню как место, где Иисус не присутствует наверняка», – метко замечает баптист Миллард Эриксон.
Вечеря – это гораздо больше, нежели поминальная служба, чем она и оказывается в большинстве традиционных церквей. Умело вышибающий и пускающий слезу проповедник, считается в такой среде особо святым и одаренным. Ненужный плач о Христе считается рассуждением о теле Господнем (ср. Лк. 23:28). Об этом красноречиво свидетельствует содержание соответствующих разделов полуканонизированного сборника «Песнь возрождения». Приятным исключением в нем можно назвать лишь песню на слова И. С. Проханова «Господь! восстав с вечери…», где приоткрывается богословие причастия.
В 10 главе Первого послания к Коринфянам апостол Павел не боится соотносить хлебопреломление с иудейской трапезой и с празднеством в языческом храме (ст. 16-21). Это сравнение понадобилось, чтобы передать духовно-эмоциональную атмосферу христианского таинства, главное в которой – чувство общности и сопричастности всех учеников: «Один хлеб, и мы многие одно тело; ибо все причащаемся от одного хлеба» (ст. 17). Создается впечатление, что для апостола важно не столько то, что происходит с хлебом и вином после молитвы, сколько братское приобщение к ним, как к ломимому телу и пролитой крови Спасителя. Присутствие Христа осуществляется не столько в видимых знаках, сколько в собрании верующих, в служителях, которые проводят богослужение, в провозглашаемом Слове и в песнях, которые поются собранием для исполнения Святым Духом. Сначала Павел предупреждает коринфян об опасности идолопоклонства перед хлебом и чашей (ст. 1-13), а затем о том, что грех против общины – Тела Христова, а не действие самих элементов вечери Господней может привести к болезни и даже смерти (11:29-30).
Католический мыслитель Тейяр де Шарден очень емко выразил главную суть причастия: «Этот хлеб – плод наших усилий – является сам по себе, я это знаю, лишь старательно измельченным веществом. А это вино, – вобравшее наши страдания, – есть, увы, пока лишь расслабляющее питие. Но на дно этой бесформенной массы Ты вложил – я в этом уверен, ибо чувствую это, – неудержимое и освящающее желание, заставляющее всех нас… восклицать: "Господи, сделай нас едиными!"».
Жертвенный аспект хлебопреломления следует понимать в свете слов автора Послания к Евреям: «Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых» (10:14). То есть искупительные действия Христа не повторяются, а вспоминаются через слова, символы и благодарение. Кроме того, не следует упускать из виду то обстоятельство, что причастие направлено не только в прошлое, но и в будущее. И евангелисты, и Павел рассматривали евхаристию как предвосхищение будущего Царства, кратковременное переживание будущей славы на небесах (Мф. 26:29; 1 Кор.11:26).
Каждой общине жизненно необходимо переживать на практике перечисленные глубокие истины во время причастия, тем самым это таинство действительно будет сообщать ей благодать. Разве не дар Духа – иметь подлинное единство во Христе благодаря Его присутствию, проникнуться жертвенным подвигом Господа и предвкушать вечность с Ним? Стоит признать, что о благодати в ее теснейшей связи с духовными дарами в наших церквях, к сожалению, также говорится крайне скупо.
Ближе к делу
Теперь необходимо сказать о некоторых организационных моментах рассматриваемого нами таинства. И здесь мы сразу увидим, насколько теория влияет на практику.
Нередко можно услышать утверждение, что проведение причастия раз в месяц или только лишь в дни важнейших праздников (Пасха, Троица и Рождество) – необходимая мера против формализма по отношению к святыне. Подобная аргументация обнажает достаточно примитивное понимание вопроса. Существует всего четыре основные теории относительно пребывания Христа в хлебе и вине. Так вот опасность формализма больше всех остальных преследует сторонников подхода, который справедливо называют «теорией отсутствия». Вечеря Господня рассматривается в этом случае исключительно как воспоминание с использованием холодных символов.
Дело в том, что любая крайность ведет к злоупотреблениям. Так излишняя сакрализация видимых знаков (пресуществление) несет серьезнейшую опасность суеверий и идолопоклонства, о чем мы уже упоминали. С другой стороны, полное развенчание духовной подоплеки неизбежно приводит к законничеству и номинальному поклонению. Вечеря Господня – это, прежде всего, текущее и настоящее причастие тела и крови Христа здесь и сейчас, а не просто воспоминание о прошлом событии. Именно этот факт наделяет происходящее неисчерпаемым духовным смыслом.
В Деяниях Апостолов нам сообщается о нескольких важных деталях в отношении причастия. Во-первых, собрания христиан первого века проходили еженедельно в день воскресения Христа. Во-вторых, главной целью этих собраний была именно евхаристия: «В первый же день недели, когда ученики собрались для преломления хлеба, Павел, намереваясь отправиться в следующий день, беседовал с ними и продолжил слово до полуночи» (Деян. 20:7). Кроме того, Лука в духе Павловых писаний намекает на прямую взаимосвязь общения и единства с хлебопреломлением (см. Деян. 2:42 и далее). Точно такой же подход мы видим и в другой раннехристианской литературе (см. «Дидахе» XIV; Иустин I, 66-67). Практика еженедельных причастий и предшествующих им праздников любви (agape) стала отмирать в IV веке, когда в церковь хлынула масса номинальных христиан – карьеристов и приспособленцев.
Реформатор Жан Кальвин дает однозначный совет относительно периодичности хлебопреломлений: «Следовало бы по меньшей мере еженедельно предлагать собранию христиан вечерю Господню и провозглашать обетования, которыми она нас духовно питает и насыщает». Аналогичного мнения придерживался и родоначальник методизма Джон Уэсли, который удивительно умел брать лучшее из богатейшей церковной традиции, не посягая на транскультурную истину Писания. В России в начале XX века за учащение евхаристии ратовал знаменитый православный священник Иоанн Кронштадский.
Поскольку молитва над видимыми знаками не является магической манипуляцией, не обязательно воспроизводить до йоты детали Тайной вечери. Поэтому вопрос о квасном или пресном хлебе не может быть принципиальным. Вино, конечно, не сок, тем не менее, наш кагор далеко отстоит от того напитка, который пили в древнем Израиле, где вино щедро разбавляли водой (см. 2 Мак.15:39), а потребление крепленых напитков считалось пьянством. Поэтому не стоит взаимно обвинять друг друга за сок или вино. Тот же подход будет справедливо проявить по поводу использования одной чаши или индивидуальных стаканчиков. Таким образом, не следует превращать таинство ни в рутину с музейной точностью, ни в ультрасовременную «тусовку» с чипсами и кока-колой в виде святых даров.
Участникам причастия согласно Новому Завету следует выполнять две главные вещи. Перед началом исследовать свое сердце и по необходимости раскаяться и примириться с ближними. Во время хлебопреломления важно сосредоточиться на размышлении о Теле Господнем, то есть Церкви; увидеть глазами веры не столько процесс Христовых страданий, сколько их результат. Рассуждения вполне логично связаны с благодарением и поклонением Богу, поэтому вечеря – это не траур, а торжество. Господь подарил нам возможность быть сопричастными к Его триумфу в Его Теле!
На служителе как организаторе таинства лежит гораздо больше ответственности. Пастор, как известно, должен быть учителен, а значит и квалифицирован. Для меня это, прежде всего, означает способность перешагнуть через стереотипы и оплодотворить культуру своей паствы вечной истиной Писания. При должном понимании служителями внутреннего содержания причастия они могут предлагать для размышления членам церкви не только «дежурный» отрывок из 11 главы Первого послания к Коринфянам, но и другие тексты, например Евангелие от Иоанна, 17, Ефесянам 4:1-16, 1 Иоанна 3:14-24 и т. п.
Познай себя
Итак, хотелось бы особо подчеркнуть, что первые христиане не собирались главным образом для молитв или совместного пения, или слушания апостольской проповеди, хотя все это, безусловно, важно, и нет сомнения в том, что они этим занимались. Все перечисленное не было и не должно быть главной целью или кульминацией богослужения. Стержнем духовной жизни было и должно оставаться причастие, «доколе Он придет».
Призывая проводить преломление хлеба чаще, Роберт Уэббер заключает: «Обновление богослужения означает не старый, заупокойный подход к причастию, но мощное и радостное переживание воскресшего Христа, Который присутствует в хлебе и вине, через них прикасается к нам и через них же исцеляет нас и делает нас цельными. Это праздничное богослужение».
Невозможно хоть сколько-нибудь постичь Церковь, как продолжающееся боговоплощение, не рассуждая о Теле Господнем. Вот почему сквозь призму святого причастия многие современные богословы, в особенности православные, рассматривают все учение о Церкви (евхаристическая экклесиология). Не мешало бы и нам пересмотреть как свое богословие таинств, так и их практику. В таком случае мы могли бы гораздо яснее увидеть себя и других христиан в Боге.
