«Потому-то и нет сомнения в исходе нашей борьбы, что победа нисколько не зависит от удачи; вся она находится в руках Бога, а через Него и в наших руках» Эразм Роттердамский, «Оружие христианского воина»)

 

В названии статьи намеренно заложена некоторая провокация. Слово «оракул» в античном греко-римском мире было связано с местом поклонения языческим богам, с гаданиями и прорицанием их воли. На сегодняшний день в переносном смысле так называют неких пророков и провозвестников. Соединив в себе глубочайший интерес к наследию античности и библейскую веру, выдающийся христианский гуманист Эразм Роттердамский стал предтечей Реформации, но – не протестантом.

Чтобы заявить о значимости Эразма для истории протестантизма достаточно было бы привести знаменитую пословицу, рожденную еще в XVI столетии: «Эразм снес яйцо Реформации, а Лютер его высидел».

Помимо такой оценки в качестве прародителя протестантизма, его называют «философом человеческих пороков», человеком «сам по себе», «оракулом Европы», «Вольтером XVI века», а их вместе с Рейхлином «двумя очами Германии». Без всякого преувеличения мы говорим о величайшем ученом Северного Возрождения, заложившем основы методики изучения классических текстов. Хватило бы и того, что он был первым издателем греческого Нового Завета.

Прожить Эразму выпало на сломе эпох. Он собственноручно ускорил прощание со Средневековьем, но от реалий Нового времени также был не в восторге. В результате наш герой был недооценен как современниками, так и исследователями истории.

Легко убедиться, что многие книги по истории христианства упоминают Эразма Роттердамского лишь вскользь. Увы, в изложениях протестантских историков он чаще всего даже чисто хронологически не попадает в перечень предтечей Реформации, и нередко максимум, чего он удостаивается, – это параграфа, связанного с его полемикой с Лютером. Пора исправлять данную несправедливость.

 

Жизненный старт – бастард

Год рождения нашего героя точно не известен. Чаще всего источники называют 1466, либо 1469 год. Его полное имя, которое он сам себе сконструировал путем филологических манипуляций, звучит величественно – Дезидерий Эразм Роттердамский.

Однако по своему происхождению он был всего лишь незаконнорожденным сыном священника Герарда и дочери врача Маргариты. На свет он появился 28 октября в нидерландской Гауде, в двадцати километрах от Роттердама, с именем Гергард, то есть «желанный», что свидетельствует в пользу достаточно нежных отношений его родителей.

Начальное образование Эразм получил в кафедральной школе Утрехта и Девентера у «Братьев общинной жизни». Выражаясь современным языком, это был детский дом.

В тринадцать лет он полностью осиротел. Причина тому – эпидемия чумы. По милости своих опекунов юноша оказывается в монастыре без средств к существованию.

Это вынужденное заточение длилось пять лет, в течение которых главным утешением для Эразма стало изучение классических авторов. В это же время на свет появляются его первые сочинения в поэзии и прозе. Способности юноши привлекли внимание епископа Камбре, который берет его к себе в качестве личного секретаря. Впоследствии благодаря покровительству епископа Эразм был рукоположен священником и избавлен от заточения.

 

Во французской стороне…

В 1495 году для нашего героя начинается долгий путь странствующего просветителя. Начался этот путь, как и полагается, со студенчества. Он учился в университетах Парижа и Орлеана, но, конечно, в большей степени на Эразма повлияла Сорбонна. До того момента среди своих учеников и учителей Парижский университет имел и авторитетнейшего католического богослова Фому Аквинского, и уникального миссионера времен Крестовых походов Раймунда Луллия, и удивительного естествоиспытателя Роджера Бэкона, и многих других.

Вскоре, вослед за Эразмом, сюда в качестве студентов водворятся Жан Кальвин и Игнатий Лойола. Первый сделает Реформацию необратимой, а второй посвятит жизнь ее искоренению.

Как известно, именно об отъезде в Парижский университет поется в старинной песне интеллектуальных бродяг Средневековья – вагантов. Приведем, пожалуй, самые малоизвестные слова «Прощания со Швабией» в переводе Л. Гинзбурга:

Во французской стороне,

На чужой планете,

Предстоит учиться мне

В университете. <…>

Слезы брызнули из глаз...

Как слезам не литься?

Стану я за всех за вас

Господу молиться,

Чтобы милостивый Бог

Силой высшей власти

Вас лелеял и берег

От любой напасти,

Как своих детей отец

Нежит да голубит,

Как пастух своих овец

Стережет и любит.

Тем не менее, для Эразма пребывание в Париже было «временем трудностей и раздражения». Баталии местных схоластических партий его совершенно не вдохновляли. Со студенческих лет любимыми авторами для молодого Эразма становятся Цицерон, Иероним, Ориген и Лоренцо Валла.

Поначалу он зарабатывает репетиторством. Но после 1500 года Эразм вдруг становится знаменитым гуманистом. Данная метаморфоза была связана с публикацией «Пословиц» (Adagia). Эта работа представляла собой антологию греческих и латинских изречений, состоящую из 4151 позиций. Книга выдержала более шестидесяти переизданий при жизни Эразма. В качестве молодого просветителя он начинает периодически получать подарки от щедрых друзей и покровителей.

 

Доктор, друг, профессор

В 1506 году нашему гуманисту выпадает долгожданная возможность посетить Италию. В Туринском университете он получает степень доктора богословия. В Венеции продолжительно сотрудничает с гуманистом и издателем Альдом Мануцием. Глубокое впечатление на него оказывают Падуя, Болонья и, конечно, Рим.

Во Флоренции он оказывается в то самое время, когда там трудятся титаны Возрождения: Рафаэль Санти, Микеланджело Буонарроти, Леонардо да Винчи. Он ничего о них не упоминает. Удивительно, но их миры не пересекаются.

Первые двадцать лет нового XVI века Эразм провел в сплошных переездах с редкими передышками. В частности, над своими «Пословицами» он начал работать во время первой поездки в Англию. Всего их будет четыре.

Посетив туманный Альбион вторично, теперь уже в качестве известного гуманиста, Эразм знакомится с выдающимися британцами того времени, гуманистами и реформаторами: Томасом Мором, Джоном Колетом, Джоном Фишером. Также он был представлен королю Генриху VII и принцу Генриху, будущему основателю англиканской церкви, которому будет присвоен роковой порядковый номер VIII среди Генрихов английских.

Эразм был тонкой натурой: тактичный, доброжелательный, ранимый, любящий умеренность и при этом комфортное уединение. В основном его друзья принадлежали к числу его сотрудников и единомышленников.

Но первое место среди них занимал благородный мыслитель и автор знаменитой «Утопии» Томас Мор. Вскоре он станет вторым человеком в Англии, лордом-канцлером и будет казнен, отказавшись принять развод и последовавшую за ним Реформацию Генриха VIII.

По сути Томас Мор был единственным другом Эразма. Всего через год после казни Мора в мир иной уйдет и Эразм.

По иронии судьбы самая известная до сих пор книга Эразма задумывалась им как шутка и подарок дорогому другу Томасу Мору и была написана во время очередного путешествия в Англию. Все цитаты, сделанные на ее страницах, были приведены по памяти. Книга называется «Похвала глупости». На ее страницах сатирически изобличались церковные злоупотребления, монашеское невежество и фанатизм. Эта работа увидела более сорока переизданий при жизни автора.

Во время третьего посещения Англии за Эразма в качестве преподавателя уже состязаются и Оксфорд, и Кембридж. Выбор странствующего просветителя пал на последний. Дело в том, что туда Эразма пригласил его старый знакомый Джон Фишер, который в ту пору был канцлером Кембриджского университета.

Здесь в течение трех лет наш герой преподает отнюдь не привычные по тем временам схоластические сентенции, а греческий язык и теологические курсы на основе Нового Завета. В 1511 году в Кембридже Эразм становится профессором богословия. Но менее чем через два года он вновь пускается в путь.

Среди множества книг, написанных Эразмом, особого внимания заслуживает «Textus Receptus», вышедший за год до того, как Мартин Лютер напишет свои 95 тезисов, то есть в 1516 году. Это не поваренная книга, как кто-то мог бы подумать, а греческий Новый Завет с новым латинским переводом и краткими комментариями. На основе данного текста вплоть до XIX века будут делаться европейские переводы Нового Завета, включая Синодальный перевод на русский язык.

В том же 1516 году Карл Испанский (впоследствии император Карл V) пожаловал Эразму чин «королевского советника», не связанный ни с какими реальными функциями и дававший жалованье в 400 флоринов.

Показательно, что писательская производительность Эразма с этого момента значительно возрастает. Он был потрясающе трудолюбив. На поддержку Эразма рассчитывали французский король Франциск I и английский король Генрих VIII.

Занятно складывались отношения Эразма и с римскими папами. Юлий II освободил его от монашеских обетов и от всех ограничений, налагавшихся рождением вне брака. Лев X пригласил в Рим и упрашивал остаться. Адриан VI спрашивал совета по отношению к лютеранству, Климент VII в ответ на письмо подарил 200 флоринов. Павел III предлагал сан кардинала в обмен на критику Лютера, но Эразм отказался, сославшись на возраст.

 

Яйцо Реформации

Эразм посетил многие города Европы. Среди них Брюссель, Антверпен, Лувен, Роттердам. Но двадцатые годы века Реформации Эразм провел в вольнолюбивом Базеле. Здесь его сотрудником, редактором и советчиком становится издатель Иоганн Фробен.

В 1524 году здесь же в Базеле была опубликована работа Эразма, в которой он обозначил себя оппонентом Лютера. Книга называлась «Свобода воли». Вскоре Лютер разразился в свойственной ему эмоционально-несдержанной манере ответом, который в свою очередь именовался «О рабстве воли».

Эразм, как христианский гуманист, отстаивал позицию сотериологического синергизма. Согласно данного подхода, процесс духовного обращения осуществляется в результате совместных усилий Бога и человека. Таким образом, синергисты пытаются объединить абсолютное Божье владычество и моральную ответственность человека.

Лютер же вполне в рамках августинской традиции был полностью скептичен по отношению к человеческой воле, утверждая Божью благодать в качестве единственной силы, способной начать и совершить обращение. В этом и заключается учение монергизма.

Не случайно полемика двух столпов христианского гуманизма и Реформации и последовавший за ней разрыв между ними разворачивались на фоне захлестнувшей Центральную Европу Крестьянской войны. Лютер открестился от бунтовщиков и осудил их действия, а результатом подавления восстания явилась гибель около ста тысяч человек. Не случайно южно-германские крестьяне предпочли остаться католиками, обвиняя виттенбергского реформатора в предательстве.

Эразм был весьма удручен ростом насилия, спровоцированного попытками преобразить Церковь и все общество. В одном из своих многочисленных писем он весьма любопытно прокомментировал услышанное от неких монахов присловье: «Я снес яйцо, а Лютер его высидел. <…> Снесенное мною яйцо было куриным, а Лютер высидел совершенно другую птицу».

К вопросу о полемике Эразма и Лютера следует добавить пару слов о позиции соратника последнего, Филиппа Меланхтона, которого впоследствии назовут «учителем Германии». По трудам Меланхтона видно, что сначала он разделял сотериологию Лютера. Впоследствии же его выкладки заметно дрейфуют в сторону синергизма. Кстати, в отличие от Мартина Лютера, он был весьма тактичен и мягок, что также сближало его с Эразмом.

Мы не будем цитировать здесь слов, которые точно были написаны на горячую голову. А Лютер наговорил их слишком много и не только в адрес знаменитого роттердамца. Мы приведем лишь две цитаты, которые демонстрируют, что оба спорщика признавали за своим оппонентом и добрые мотивы, и значительные заслуги.

В сентябре 1520 года, через три месяца после отлучения Лютера, Эразм писал римскому понтифику Льву X, ходатайствуя за виттенбергского монаха:

«Я незнаком с Лютером и даже не читал его книг, разве что десять или двадцать страниц, и лишь отрывочно. Судя по тому, что я видел, я счел, что он вполне способен толковать Писание в манере отцов церкви — а такой труд очень нужен в наше время, когда мы так увлекаемся мелочами в ущерб действительно важным вопросам. Соответственно, я поддерживал его хорошие, а не плохие качества, или, скорее, я поддерживал славу Христову в нем. Я одним из первых предвидел опасность, которую влечет за собой насилие, а насилие я ненавижу больше всего на свете. <…>

Я часто и усердно писал своим друзьям, прося их, чтобы они уговорили этого человека быть по-христиански кротким в своих произведениях и не тревожить мира церкви. Когда он сам написал мне два года назад, я с любовью сообщил ему, чего он должен избегать, и я хотел бы, чтобы он последовал моему совету».

А вот слова, адресованные Лютером Эразму в личном письме в апреле 1524 года:

«Весь мир должен подтвердить, что вы с успехом развиваете ту литературу, с помощью которой мы по-настоящему понимаем Писание. Этот дар Божий великолепно и чудесно проявился в вас, обязывая нас воздать благодарность».

 

«Человек сам по себе»

В 1529 году под руководством Эколампадия Реформация побеждает в Базеле. И хотя к Эразму здесь по-прежнему относятся весьма уважительно, вскоре он принимает решение уехать и перебирается в южно-германский Фрейбург. Лучше всего последние годы жизни Эразма характеризует фраза: «Человек сам по себе». Католики отвергали его как предшественника Лютера; лютеране же считали предателем Евангелия.

Однажды некие католические активисты обвинили Эразма в протестантизме в связи с тем, что в пост он употреблял скоромную пищу.

– Что поделаешь! – иронично оправдывался великий гуманист. – Лично я – добрый католик, но вот желудок мой – решительный протестант.

Эразм был весьма космополитичен и говорил, что его дом там, где его библиотека. Тем не менее, умер он в Базеле, оказавшись там проездом в родную Голландию. 12 июля 1536 года последние слова этого специалиста по древним языкам были сказаны по-голландски: «Lieve God», то есть «Боже милостивый».

Эразм никогда не порывал с католичеством. Однако неоднозначность его фигуры даже внутри римо-католической церкви приводила к диаметрально противоположным характеристикам. В 1559 году в разгар контрреформации папа-инквизитор Павел IV включил в «Индекс запрещенных книг» произведения Эразма в качестве автора, «проклятого по первому классу». Четыре века спустя Иоанн XXIII и Павел VI признали его крупнейшим авторитетом католической церкви.

 

Грани личности

Оценивая огромное творческое наследие Эразма Роттердамского, важно упомянуть, по крайней мере, четыре аспекта. Во-первых, он сделал себе имя как выдающийся филолог, издав, переведя, снабдив предисловиями и комментариями множество греческих и римских классиков, а также отцов церкви. Издания Эразма по патристике стали оружием реформаторов в полемике с католиками, которые ссылались на отцов эпохи Вселенских соборов.

Во-вторых, Эразм вошел в историю как выдающийся сатирик, чье остроумие изобличало и расшатывало накопившиеся к началу эпохи Реформации церковные проблемы и устои. Прежде всего, к данному разряду относятся книги «Похвала глупости» и «Разговоры запросто». Едкий, анонимный, антипапский памфлет «Недопущенный Юлий», впервые вышедший в свет годом позже 95 тезисов Лютера, также традиционно связывается с именем Эразма.

В-третьих, роттердамский гуманист был великолепным экзегетом, который преодолел схоластику и явился основателем научного метода в богословии. Он подчеркивал моральную, а не догматическую сторону христианства, последовательно отстаивая пацифистские взгляды. Новый Завет Эразма использовали Лютер, Тиндейл и многие другие протестанты для переводов на национальные языки. Рейхлин возродил знание еврейского языка, Эразм – греческого, что было весьма важно для изучения Библии.

И, наконец, в-четвертых, Эразм заложил основы современной педагогики. Значительно опередив свое время, он считал, что жестокость в обучении детей недопустима. Утверждал, что ребенок не может полюбить науку, но «первый шаг в обучении есть любовь к учителю». Считал, что очень важно учитывать возрастные и индивидуальные особенности ребенка, а учить детей надо играя. Высочайшую просветительскую функцию он отводил Библии.

Вот как Эразм отзывался о Божьем Слове:

«Желаю, чтобы все женщины читали Евангелие, чтобы читали послания апостола Павла, и чтобы (Священное Писание) было переложено на языки всех народов <…> О, если бы все содержание разговоров между христианами вытекало из Священного Писания! — особенно потому, что мы являемся таковыми, каковы наши разговоры. <…> Почему мы все время черпаем мудрость у людей, а не у самого Христа? У Христа, который свое обещание, что останется с нами до конца мира, исполняет именно в этих Писаниях? В них он с нами живет, дышит, говорит может даже более эффективно, чем тогда, когда был между людьми».

 

Изучая жизнь и наследие Эразма, было бы полезно задать ряд актуальных вопросов для российского евангельского сообщества XXI века. Кабинетный ученый в контексте российского баптизма – зло или благо, этап развития или упадка? Каким образом можно стимулировать появление отечественных евангельских авторов? Каким образом можно формировать культуру ведения богословской дискуссии? Как развивать богословскую науку, удерживая вероучительные рамки? С помощью чего определить грань между допустимым и даже полезным разномыслием, и областью, где истина должна быть превыше мира?

Итак, Эразм Роттердамский сделал больше, чем кто-либо из его современников, для подготовки Реформации, развивая изучение Библии, отцов церкви, античной классики и обличая церковные пороки и злоупотребления. Ему выпала непростая роль Иоанна Предтечи на сломе эпох, и он блестяще выполнил свою историческую миссию. Оракул Реформации – это еще один достойный титул для неоднозначной фигуры Эразма, фигуры недооцененной. И тем приятнее отметить, что в ноябре 2013 года в Москве, в атриуме библиотеки Иностранной литературы был открыт памятник Эразму Роттердамскому.