Постмодернистский философ Ганс Георг Гадамер убедительно доказал, что наша работа толкователя основывается на предпосылках, диалоге и историческом сознании. Следуя его совету, я начну свое изложение с описания собственных предпосылок, диалога и исторического сознания. Затем я обрисую, к какой аудитории я обращаюсь и, наконец, постараюсь исследовать кризис евангельского поклонения.

 

Предпосылки, диалог и историческое сознание

Слово «предпосылки» (предрассудки) использовано Гадамером не в смысле неприемлемого или уничижительного отношения. Предпосылки – это то, что неявно, но реально сформировало наш менталитет, – те способы мышления, что передали нам семья, происхождение, образование и общее групповое сознание. Гадамер призывает нас к осознанию, в чем заключаются это влияние, призывает к жизни разумной и испытанной. Конечно, я не отдаю себе отчета во всех предпосылках, сформировавших меня, но хочу упомянуть несколько, которые я изучил и открыл их важность.

Первые семь лет жизни я провел в сердце африканских джунглей, где мои родители были миссионерами. Потом мы вернулись в Соединенные Штаты, и здесь круг общения в межденоминационной евангелической среде с ее известными именами оказал на меня более или менее заметное влияние.

На меня также повлияло то, что Гадамер называет диалогом. Диалог, как я понимаю, это глубокое взаимодействие с людьми, чей набор жизненных предпосылок отличается от вашего. Я могу сказать о двух таких диалогах, обогативших меня и расширивших мои горизонты.

Во-первых, будучи студентом магистратуры в семинарии Конкордия, я участвовал в экуменической группе для молитвы и изучения Писания. Половина участников там были католиками-священниками или семинаристами. Здесь я познакомился с людьми, отличающимися добрым христианским благочестием и глубокой посвященностью Христу и Церкви. Это общение со священством Католической церкви привело меня к тому, что я стал по-новому и с большим вниманием читать книги о католической мысли и завел непрекращающиеся поныне дружеские отношения с братьями и сестрами в римской традиции.

Следующим опытом, повлиявшим на мою жизнь, была возможность преподавать православное богословие в колледже, основанном Славянской евангельской миссией. Когда я стал читать труды Георгия Флоровского, Владимира Лосского, Александра Шмемана, Тимоти Уэра и Иоанна Мейендрофа, я открыл для себя самую важную богословскую информацию в своей жизни.

Есть еще историческое сознание. Моя диссертация в магистратуре была из области исторического богословия, благодаря которому я познакомился с великими отцами, учителями и реформаторами церкви. И хотя я старался понять вклад этих людей в свете их культурного контекста, меня всегда привлекали богословская мысль общей христианской эпохи и те, кто формулировал классическую христианскую традицию, а также фундаментальная роль Правил веры, Апостольского, Никейского и Халкидонского символов веры.

Итак, куда же привели меня предпосылки, диалог и историческое сознание? Я – евангельский христианин, который любит всю Церковь, не переваривает современные «новшества» и который предан мысли и практике классического христианства, которое, как я думаю, надо заново открыть и контекстуализировать для постмодернистского мира. Вот такие очки, через которые я смотрю, говоря о подлинном поклонении в изменяющемся мире.

 

К кому я обращаюсь?

Второе, что я хотел бы подчеркнуть, это аудитория, к которой я обращаюсь. Хотя я и хочу говорить о том, что принадлежит всей церкви, я сознаю, что могу обращаться только к абсолютному меньшинству. Я не пишу для римо-католиков и не пишу для православных. Моя аудитория – это протестанты. А среди протестантов я обращаюсь по преимуществу к тем, кто называет себя евангельскими христианами. Это название само требует пояснений.

Как я понимаю, слово «евангельский» может использоваться в четырех разных значениях. Первое, лингвистически слово восходит к греческому «евангелион» и означает, по сути, принадлежность к Благой вести. В этом смысле всех христиан можно назвать евангельскими, потому что все связаны с Евангелием.

Во-вторых, слово «евангельский» употребляется в отношении тех, кто исповедует исторические символы веры – Апостольский, Никейский и Халкидонский. Эти исповедания веры определяют классическое христианство и показывают границы евангельского учения.

Третье использование слова относится к движениям за реформирование и обновление церкви. Насколько известно мне, Эразм первый употребил это слово в отношении Лютера, саркастически назвав его «евангельским». Со времен Лютера пробуждения в церкви стали называть евангельскими движениями. Например, евангельское движение Джона Уэсли в Англии или Джонатана Эдвардса в Америке. Такое позднее значение слова придало ему чисто протестантский характер и ограничило его отдельными движениями за обновление, чтобы избавиться от того, от чего устали в вере и впустить свежую струю незатейливого, но могучего Слова простого христианства.

Четвертое значение слова «евангельский» – самое сложное его определение и самое узкое – это социологическое употребление. Чтобы понять социологическое использование термина «евангельский», надо объяснить, какой характер оно приобрело в обществе в XX веке.

Начну с народного, но тем не менее точного социологического определения слова. Евангельский христианин – это сын фундаменталиста. Это родственное отношение возвращает нас к началу XX века и спору между либералами и фундаменталистами. После 1925 года, когда фундаменталисты потерпели поражение и покинули ведущие церкви и кафедры, они начали новое движение церквей, школ и издательств.

Первый этап фундаментализма отмечался негативным отношением к интеллектуальному, экуменическому и противостоял обществу. Второй этап развился после Второй мировой войны. Многие потомки фундаменталистов хотели отделиться от своих предков. В середине 50-х годов молодой пастор Park Street Church в Бостоне выработал новый термин «неоевангельский» и призвал проявить новую инициативу в области библейских наук, экуменического диалога и вклада в общество.

Этот «новый» евангеликализм связывают с именем Билли Грема, новыми семинариями, миссиями, церквями и издательствами, появившимися после Второй мировой. Слово «евангельский» законсервировалось. История эволюции слова «евангельский» не укладывается в рамки этого изложения, но достаточно сказать, что в самом широком смысле оно используется теми, кто не хотел бы себя причислять ни к фундаменталистам, ни к либералам.

Относительно поклонения эти последние «евангельские» второй половины ХХ века делятся на две группы: традиционные и современные. Традиционные евангельские христиане – это те, на кого напрямую не повлияло обновление поклонения, произошедшее в ХХ веке. Их поклонение проходит также как и в пятидесятые годы – главным образом, проповедь вместе с традиционными формами музыки, такими как гимны и пение хора.

С другой стороны, на современных евангельских христиан повлияло движение поклонения 60-х, 70-х и 80-х гг. Их служения либо сосредоточены на невоцерковленных людях, либо подстроены под них. Как и его родитель, современное евангельское движение по-прежнему сосредоточено на проповеди, но гимны и хоры заменены современными стилями музыки, пением коротких песен, группами прославления и атмосферой близости. Эти два подхода к богослужению отражают две культуры.

 

Кризис поклонения в евангельском движении

В плане сильных сторон, евангельские христиане привнесли глубокое, исходящее от сердца, посвящение Христу, верность авторитету Писания и желание заботиться о нуждах людей. Самой заметной слабостью движения является антиисторический настрой, сформировавший ущербное богословие поклонения, програмоподобную сущность церкви и чрезмерный упор на приспособлении к культуре.

 

Ущербное богословие поклонения

У среднего евангельского христианина нет богословия поклонения. Для него богослужение это не leiturgia (литургия), а kerygma. По своему определению евангельское движение – это благовествующие сообщество. Главным мандатом, придающим форму общине и миссии, является Великое поручение. То, что в евангельском движении называют поклонением, на самом деле является евангелизацией или благовестием.

Силой, направляющей современное евангельское движение, является рынок. Евангельский верующий, как правило, задает вопрос: «Кто является нашей аудиторией? Какие целевые нужды мы видим в них? Что привлекает нашу целевую группу? Как мы можем продать Иисуса нашему рынку?»

Недавно я посетил одну евангельскую мегацерковь, ориентированную на рынок. Само здание и вся территория смотрелись прекрасно и заманчиво. Среди людей, собравшихся во дворе, царил оптимистичный гул. Я расслышал, как один человек сказал: «Ух, ты, прямо как в Диснейленде!».

Служение началось с легкой джазовой прелюдии, говорящей о сборе людей. Группа прославления спела несколько песен о любви. Далее шли несколько объявлений и проповедь. Тема проповеди была следующей: «Любовь – это время, и время - это любовь». Проповедник увещал народ, что если хочешь иметь хорошие отношения с супругой(м) и детьми, то надо их любить. Любить значит проводить с ними качественное время. Ожидаемым ответом на проповедь было обещание, что ты найдешь по 15 минут качественного времени каждому члену семьи в неделю.

Проповедь мне понравилась, я ушел заряженный энтузиазмом. Но нигде в этой проповеди не прозвучало Евангелие. Она была сдобрена разными стихами из Писания, и проповедник часто упоминал Бога, но ничего не было сказано ни об Иисусе Христе, ни о Святом Духе. Я был убежден, что эта церковь верит-таки и провозглашает Евангелие, но в богослужении это ни как не выражалось. Служение было сосредоточено не на Боге и Missio Dei. Оно было целиком посвещено тому, как помочь иметь лучшие, более удовлетворяющие отношения в семье. Как бы хорошо и полезно это ни было, поклонение заключается в другом.

 

Поклонение как программа

Мое второе критическое замечание по этому популярному виду поклонения – это то, что оно заимствует свое содержание из программ, из развлекательных форм поклонения. Богослужение – уже не разворачивающаяся миссия Бога, а различные действия «поклонения» в виде музыкальных или драматических номеров, рассчитанных на развлечение и привлечение внимания целевой аудитории.

Такая форма поклонения является естественным следствием культурной зависимости, ориентацией на просвещение, замкнутости на себе. Программа проста и почти всегда состоит из трех шагов:

а) музыка, вводящая толпу в должное состояние;
б) проповедь, нацеленная на достижение конкретной задачи,
в) ответная реакция, фокусирующаяся на задуманных выводах.

Такая модель не соответствует библейской четырехступенчатой модели, когда люди:

а) собираются,
б) слышат Слово,
в) празднуют за трапезой,
г) идут в мир, чтобы любить и служить Господу.

Я бывал в церквях, где поклонение намеренно превращают в программу. В одной церкви лидер поклонения постоянно объявлял каждый новый номер словами: «А следующей частью нашей программы будет …». В другой церкви пастор решил устроить богослужение по типу ТВ-программ Фила Донахью и с гордостью заявлял, что они добились-таки вовлечения всех членов в поклонение.

 

Приспособление к культуре

Третье критическое замечание касается чрезмерного ударения на актуальность церкви посредством приспособления к культуре. Евангельское движение, следуя за культурой Просвещения, спрашивает: «Что в этом для меня?» В таком подходе к поклонению человек сосредоточен на себе самом. Он концентрируется на знании, переживании, помощи себе или вдохновении. Человек, фокусирующийся на знании, спрашивает: «Что я узнал? Какое новое «а-а!» было сегодня? Каким образом вложенное в текст намерение автора обращается ко мне?»

Следую этому сценарию, подлинность поклонения проверяется его педагогической ценностью. Если человек в богослужении получил назидание, обучение и познание Слова Божьего, то, следуя этой парадигме, происходило подлинное поклонение.

Далее, человек, который фокусируется на субъективных ощущениях, задает вопрос: «Испытал ли я на себе присутствие Божье? Испытал ли я в сердце необычную теплоту? Дало ли мне участие в поклонении приятные чувства?» Следую этому сценарию, поклонение следует считать подлинным, когда человек в нем себя хорошо чувствовал, или испытал обличающее, либо утешающее присутствие Бога.

Третий подход, так же обусловленный культурой и сосредоточенный на себе, говорит, что истинное поклонение происходит тогда, когда исцеляются физические и эмоциональные недуги. Если богослужение обращается к страданию человека, или приводит к уменьшению беспокойств, то имело место встреча с Богом.

И еще одно понимание поклонения (не идущие дальше своего «я»), это когда его подлинность измеряется силой вдохновения. Если богослужение вдохновило тебя вести святую жизнь, жизнь полезную людям, так или иначе направило тебя на миссионерский труд, тогда оно считается подлинным. Во всех этих случаях сущность поклонения выводится из того, что оно совершает. Если оно назидало святого, спасло грешника, исцелило сокрушенного сердцем, дало толчок миссионерской работе, то это, должно быть, и есть доброе, библейское истинное поклонение.

Примеры такого творительного или каузативного (причинного) подхода к поклонению можно найти как в традиционном, так и в современном богослужении. На традиционное поклонение, например, оказывает влияние либо рационализм века Просвещения либо упор на субъективизм и эмоциональность романтизма XIХ-XX веков.

Под воздействием рационализма поклонение становиться умственным, рассчитанным на то, чтобы остаться в голове. Его движущая сила – проповедь, а главное направление – рост в познании Библии и жизнь в соответствии с библейскими принципами.

Под влиянием эмоциональности поклонение, в первую очередь, - это евангелизация, благовестие. Его кульминация – приглашение принять Иисуса и жить в теплых, сердечных отношениях с Ним.

Эти два пути, так же как и Просвещение и романтизм, с которыми они соединились, сосредоточены на своем «я». Отличительной культурной чертой является вопрос: «Что я от этого получаю?». Вопрос о подлинно библейском или историческом понимании поклонения и его формы задается редко.

Современный стиль поклонения, возникший у евангельских христиан после «революции» 60-х годов сохраняет свою зависимость от культуры, но теперь уже с другим уклоном. Ударение ставится на стиле поп-культуры, которой движет нужда и потребительский спрос. Такой подход привел к движению мегацерквей, привлекших к вере тысячи новых людей.

Несмотря на успехи, достигнутые в численности и на духовное обновление, которое испытало множество людей, этот подход все равно остается приспособлением к современной культуре. Эта культурная зависимость привела многие церкви к антиисторическому отрицанию всякой традиции. Церковь скатилась к тому, чтобы новым таинством Божьего присутствия объявить популярные песни прославления. Чтение Писания, ходатайственная молитва и Причастие считаются отталкивающими для неверующих, которых мы приглашаем в церковь. Проповедь низводится до презентации курсов. Поклонение и евангелизация перепутаны местами. Вопрос, который ставят современные лидеры поклонения: «Чего мы хотим достичь своим поклонением?»

Я прекрасно осознаю, что обрисовал самые худшие примеры кризиса, застигшего евангельское богослужение. Есть огромное количество мелких и средних евангельских общин, которых эта картина отталкивает. Зачем же тогда упоминать эти примеры? По той простой причине, что мегацеркви, которых и обрисовывают вышеприведенные примеры, преподносят себя и возносятся другими как светлое будущее церкви. К сожалению, множество евангельских христиан, так же как и собственно протестантов, и некоторые католики, смотрят на мегацерковь и ее рыночную модель руководства как на пример, достойный подражания.

 

Будущее поклонения в евангельских церквях

Поскольку я сделал предположение, что кризис евангельского богослужения связан с отсутствием богословия поклонения, отношением к богослужению как к программе и приспособлением к культуре, то я рекомендую пустить эти процессы вспять. Во-первых, я предлагаю евангельским христианам работать над тринитарным пониманием поклонения, во-вторых, открыть для себя исторический ход поклонения и, в-третьих, выработать более адекватное отношение к культуре.

 

Восстановить библейское богословие поклонения

С самого основания церкви поклонение проходило во имя Отца и Сына и Святого Духа. Поскольку здесь нет возможности полностью раскрыть поклонение Троице, я только укажу некоторые направления в поклонении в пользу триединства.

 

Поклонение Отцу

Ариане, главные противники триединства в IV веке, известны тем, что говорили: «Я знаю Бога так, как Он знает Себя Сам». Святой Иоанн Златоуст, бывший в IV веке епископом в Константинополе, написал: «Дерзостью будет сказать, что Того, Кого не могут постичь даже вышние силы, можем постичь мы, земные твари, или охватить и заключить в своей немощной мысли» («О непостижимости»). Далее, Златоуст утверждает: «Кто старается понять Божеское существо, тот оскорбляет Бога». Его мысль такова – даже если и Божьих дел мы понять не можем, то насколько более непостижимым является само Его существо. И, если Бог остается неведом в Своей трансцендентной славе даже херувимам и серафимам, насколько же Он непостижим человеку!

Писание ясно свидетельствует о непостижимости Божества. Видения Бога, как у Исаии (6:1-6), Даниила (10:5-8) и Иоанна (Отк. 4-5) выражены языком образа, поэзии, но никак не постулатами, которые можно анатомировать и анализировать. Павел говорит о Боге как о неприступном свете (1 Тим. 6:6), а в известном доксологическом возгласе к римлянам, он взывает: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (11:33).

Во всей истории церкви мы видим, как поклонение ясно выражает непостижимость Бога. Мы видим ее в замечательных словах: «Слава вышних Богу…», в «Te Deum», в «Господе, помилуй» и в «Свят, свят, свят». Мы находим ее и в величественных масштабах храмов, и в тихих звуках размышления и молитвы, и в впечатляющей игре света и тени, и в видениях небес. Поклонение Отцу пробуждает чувство таинственности и ответного благоговения, восхищения и страха.

Как сказал Рудольф Отто в книге «Идея Святого» (The Idea of the Holy): «Прежде чем Бог станет для нас рациональным, абсолютной мыслью, личностью, нравственной волей, Он является полностью внерациональным и «Иным», окруженным тайной и чудом». Это поклонение Богу, источнику всего бытия, кто Сам - тайна превыше всего сущего, воздается нами жалким, неумелым, немощным языком хвалы. Поскольку только языком хвалы мы можем приблизиться к тому, что познать не в состоянии.

 

Поклонение Сыну

Хотя мы исповедуем, что поклоняемся одному Богу, мы признаем три ипостаси Божества. Поэтому мы можем постичь самораскрытие Бога полнее всего в воплощении, когда Слово стало плотью (Ин. 1:14). В отличие от тайны, которой покрыта отличность Бога от всего, Божьи дела в истории доступны для познания. Хотя мы и не можем сказать, что знаем все о самораскрытии Бога в истории человечества, мы все-таки можем признать, что наше поклонение Богу в этой сфере лежит в области познаваемого. Отцы Восточной церкви обобщили Божье дело в истории тремя словами: Творение, Воплощение, Воссоздание. Западная церковь прибегла бы к таким словам: Творение, Грехопадение, Искупление.

Хотя ударение в этих богословских системах различно, их объединяет библейское свидетельство о сотворении, грехопадении, повествование о том, как Бог положил начало отношениям с Авраамом, призвал народ Израиля к бытию, воплотился в Иисусе, был распят, погребен и воскрес, чтобы простить грех и победить смерть. Он восшел на небеса и основал церковь, даровав с небес Святого Духа, чтобы свидетельствовать до победы над силами и властями. Он сейчас восседает по правую руку Бога, чтобы непрестанно ходатайствовать за нас, и вернется, чтобы восстановить созданный изначально порядок, когда его шалом будет царствовать во веки и веки на новых небесах и новой земле.

Эта литания, главная христианская весть содержит историю, которая, как мы верим, является не просто нашей историей, но (даже в плюралистическом мире) единственной историей, общей для всех людей. Эта история создает из нас народ, формирует нашу этику и делает нас эсхатологическим народом (а не просто народом, имеющим эсхатологию).

Общие образы Божьих дел в истории, создание особого Божьего собрания людей, помнящих дела Божьи и живущих ими мы находим в Новом Завете, когда описывается поклоняющееся собрание (напр.: Деян. 2:42-47, 1 Кор. 12-14). Мы призваны не оставлять богослужения, а собираться и увещать друг друга к добрым делам (Евр. 10:25). Это поклонение дано для назидания святых (Еф. 4:12). Оно основано на Божьем откровении, которое не просто знание ради знания, а сообщение Божьей истины для руководства, мудрости и жизни угодной Богу и приносящей славу Его имени. Это главная история, в которую мы погружаемся во время богослужения, созидает наше внутреннее поклонение, так чтобы вся жизнь была «жертвой живой, святой, благоугодной Богу» (Рим. 12:1).

История богато свидетельствует, насколько велико было значение поклонения Сыну в богослужении. Проповеди, гимны, песни хвалы, молитвы, литании, евхаристические молитвы, духовные песни и тому подобное поют, возвещают, воспроизводят и превозносят дело Бога в сотворении мира и искуплении. Это есть Миссио Деи, которое поклонение обозначает и воспроизводит перед нами во славу Богу и для формирования народа, свидетельствующего своим существованием о славе и благодати. Итак, поклоняясь Сыну, мы делаем это языком знания истории. Мы помним, провозглашаем и воспроизводим историю, повествующую истину о тайне жизни.

 

Поклонение в Духе

В то время как поклонение Отцу обращено к тайне, а поклонение Сыну обращается к знанию истории, поклонение Духу надо понимать главным образом через представление о присутствии. Мы входим в само присутствие Бога, соприкасаясь с Духом на языке символа.

Конечно, мы исповедуем, что Бог в силу сотворения мира находится везде. Но также мы признаем, что в гораздо большей мере присутствие Бога открывается через видимый и осязаемый знак. В Ветхом Завете Бог присутствовал сначала на горе, потом в скинии, особенно в святое святых и в ковчеге между херувимами. В Новом Завете Бог обитает с нами в Слове, ставшем плотью. Иисус – образ Бога (Кол. 1:15), то, что было невидимо, стало плотью.

Бог стал частью земного и конкретного, исторической реальностью. Тот Бог, Которого не может вместить вся вселенная, добровольно низвел Себя в чрево женщины, был ею рожден и жил нашей земной жизнью, ограниченной временем, пространством и историей. Это богословие воплощения утверждает, что Бог, будучи нематериален, общается с нами посредством материального.

Итак, воплощенный Бог продолжает быть с нами силой Духа видимым и осязаемым образом. Мы исповедуем, что этот Бог обитает в церкви. Божий народ – это храмы Святого Духа. Следовательно, главное средоточие Божьего присутствия – это собрание святых. Когда мы собираемся поклоняться Богу, мы становимся осуществившейся церковью, телом Христа, которое мистически связано с главой-Христом. В этом собрании, священстве всех верующих, существуют различные знаки Божьего присутствия – осязаемое поклонение в Духе.

Исторически церковь отмечала работу Духа и поклонялась в Духе посредством видимых знаков Слова, служения и таинств. Дух Божий обитает в чтении и проповеди Слова. Он вдохновляет пастора. Дух сообщается с нами через воду, хлеб и вино (это только главные видимые знаки). По этой причине процесс сбора, присутствие и действие рукоположенного пастора, чтение и проповедь Слова, обряд крещения, празднование Евхаристии, помазание елеем и руки, воздеваемые в благословении, – не пустые символы, а символы причастия, они содействуют с той реальностью, которую представляют.

Итак, цель евангельского поклонения должна стать троичной: а) поклоняться тайне Отца языком хвалы, б) с благодарностью вспоминать и воспроизводить дело Сына языком повествования, в) с чувством поклонения принимать вдохновляющее присутствие Духа посредством видимого и осязаемого символа. Тогда вся церковь и каждый отдельно верующий приходят к ощущению единения с триединым Богом – момент экзистенциального ощущения эсхатологического царства, которое грядет в своей полноте.

 

Процесс поклонения

Моим следующим советом евангельскому богослужению будет вернуться к исторической четырехчастной модели богослужения как повествования, раскрывающегося в сборе людей, слышании Слова, благодарном праздновании Божьего искупления за трапезой и выходе в мир, чтобы служить Богу во всех областях жизни.

Для того чтобы вернуть эту структуру, евангельским христианам придется поступиться со своей склонностью к программам и представлениям. Правда, к счастью, когда начинаешь понимать библейское учение о поклонении, как в сути, так и в форме исполнения, то показной характер поклонения рушится сам.

Но все-таки нужно обращать больше внимания на то, что происходит в каждом шаге четырехчастной модели. Это задача, во-первых, включает возвращение к сбору людей, как к действиям, в которых община образует из себя Тело Христа. В сборе нужно больше внимания уделять реальности Христа, Главы церкви, Который мистически теперь с нами, тогда появляется молитвенное ожидание в присутствии Божьем.

Во-вторых, необходимо открыть диалогичную природу Божьего Слова. Когда к нам обращается чтец или проповедник, в этом реально присутствует Христос. Нужно пытаться искать методы, как сделать общение народа с Словом более интерактивным. В служении Слова надо вернуть пение псалмов, вопросы-ответы в проповеди и призывные молитвы.

В-третьих, нам нужно вернуть праздничный характер Евхаристии. Сейчас, если посмотреть на Вечерю, она напоминает похоронный марш. Ощущение воскресения можно достичь с помощью молитвенного пения с одновременным возложением рук и помазанием елеем для исцеления.

И, наконец, нужно вернуться к ощущению Божьего присутствия в выходе в мир. Нужно уделять больше внимания тому, как сообщается благословение и как люди посылаются с миссией в мир.

Я надеюсь, что возвращение к исторической четырехчастной модели богослужения приведет к более четкому различию между поклонением и благовестием.

«Визитной карточкой» евангелического христианства всегда была евангелизация, не поклонение. Этот примат благовестия превращает то, что должно быть поклонением в евангелизационное мероприятие. От этого сущность поклонения искажается – от того, чтобы обозначать, оно должно что-то производить. И поклонение превращается в программу или представление вместо разворачивающегося повествования миссии Бога. Итак, возвращение к четырехчастной модели, как отличительной черты leiturgia, должно яснее показать отличие поклонения от евангелизационной программы.

 

Богослужение и культура

Остался еще один вопрос, который нужно рассмотреть – евангельское поклонение в изменяющемся мире, – мире который сформирован постмодернистской культурой. Я уже говорил, что подлинное поклонение отличается троичностью содержания и четырехчастностью в форме. Но поклонение нужно контекстуализировать для культуры, в которой мы живем. Поэтому нам предстоит ответить на следующие вопросы: какие влияния культуры постмодерна должно учитывать евангельское богослужение? Как будет выглядеть подлинное библейское поклонение, контекстуализированное для этой культуры?

 

Изменения в культуре постмодерна

Термин «постмодернизм» стали использовать практически во всех отраслях знаний, как то: постмодернистская философия, постмодернистская наука, литература, политика и экономика. Такое разнообразие в употреблении слова говорит нам, что за ним стоит сложное и неоднозначное явление. Я буду использовать этот термин только, чтобы обозначить революционные изменения, сформировавшие наш мир. В формате этой статьи я могу только вскользь упомянуть, какие это революции и сделать наброски выводов, какие изменения не терпят отлагательств в евангельском богослужебном собрании.

Во-первых, посмотрите, какие изменения в обществе произошли благодаря компьютеризации и средствам связи. Тот мир, который раньше был за горами, неведомый нашему опыту, стоит сейчас у нашего порога. В результате – рост плюрализма, люди знают много конкурирующих мировоззрений и по-новому задают вопрос, насколько уникально христианское поклонение? Как минимум, евангельским христианам нужно четче выражать послание своей веры, как оно выражается всей Церковью, и что это означает для отношений католиков, православных и протестантов, и как наше повествование соотносится с вестью других вер.

Во-вторых, революция в понимании истории увела общество от эволюционного подхода, родившегося в XIX веке. Евангельские христиане находились под влиянием этого взгляда на историю в том, что считали прошлое несущественным, а только будущее имело значение. Поколение 60-х годов, продукт революции того времени, отвернулось от всякой традиции и ввело как новое начало христианства современное богослужение, ориентированное на невоцерковленных людей.

Поколение миллениума, которое составляет следующее поколение лидеров евангелической церкви, уже не разделяет взглядов своих родителей. Они осторожно относятся к будущему и отдают долг прошлому. В них живет ностальгия по тому, что было, желание вернуться к древней литургии, жажда богатой внутренней жизни и глубине.

Третье – это революционные изменения в науке. Теория относительности Эйнштейна и квантовая физика изменили взгляд на мир. Ньютоновское механистическое мировоззрение, делающее упор на познаваемости мира, уступило место более динамичному и взаимосвязному взгляду на мир, в котором много сложного и таинственного. Такое отношение взаимозависимости привело к новому ощущению важности сообщества, более смиренным притязаниям на познавательные способности и новому интересу к экологии и естественному порядку, в котором может благоденствовать человек.

Четвёртая революция, повлекшая появление постмодернистской культуры, – это изменения в философии. Понимание взаимосвязи всех и вся поставило под вопрос прежние убеждения об абсолютном разграничении объекта и субъекта и как следствие – убеждения, что возможно достичь объективной истины. В постмодернистской науке объект и субъект – оба относятся к теории взаимосущности. Новая наука должна настроить нас на более смиренный подход к таинственному и неоднозначному.

Пятая революция, произошедшая от изменений в научной и философской области, – религиозная. Модернистская наука и философия породили религиозный скептицизм и убежденный атеизм, в то время как постмодернистская наука и философия дают прямо противоположный эффект. Явным следствием открытия таинства является интерес к потустороннему, к духовному миру и обращение к собственной духовной жизни.

И, наконец, революция в области коммуникации приводит нас к тому, что от исключительной роли печатной продукции (текста) люди переходят больше к образному, визуальному восприятию. Наш мир стал миром изображений и символов. Это изменение зажгло новый интерес к творчеству и воображению.

Эти шесть революционных изменений (социальное, историческое, научное, философское, религиозное и коммуникативное) – только самые явные из происходящих перемен. Каким же образом, спросим мы, это оказывает влияние на поклонение евангельских христиан?

 

Влияние постмодернистских изменений в культуре на богослужение

В целом влияние постмодернизма выражается в желании вернуть сверхъестественное, обрести связь с прошлым, упрочить межкультурные связи, жажде по общине (общности), открытости к тайне и утверждении более образной и символичной коммуникации.

Для того чтобы оценить влияние этих тенденций постмодернизма на будущих лидеров евангельского движения в 1999 году я провел опрос среди 176 парней и девушек которым было по двадцать с небольшим. Мои респонденты были из 38 штатов, 41 деноминации и 14 стран. Все они были посвященными евангельскими христианами, активно занимались служением – это люди, которые вероятнее всего будут официальными или неофициальными лидерами церквей году к 2010. Цель опроса была в том, чтобы узнать направление, куда хочет следовать следующее поколение лидеров.

Опрос состоял из примерно сорока характеристик богослужения, которые нужно было разместить по столбцам: «очень важное для меня», «важное», «нейтральное», «не важное» и «совсем не важное». Результаты оказались весьма интересными, если не сказать больше.

Во-первых, опрос показал, что, похоже, происходит общая реакция против современного стиля поклонения 70-90-х годов. 87% опрошенных поставили «развлекательный» стиль поклонения в графу «совсем не важно». 48% выразили негативное отношение к современному поклонению и стилю, который обычно ассоциируется с музыкальной группой (63%), барабанами (59%), синтезатором (56%) и гитарой (38%).

С другой стороны, исследование показало, что двадцатилетние лидеры завтрашнего дня заинтересованы в следующих моментах:

1. Самое сильное и глубокое желание молодого поколения – иметь подлинную встречу с Богом (88%);
2. Это стремление к встрече с Богом не просто на личном уровне, а должно быть в контексте подлинной общины (88%);
3. Далее высоко желание вернуть в поклонении глубину и внутреннюю сущность (87%);
4. Велико стремление вернуть более частое и исполненное смысла Причастие. Здесь наиболее глубоко и значимо ощущается встреча с Богом на индивидуальном уровне (86%);
5. Стремление быть в присутствии Бога еще выражается в желании призывных проповедей (69%) и большего употребления Писания (49%).
6. Богослужение в будущем станет больше вовлекать к участию прихожан. Поклонение - это не лекция или концерт, который делают для нас. Подлинное поклонение совершаем мы сами. Мы представляем, а Бог наш зритель (73%).
7. Новое поколение ищет большего вовлечения всех чувств (51%). Современная коммуникативная революция подвигает нас к более визуальному общению;
8. Поклонение станет тише, будет больше созерцательной музыки и времени для тихого личного размышления и близких отношений с Богом (58%);
9. Поклонение будет больше сосредотачиваться на трансцендентности, недоступности, инаковости Бога (45%), хотя и жажда близкой встречи с Богом остается высокой (88%).

 

Заключение

Это эссе было обращено к проблеме евангельского богослужения, отсутствию в нем богословия поклонения и должного порядка (последовательности), а также зависимости от культуры. Целью было проанализировать кризис в богослужении и предложить план для созидания подлинного поклонения в постмодернистском мире. Я сознаю всю трудность этой задачи и не имею решимости давать ответы движению, которое, не смотря на слабые стороны, численно растет и набирает вес по всей Северной Америке. Поэтому вместо ответов я хочу дать предложения, в которых подытожена эта статья.

Самое первое и самое главное, – евангельским христианам необходимо вернуть подлинно библейское поклонение. Это такое поклонение, которое направленно не на людей вокруг нас, а вверх. Главной заботой должно быть не то, чего мы им достигаем, а что оно обозначает или представляет. Оно сосредоточено на Боге и Его миссии спасения во Христе в силе Святого Духа. Поклонение празднует «Missio Dei». Этим мы молимся, это поем, проповедуем и это воспроизводим.

Второе, евангельским христианам нужно узнать, как совершается процесс поклонения. Богослужение – это не программа, а разворачивающийся процесс: а) сбора по Божьему призыву, б) слушания живого, действенного, животворящего голоса Бога в чтении и проповеди Слова, в) воспроизведения христианской вести за Трапезой с хвалой и благодарением, г) выхода в мир с обещанием Божьего присутствия в каждой области жизни.

К этим двум направлениям (библейское содержание и форма) я бы добавил внимание к тому, что несет нам культура. Позывы, которые проистекают от революции в нашем постмодернистском мире, поддерживают возвращение к древнему поклонению, но с современным оттенком. Постоянная работа по контекстуализации ставит перед нами вопрос, как мы можем древнюю, классическую парадигму богослужения, общую для всей церкви, верно преподнести в современной культуре. Мои предпосылки, диалог с церковью и историческое сознание говорят мне, что это направление, по которому нам, евангельским верующим, нужно двигаться, чтобы наше богослужение в изменяющемся мире было подлинным.

Благодаря евангельскому движению верующие испытали преображение по вере, стали посвященными, с энтузиазмом взялись за ученичество, имеют желание духовного формирования и живого, заразительного благовестия миру. Я только предлагаю добавить ко всем этим сильным сторонам историческую суть и форму поклонения, тщательно контекстуализированные для постмодернистского мира. Я думаю, это даст динамичное поклонение, основанное на библейском повествовании, имеющее проверенную временем форму и духовно выразительное в современной культуре. Перевод Ю. Тамуркина

Перевод Ю. Тамуркина
www.liturgeo.ru