Зачем христианину учиться?

Для многих христиан этот вопрос отнюдь не риторический, отрицание потребности знать что-либо сверх того, что есть в Библии (или того, чему учит своя церковь), не такая уж редкость. Причем в этом упрекали и упрекают все ветви христианства – и все не без оснований.

О судьбе Джордано Бруно и Галилея знают все (даже Остап Бендер обличал за них ксендзов). «Силлабус» - список книг, запрещенных католической церковью, - тоже широко известен. И, естественно, не забыты и протестанты – нас часто попрекают Серветом, нелестными отзывами Лютера о разуме, не забывают «обезьяний процесс» в США.

В принципе, любому сообществу нужно правильное соотношение между приверженностью традиции и готовностью вводить новое, чтобы не отстать от жизни. Причем правильное соотношение может меняться в зависимости от времени и места: есть времена и есть сообщества, где ощущается острая нужда в новаторах, а есть сообщества, которым грозит гибель и разрушение из-за отсутствия или нехватки здорового консерватизма. И первейшая задача лидеров таких сообществ – понять замысел Бога о них, найти правильное соотношение и проводить его в жизнь.

Обычно негативная реакция на «умствования» вызывается непомерными претензиями разума и людей, мнящих себя его носителями, на обладание истиной в конечной инстанции, т.е. на то, что принадлежит только Богу. У Иеремии есть сильные слова: «Безумствует всякий человек в своем знании» (51:17). В Новом Завете апостол Павел говорит: «Мы все имеем знание, но знание надмевает, а любовь назидает» (1 Кор. 8:1).

Способность постигать Господа дана всем независимо от уровня образования, и виновен перед Господом тот, кто утверждает, будто простым людям она недоступна. Но значит ли это, что никакие специальные знания не нужны?

Для спасения, для жизни вечной, в каком-то смысле – да. Все, что нужно для спасения, дано в Библии, а она доступна всем.

Из всего этого, однако, не следует, будто Писание и его выдающиеся толкователи отвергают всякие иные знания. Они нужны в первую очередь для познания творения (отсюда вся современная наука – между прочим, порождение Реформации), но и для познания Творца – тоже.

В Притчах сказано: «Господь дает мудрость; из уст Его - знание и разум» (2:6). В Новом Завете рассыпано множество указаний на важность знаний, разума и разумения для правильного понимания Бога, для правильного поклонения Ему.

Апостол Иоанн хорошо знал современную ему греческую мысль, в частности, учение о Логосе. Конечно, Логос у него совсем не то, что у Гераклита и других мудрецов Греции, но в то же время трудно не заметить, что ход мысли апостола показывает, что он был не просто хорошо знаком с их трудами, но и использовал их при создании христианского учения о Логосе.

Павел блестяще знал греческую литературу, о чем, в частности, свидетельствует тот факт, что в своей проповеди в Афинах он, как считают некоторые толкователи, цитирует поэта Эпименида, а в Первом послании к Коринфянам (15:33) и в Послании к Титу (1:12-13) - других греков.

Таким образом, Библия отнюдь не отвергает «специальные знания», помогающие понять замысел Бога о спасении. И, прежде всего, такие знания нужны пастырям.

Н.А. Бердяев, один из самых ярких наших философов, писал: «Официальные люди Церкви, профессионалы религии, говорят нам, что дело личного спасения есть единое на потребу… Зачем знание, зачем наука и искусство, зачем изобретения и открытия, зачем правда общественная, творчество новой, лучшей жизни, когда мне грозит вечная гибель и единственно нужно мне вечное спасение… Простая баба, говорят нам, спасается лучше, чем философ, и для спасения ее не нужно знания, не нужна культура и пр. Но позволительно усомниться в том, что Богу нужны только простые бабы, что этим исчерпывается план Божий о мире… Апостол рекомендует нам быть младенцами по сердцу, но не по уму».

И все же мнение о ненужности специальных знаний, более того – убежденность в том, что они скорее мешают, не исчезает. Оно свойственно не только людям верующим и не только нашему культурному ареалу, но и всякого рода революционерам, жаждущим облагодетельствовать человечество и построить рай на земле. Эту мысль хорошо выразил Достоевский в «Братьях Карамазовых», где Верховенский с похвалой отзывается о построениях Шигалева: «Горы сравнять — хорошая мысль, не смешная. Не надо образования, довольно науки!»

Мысль очень даже не смешная. Чтобы понять ее пагубность, нужно разобраться, каким знанием пользуется человек и для чего.

О трех видах знания

В заключительной части своих очерков по философии истории («На оси времен». М., 1999) православный философ и богослов Е.Б. Рашковский дает трехчастную иерархию уровней познания.

Первый уровень – это уровень факта, где нужно знание, владение и умение пользоваться фактом. Это умение он обозначает греческим словом techne (отсюда – «техника»). Тут важен профессионализм, какие-то навыки и умения в, так сказать, ремесленном смысле этого слова. Но технические знания, навыки и умения могут быть полезны, а могут служить и силам зла. Трудно признать безусловным благом, скажем, знания и навыки, получаемые во всякого рода спецназах, где учат, как быстро и эффективно «нейтрализовать» человека, а то и убить его. Мы, разумеется, ведем речь не о них, а о полезных навыках и умениях, способных помочь людям, принести им благо.

Однако знание не останавливается на этом уровне. Да, никакая деятельность немыслима без умения, без знания «первичных фактов». Но факты сами по себе не очень ценны, они еще нуждаются в систематизации, обобщении, что выводит нас на следующий уровень познания, который можно назвать творческим или научным, обозначаемый моим коллегой, словом episteme (по-гречески «знание»).

На этом уровне мало «голого факта», нужно уметь рассуждать, опираясь на него, делать обобщения и выводы, имеющие научную ценность. Для овладения этим уровнем, нужна, как правило, специальная подготовка, систематическая учеба в соответствующем учебном заведении (феномен самоучки не отменяет этот принцип).

Это уровень творчества, в том числе научного, которое тоже может иметь «двойное назначение», служить и добру, и злу. Благодаря науке и искусству люди создали художественные шедевры, украсили жизнь, углубили свои познания о тварном мире, сделали жизнь более или менее сносной, комфортной, за что мы должны быть благодарны тем, кто посвятил себя науке и искусству.

И в то же время искусство – и особенно наука – могут служить силам зла. Благодаря науке невиданного совершенства достигли орудия уничтожения человека – ядерное оружие, химическое и бактериологическое, так называемое «сверхточное оружие». И вряд ли люди, создавшие эти чудовищные средства уничтожения, могут оправдаться тем, что ими двигала только любовь к познанию.

Надо также сказать, что не только точные, естественные или технические науки таят в себе опасности для человечества. Так называемые «гуманитарные науки» тоже далеко не безгрешны. Разработаны и все совершенствуются средства манипуляции сознанием, всякого рода «политтехнологии», «черный пиар» и прочее в том же роде. Служители этих наук и технологий совершенно беззастенчиво попирают основные нравственные принципы, один из которых сформулировал еще И.Кант: человек сам по себе цель и никто не вправе использовать его как средство. Так используют – и еще как используют. Особенно в нашей стране, где не очень старались установить прямую связь человека с Богом. Ученый люд (как «технари», естественники, так и гуманитарии) никак не может сказать, что он не несет ответственности за «неправильное применение» их открытий.

На этом уровне немало людей, которые, как давно было сказано, «используют больше слов, чем нужно, для того, чтобы сказать больше, чем они знают». К преувеличенной самооценке ученых побуждали преувеличенные ожидания: в XVII и XIX веках от науки ждали решения всех проблем человечества и относились к ней, в сущности, магически. Но пытливый ум не может довольствоваться этим уровнем, как говорил Уильям Джеймс: «Заблуждение останется заблуждением, даже если оно называется наукой, и вся совокупность человеческого опыта, поскольку я могу объективно понять его, непреодолимо влечет меня выйти за «научные» пределы».

За этими пределами находится уровень знаний, где требуется умение находить и устанавливать глубинные духовные связи. Этот уровень Е.Б. Рашковский именует sophia - «мудрость». Это данная свыше способность каким-то образом улавливать главное, устанавливать самые сокровенные связи между явлениями, это именно мудрость, а не технический навык и не научное знание.

Если угодно, это понимание «путей Божьих», понимание того, что Ему угодно. Грех, зло никак не могут быть угодны Господу. Поэтому в отличие от двух предыдущих уровней, мудрость не может быть обращена во зло, если же она обращается ко злу, то тут же перестает быть мудростью.

Если обретение навыков, умений и знаний, как правило, требуют какого-то формального обучения, какого-то «образования», получаемого в соответствующих заведениях, то мудрость, насколько могу судить, хоть и не чужда образованию (мудрому человеку оно никогда не мешало, и он стремится к нему, нестремление к знанию есть верный признак отсутствия мудрости), все же бывает присуща человеку вне зависимости от образовательного ценза.

Мудрых людей я встречал и среди очень образованных людей, с кандидатскими и докторскими степенями, и среди людей «некнижных», самых что ни на есть простых. Не собираюсь воспевать простоту и отвергать ученость, не скажу, что среди простых людей мудрецы встречаются чаще (такие утверждения – вещь обычная), чем среди ученых, но, видимо, мудрость - действительно дар от Бога, а Он ни от кого не требует сдавать Ему экзамен «по программе».

Подлинная мудрость немыслима без веры, как немыслимы без нее решения, меняющие ход истории. Как сказал Киркегор об Аврааме: «Одно оставил он позади себя и одно взял с собою: позади себя он оставил свой земной разум, а взял с собой веру - иначе он, верно, и не двинулся бы в путь, счел бы это неразумным». Августин говорил, что вера предшествует разуму, и это бесспорно. Но бесспорно и то, что fidesquaerensintellectum «вера требует осмысления» (это Ансельм).

Возникает вопрос: как соотносится с этой схемой богословие, знание, получаемое в духовных учебных заведениях, куда его поместить? Это «ремесло», научное знание или мудрость?

Я спросил об этом автора изложенной выше схемы, и его ответ свелся вот к чему. Богословие все же немыслимо без какой-то «техники», без знания фактов, без навыков филологической работы со Словом Божьим, без знания исторического контекста, без умения разбираться в нем и т. д. Полезно и нужно знать греческий язык и иврит, чтобы постигать точный смысл Писания, разбираться в истории и т.д. Т.е. без какой-то «техники» не обойтись и здесь.

Но богословие немыслимо и без умения оперировать такими «первичными фактами», без каких-то обобщений, систематизации, т.е. без второго, научного уровня. Рассуждения о Писании очень нужны, причем не только для получения «интеллектуального наслаждения» (чем и сам грешен), но и для назидания, для наставления в вере. Так делалось еще в ветхозаветные времена, после возвращения из вавилонского плена: «…читали из книги, из закона Божия, внятно, и присоединяли толкование, и народ понимал прочитанное» (Неем. 8).

Сколько-нибудь полное постижение смысла и духа Писания немыслимо без выхода на уровень «софии», мудрости. Только на этом уровне постигаются глубинные смысловые связи Библии, чтение которой и есть «разговор с Богом». Подлинный разговор с Ним идет не на техническом или научном уровне. Чтобы понять, что Он нам говорит, нужна еще и мудрость, какое-то «духовное свидетельствование», если воспользоваться терминологией Е.Б. Рашковского.

Его, говорил он мне, больше всего удручает «бессофийность» многих, берущихся толковать о божественных материях, стремление все свести к каким-то наукообразным построениям при полной глухоте и слепоте к самому главному и важному в Библии – к смыслу того, что хочет сказать нам Бог в Своем слове.

А главное – это любовь и сострадание Господа к человеку, неведомое другим религиям. В христианстве человек небезразличен Творцу, небезразличен настолько, что Он разделяет страдания человека. Он даже отдает Сына Своего Единородного, Который страдает за всех людей, во искупление их.

Есть разные уровни знаний, и важно понимать, что не всякое знание научно, и не только научное знание полезно. О существовании этих уровней хорошо говорил митрополит Минский и Слуцкий Филарет, сам видный богослов:

«Религиозное сознание имеет разные уровни: от веры простого прихожанина – до высокого мистического созерцания, от принятия основных истин христианства – до сложных и подробно разработанных богословских систем. Сегодня возрождается не только массовая, народная вера, но и богословское умозрение, богословская мысль. Появилось новое поколение богословов, которые получили образование и сформировались уже после снятия запретов на свободное развитие религиозной жизни… Таким образом, богословие как форма духовно-интеллектуальной деятельности снова возвращается в нашу культуру после долгого отсутствия».

И это нельзя не приветствовать.