О петербургской церкви ЕХБ написано немало – есть книги, статьи, воспоминания. Значительно меньше известна история пятидесятничества в нашем городе. Особую таинственность добавляет то обстоятельство, что пятидесятники долгое время считались «изуверской сектой» и не имели легальных молитвенных домов. Соблюдая конспирацию, меняя адреса собраний, они встречались на квартирах друг у друга или за городом в безлюдных местах. Здесь они молились «на иных языках», слушали рассказы о чудесах и таинственные пророчества, распространявшиеся потом по церквям в виде слухов. Сюда устремлялась верующая молодежь, привлеченная мистикой и возможностью принять крещение, к которому ее (по негласному велению властей) не допускали в молитвенном доме ЕХБ.
В России пятидесятническое учение стало известно в 1911 г. через проповедь американского миссионера Андрея Уршана. Среди первых новообращенных были служители русской общины евангельских христиан г. Гельсингфорс (Финляндия) Николай Петрович Смородин и Александр Иванович Иванов. В 1913 г. они создали отдельную группу «христиан Пятидесятницы».
Вскоре Смородин, рукоположенный Уршаном в пресвитеры, переехал в Петербург, куда позднее перебрался и Иванов. Вместе они активно занялись распространением пятидесятнического учения. Их последователями становились, главным образом, выходцы из русских сект и протестантских течений (евангельских христиан, молокан, трезвенников и др.). В том же 1913 г. в столице Российской империи начались регулярные собрания пятидесятников. Их посещали 70–80 человек.
По фамилии руководителя Н.П. Смородина сторонников этого течения стали называть смородинцами, или единственниками (самоназвание – евангельские христиане в духе апостолов). В 1921 г. эта община насчитывала около 50 членов и даже имела свой филиал в Гдовском уезде (Псковская обл.). Но в 30-е годы ее, как и многие другие церкви, постигла трагическая участь: собрания были запрещены, а служители репрессированы.
Один из них – проповедник Карл Иванович Корьюс был арестован 9 декабря 1937 г. Первоначальное обвинение (участие в «фашистской организации сектантов») вскоре переквалифицировали на шпионаж в пользу Польши. 27 января 1938 г. 35-летний К.И. Корьюс был расстрелян. У него остались жена Анна и 5 малолетних детей.
В годы Великой Отечественной войны советская религиозная политика несколько смягчилась. Стали открываться молитвенные дома, регистрироваться общины. В Москве состоялся съезд евангельских христиан и баптистов, объединившихся в один Союз. В церковь ЕХБ разрешалось войти и пятидесятникам,но только на условиях Августовского соглашения (отказ от публичного моления «на языках», обряда омовения ног и пропаганды в общинах ЕХБ своего вероучения).
В Ленинграде часть пятидесятников присоединилась к церкви ЕХБ, имевшей молитвенный дом на Охте. Другие, формально не вступая в общину, посещали богослужения; третьи сохраняли полную обособленность. Но независимо от своего отношения к баптистам, пятидесятники стремились к общению между собой. Нелегальные собрания в Тосно в Ленинградской области посещали 35–40 человек. В конце 40-х годов появилась группа молодых пятидесятников, бывавших по воскресеньям в доме молитвы на Охте, а в будние дни собиравшихся у верующей церкви ЕХБ Валентины Розовой.
Другая группа объединилась в 1947 – начале 1948 г. вокруг пресвитера Ивана Акимовича Боровкова. В независимой Эстонии он служил проповедником и книгоношей, а теперь жил в Печорской районе Псковской области, время от времени наведываясь в Ленинград. Из пятидесятнических лидеров он лично знал Н.П. Смородина, хотя сам, видимо, принадлежал к воронаевскому направлению.
Вскоре к группе присоединился 37-летний рабочий Антон Иванович Моренков. Еще в молодости (с 1928 г.) он посещал молитвенные собрания евангельских христиан, а после войны стал ходить в церковь ЕХБ на Охте. В 1947 г. он попросил пресвитера А.С. Чижова о крещении, но получил отказ, несмотря на пройденное испытание (очевидно, это было связано не столько с «неготовностью» Моренкова, сколько с требованиями властей ограничить крещения людей активного возраста). Неудача настолько выбила Антона из колеи, что он перестал ходить на собрания.
Но однажды, в конце лета 1947 г., пятидесятница, которую Антон знал по молитвенному дому, пригласила его на встречу с приезжим братом. Им оказался Иван Акимович, с которым Моренков познакомился еще в 1944 г., когда его военная часть стояла в Печорском районе. Тогда они успели коротко поговорить и помолиться вместе. Антон оставил Боровкову свой адрес, но тот не стал писать (видимо, опасаясь довериться малознакомому человеку).
Теперь же Боровков сообщил, что приехал в Ленинград по Божьему повелению: сделать Антона благовестником. Через несколько дней состоялось посвящение. Еще не будучи полноправным членом церкви, Моренков начал активное служение, а в апреле 1948 г. крестился, для чего специально ездил к пресвитеру в Псковскую область.
С этого времени Антон стал ближайшим помощником Боровкова, а в его отсутствие – фактическим главой общины. Он проводил собрания, проповедовал, благовествовал, посещал верующих в Ленинградской области и даже в соседних областях, совершал крещения и хлебопреломления. К ноябрю 1950 г. община насчитывала более 60 человек, причем около половины было крещено лично Моренковым. Нелегальные крещения совершались обычно по ночам – на речке Каменке в Ленинграде, в Новолисино и Саблино Тосненского района.
Для меня загадка, как они умудрились за два года привлечь 30 новообращенных – в условиях жесткой конспирации, в городе, где раскручивалось Ленинградское дело и любое неосторожное слово могло стоить головы… Даже в наше спокойное время редкая община имеет такой стремительный рост.
Летом 1950 г. Моренков с помощниками дважды выезжал в Лычковский район Новгородской области, где жили родители одной из прихожанок. Он провел нелегальные собрания в деревне Накладец, селах Муры и Мирохны, а во время своего второго приезда крестил около 15 человек. Таким образом, ленинградская община пятидесятников не только сама росла численно, но и создавала новые самостоятельные группы. Известно, что в Лычковском районе некие «группы сектантов» (видимо, пятидесятники, крещеные Моренковым) сохранились по меньшей мере до конца 50-х годов.
Ленинградские пятидесятники тайно собирались в Коломягах, где жил Моренков, в комнате Анны Корьюс (вдовы репрессированного служителя) на улице Петра Лаврова, у сестер Егоровых на улице Красной Конницы и по другим адресам, а также в поселке Новолисино Тосненского района у М.Ф. Четокина. Верующие встречались группами от 4–5 до 15–20 человек. Собрания посещали не только люди пожилого и среднего возраста, но и около 20 юношей и девушек. Пятидесятники читали Библию, слушали проповеди наставников, молились «на иных языках».
В общине были женщины, считавшиеся пророчицами – Мария Николаева, Александра Алексеева, Вера Котова. Уставшие от тяжелой жизни, лишений, постоянного страха преследований, люди хотели верить, что их страдания скоро закончатся, что Иисус Христос придет к концу тридцать третьего года безбожной власти «антихриста» (впоследствии это было истолковано чекистами как антисоветская пропаганда).
Сам Моренков, похоже, искренне верил в свои слова, когда, указывая на рубашку, говорил, что она не успеет износиться до пришествия Христа. Он призывал верующих не только самим готовиться к этому событию, но и «сеять слово Божье, чтобы приблизить к Господу народ и больше спасти народа и душ человеческих». Осенью 1950 г. в Ленинград на постоянное жительство приехал Боровков с планами еще более активного служения.
Но ожидаемая дата второго пришествия не принесла избавления. Практически она совпала с началом репрессий. 18 ноября 1950 г. И.А. Боровков и А.И. Моренков были арестованы. У Моренкова на свободе остались жена Степанида и 5 детей в возрасте от 2 до 17 лет.
Аресты продолжились в январе–феврале 1951 г. Оба служителя, а также активисты общины – работница поликлиники А.А. Алексеева, домохозяйка А.Л. Суханова, уборщица М.И. Гаврилова, плотник М.Ф. Четокин, кассирша Т.И. Иванова и слесарь В.Д. Иванов были признаны виновными не только в религиозной, но и в политической деятельности (клевета на советский строй, агитация против советской власти и т. д.).
Проповедник Василий Иванов обвинялся также в пособничестве оккупантам, хотя в действительности он добровольно ушел в партизанский отряд, служил связным штаба и участвовал в боевых операциях. Постановлением Особого совещания при Министре Государственной Безопасности от 23 июня 1951 г. все арестованные были осуждены на сроки от 5 до 10 лет исправительно-трудовых лагерей.
Но пятидесятническое подполье в Ленинграде снова активизировалось в годы «оттепели». В 1955 г. осужденные пятидесятники, кроме Боровкова и Моренкова, были досрочно освобождены, а обвинение их в антисоветской деятельности признано необоснованным. Судьба А.И. Моренкова остается неизвестной, а И.А. Боровков и В.Д. Иванов продолжили активное служение среди ленинградских пятидесятников. В 1958 г. община насчитывала 150–200 чел. Верующие собирались на подпольные богослужения в Ленинграде, а также в Саблине и Тосно Ленинградской области.
Кроме того, в городе оставалось немало пятидесятников-смородинцев. В 1957 г. около 110 верующих во главе с пресвитером П.К. Шатровым предприняли попытку зарегистрировать самостоятельную общину, но, получив отказ, присоединились (по крайней мере, формально) к ленинградской церкви ЕХБ.
Только в 70-е годы власти разрешили пятидесятникам регистрировать свои общины автономно, без присоединения к Союзу ЕХБ. В это время в Ленинграде и Ленинградской области действовало по меньшей мере 5 пятидесятнических общин. В 1975 г. их общая численность составляла 400–450 чел. Даже те пятидесятники, что формально входили в общину ЕХБ, проводили по домам и квартирам отдельные собрания, куда – к недовольству церковного руководства – привлекали и баптистов.
В сентябре 1978 г. автономную регистрацию получили 2 общины ленинградских пятидесятников. Евангельских христиан в духе апостолов насчитывалось около 150 человек (руководитель Д.Л. Шатров). В начале 1980 г. по разрешению Ленгорисполкома верующие приобрели частный дом в поселке Парголово. Уже в апреле того же года они впервые отмечали Пасху в новом молитвенном доме (присутствовало около 100 человек).
Вторая зарегистрированная община возникла путем объединения двух пятидесятнических групп воронаевского направления, руководимых электромонтером Г.Ф. Ноготовым и пенсионером И.К. Безобразовым. Новообразованная община, возглавленная Ноготовым, насчитывала около 180 человек. Верующие получили для переоборудования в дом молитвы небольшой жилой дом в поселке Рыбацкий, где собираются до сих пор.
Однако не все пятидесятники согласились выйти из подполья. Они опасались вмешательства властей в дела общины, либо считали регистрацию греховным делом. Даже в зарегистрированных общинах по этому вопросу не было полного единства. Например, в общине Г.Ф. Ноготова группа верующих не согласилась на регистрацию и стала собираться отдельно.
На нелегальном положении осталась община в Гатчине, руководимая А.А. Сюгияйненом и состоявшая по преимуществу из финнов (60–70 человек). «В подавляющем большинстве это пожилые люди, вдовы и одинокие женщины, у которых не сложилась жизнь». Спросить, откуда цитата В условиях строгой конспирации действовала община, возглавляемая братьями Сергеем и Андреем Ковалевыми. Верующие (50–60 человек) собирались в лесу за городом, а также проводили собрания небольшими группами в Ленинграде, Колпино и поселке Володарский. По мнению ленинградского уполномоченного по культам Г.Е. Жаринова, эта община отличалась «жесточайшими порядками» (строгий изоляционизм, запрет общаться даже с единоверцами из других групп). Впоследствии она примкнула к объединению незарегистрированных церквей ХВЕ.
В конце 80-х годов, едва ослабло давление режима, пятидесятники окончательно отделились от церкви ЕХБ, создав собственные союзы. В настоящее время в Санкт-Петербурге существует целый ряд пятидесятнических общин разных направлений.
