"Серебро твое стало изгарью, вино твое испорчено водою. Князья твои законопреступники и сообщники воров; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают сироты, и дело вдовы не доходит до них. Посему говорит Господь, Господь Саваоф, Сильный Израилев: о, удовлетворю Я Себя над противниками Моими и отмщу врагам Моим!" (Ис. 1: 22- 24)
Должен признаться, что далеко не сразу после уверования я начал всерьез думать о милосердии. Нельзя сказать, что я не признавал его места в церкви и в христианстве, скорее, наоборот, я просто не замечал его, как не замечают воздуха, которым дышат. А воздух незаметен до тех пор, пока он есть.
Впервые практическое милосердие я ощутил на себе, когда проходил службу в стройбате. Поместная община в той местности, где я служил (а было это в Калининграде), по духу была настоящей подпольной церковью, и поэтому к зекам и солдатам там относились с особой теплотой. Поэтому в тот период своей христианской жизни я только потреблял милосердие, обычно выражавшееся во вкусной и сытной еде, которой потчевали меня братья после очередного богослужения. Первые полгода службы я ел досыта только там.
После демобилизации, которая наступает неизбежно, как восход солнца, я сразу же оказался в гуще евангелизации и церковной жизни. Свобода, открытая проповедь, первые миссионеры... Было шумно и весело, но в то же время все это отодвинуло благотворительность и милосердие на второй план. К тому же можно ли всерьез думать об этом, когда вокруг столько иностранных миссионеров с огромными, по нашим меркам, деньгами. Так что пусть они и благотворят, а для нас есть дела поважнее.
Такое поверхностное представление о милосердии я носил в своем сердце довольно долго. При этом мне всегда казалось, что с милосердием в протестантских церквах все в порядке. Так продолжалось до тех пор, пока необходимость не заставила меня в корне пересмотреть взгляды. А произошло вот что: в октябре 1998 года в возрасте 35 лет умер наш драгоценный брат во Христе, пастор Александр Альшанов. Мне даже непривычно писать его имя полностью, потому что для меня он всегда был Сашей, Саней или Шурчиком.
Не могу сказать, что я был самым близким его другом — были и ближе, но мы трудились в одной церкви, нас вместе рукополагали на дьяконство, да и жили мы в десяти минутах ходьбы друг от друга. Он много и тяжело болел, особенно в последние месяцы, но никто не мог себе представить, что он не доживет и до сорока. И только когда его в последний раз увезли в больницу, я внезапно понял, что он умрет и я никогда его больше не увижу. Мне также стало ясно, кого Бог хочет видеть на его месте в церкви, и то, что мне необходимо самым активным образом заняться сбором средств для его вдовы.
На бумаге это выглядит довольно длинным перечнем, но тогда я осознал все это, наверное, за долю секунды. А поскольку у меня уже был опыт подобных озарений относительно будущего, то я принял это к сведению и поделился своими опасениями с братством. К сожалению, все произошло так, как и было открыто. Пастор Александр Альшанов умер на операционном столе, не приходя в сознание. Когда братство узнало об этом, то большинство пасторов пережили настоящий шок. После его смерти осталась вдова с тремя детьми: старшей дочери было 12, среднему сыну 5, а младший появился на свет за 3 месяца до смерти отца.
И вот тут-то я и начал по-настоящему понимать, что такое милосердие и как на практике выглядит его отсутствие. Поначалу, когда я призывал жертвовать, мне никто не отказывал. Когда люди находятся под воздействием сильных эмоций, то в даянии они руководствуются не разумом, а сердцем. Так что на первом же братском совете многие взяли на себя обязательства поддерживать вдову с тремя детьми, определили сроки и назвали конкретные суммы. Один коммерсант даже пообещал жертвовать ни много ни мало по 100 долларов ежемесячно на протяжении ближайших 20 лет. Но, как это часто бывает у христиан, его обещания хватило только на два месяца...
Шло время, эмоции постепенно остывали — свои даже небольшие проблемы быстро заслоняют чужое горе — и медленно, но верно и без того небольшой поток пожертвований стал убывать. А по прошествии года я заметил, что многие братья попросту не выполняют своих обязательств, связанных с материальной помощью. Сначала я наивно полагал, что стоит лишь только напомнить и все изменится, но не тут-то было. Ни задушевные разговоры, ни гневные обличения с кафедры, ни проповеди на тему: "Что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6: 7), по большому счету, не возымели действия.
Первым моим весьма печальным открытием стала простая истина: "Богатые не хотят, а бедные не могут". Кстати, к чести бедных нужно сказать, что именно они были и остаются безупречными и самоотверженными жертвователями, только вот возможности их весьма ограничены. А богатым в большинстве своем все равно. Мне всегда казалось, что поговорка о том, как сытый голодного не разумеет, к церкви Христовой не имеет отношения. Ничего подобного! Зарубежная организация, открывшая церковь, пастором которой был Александр, и отчитавшаяся за нее, через пару месяцев благополучно о нем забыла.
Конечно же, я понимаю немецких братьев, им нужно рапортовать о громких проектах, отчитываться перед спонсорами, все время быть на виду. А тут какая-то бедная вдова... Однако я все-таки надеюсь, что их совесть когда-нибудь да проснется, и они вспомнят, что в России осталась вдова их соработника, получающая от государства пособие, эквивалентное 30 маркам, и пытающаяся выжить на эти деньги.
Западные христиане продолжают щедро тратить средства на внешних и служить миру, да вот только Павел сказал: "Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере" (Гал. 6: 10). Но чтобы понять их бизнес, нужен глубокий опыт и большая мудрость, ведь пока есть голодные дети, будут и сытые христиане и пока есть бедные наркоманы, будут богатые служители.
Я не хочу обидеть настоящих благотворителей, искренних и самоотверженных соработников Царства Божьего, но имеющий уши услышит, а имеющий разум поймет. Ну: "А кто не разумеет, пусть не разумеет" (1 Кор. 14: 38). Так что свой второй печальный вывод я сформулировал так: показное, спонсируемое из-за рубежа милосердие встречается гораздо чаще настоящего.
А что же местные, спросите вы. А ничего. Естественно, наши состоятельные братья выслушивали меня очень внимательно, кивали головами и надували щеки, обещали подумать и помочь, но, к сожалению, обычно дальше этого дело не шло. Конечно, этих далеко не бедных людей можно понять, ведь денег не хватает всем: кому-то на хлеб, а кому-то на самолет. Как говорится, у кого-то каша жидкая, а у кого-то бриллианты тусклые. Другими словами, у всех свои проблемы.
Но верхом "добродетели" необходимо признать поступок одной весьма состоятельной христианки. Желая хоть как-то утешить вдову, она позвонила ей и в течение почти двух часов рассказывала о том, как она с мужем собирается поехать за границу, немного отдохнуть, отвлечься от служения, потратить несколько тысяч долларов... Комментарии, как говорится, излишни.
Все эти факты говорят об одном: современная церковь стремительно теряет то, что было в подпольных церквах. Ведь там такого рода проблем даже и не возникало, несмотря на бедность и притеснения, вдовы и дети служителей не были обделены заботой и вниманием. Похоже, что жертвенность и милость, которыми так изобиловало подполье, постепенно испаряются из современных церквей.
Мне грустно писать эти строки, грустно из-за того, что это правда. А если все вышесказанное вас волнует и вы хотите изменить создавшееся положение, начните с себя. Рецепт очень прост: видя рядом с собой нужду, постарайтесь ее восполнить. Не ждите благотворительных организаций и не кивайте на церковное руководство. Тогда можно и не говорить о милосердии, ведь вы его уже делаете.
Должен признаться, что далеко не сразу после уверования я начал всерьез думать о милосердии. Нельзя сказать, что я не признавал его места в церкви и в христианстве, скорее, наоборот, я просто не замечал его, как не замечают воздуха, которым дышат. А воздух незаметен до тех пор, пока он есть.
Впервые практическое милосердие я ощутил на себе, когда проходил службу в стройбате. Поместная община в той местности, где я служил (а было это в Калининграде), по духу была настоящей подпольной церковью, и поэтому к зекам и солдатам там относились с особой теплотой. Поэтому в тот период своей христианской жизни я только потреблял милосердие, обычно выражавшееся во вкусной и сытной еде, которой потчевали меня братья после очередного богослужения. Первые полгода службы я ел досыта только там.
После демобилизации, которая наступает неизбежно, как восход солнца, я сразу же оказался в гуще евангелизации и церковной жизни. Свобода, открытая проповедь, первые миссионеры... Было шумно и весело, но в то же время все это отодвинуло благотворительность и милосердие на второй план. К тому же можно ли всерьез думать об этом, когда вокруг столько иностранных миссионеров с огромными, по нашим меркам, деньгами. Так что пусть они и благотворят, а для нас есть дела поважнее.
Такое поверхностное представление о милосердии я носил в своем сердце довольно долго. При этом мне всегда казалось, что с милосердием в протестантских церквах все в порядке. Так продолжалось до тех пор, пока необходимость не заставила меня в корне пересмотреть взгляды. А произошло вот что: в октябре 1998 года в возрасте 35 лет умер наш драгоценный брат во Христе, пастор Александр Альшанов. Мне даже непривычно писать его имя полностью, потому что для меня он всегда был Сашей, Саней или Шурчиком.
Не могу сказать, что я был самым близким его другом — были и ближе, но мы трудились в одной церкви, нас вместе рукополагали на дьяконство, да и жили мы в десяти минутах ходьбы друг от друга. Он много и тяжело болел, особенно в последние месяцы, но никто не мог себе представить, что он не доживет и до сорока. И только когда его в последний раз увезли в больницу, я внезапно понял, что он умрет и я никогда его больше не увижу. Мне также стало ясно, кого Бог хочет видеть на его месте в церкви, и то, что мне необходимо самым активным образом заняться сбором средств для его вдовы.
На бумаге это выглядит довольно длинным перечнем, но тогда я осознал все это, наверное, за долю секунды. А поскольку у меня уже был опыт подобных озарений относительно будущего, то я принял это к сведению и поделился своими опасениями с братством. К сожалению, все произошло так, как и было открыто. Пастор Александр Альшанов умер на операционном столе, не приходя в сознание. Когда братство узнало об этом, то большинство пасторов пережили настоящий шок. После его смерти осталась вдова с тремя детьми: старшей дочери было 12, среднему сыну 5, а младший появился на свет за 3 месяца до смерти отца.
И вот тут-то я и начал по-настоящему понимать, что такое милосердие и как на практике выглядит его отсутствие. Поначалу, когда я призывал жертвовать, мне никто не отказывал. Когда люди находятся под воздействием сильных эмоций, то в даянии они руководствуются не разумом, а сердцем. Так что на первом же братском совете многие взяли на себя обязательства поддерживать вдову с тремя детьми, определили сроки и назвали конкретные суммы. Один коммерсант даже пообещал жертвовать ни много ни мало по 100 долларов ежемесячно на протяжении ближайших 20 лет. Но, как это часто бывает у христиан, его обещания хватило только на два месяца...
Шло время, эмоции постепенно остывали — свои даже небольшие проблемы быстро заслоняют чужое горе — и медленно, но верно и без того небольшой поток пожертвований стал убывать. А по прошествии года я заметил, что многие братья попросту не выполняют своих обязательств, связанных с материальной помощью. Сначала я наивно полагал, что стоит лишь только напомнить и все изменится, но не тут-то было. Ни задушевные разговоры, ни гневные обличения с кафедры, ни проповеди на тему: "Что посеет человек, то и пожнет" (Гал. 6: 7), по большому счету, не возымели действия.
Первым моим весьма печальным открытием стала простая истина: "Богатые не хотят, а бедные не могут". Кстати, к чести бедных нужно сказать, что именно они были и остаются безупречными и самоотверженными жертвователями, только вот возможности их весьма ограничены. А богатым в большинстве своем все равно. Мне всегда казалось, что поговорка о том, как сытый голодного не разумеет, к церкви Христовой не имеет отношения. Ничего подобного! Зарубежная организация, открывшая церковь, пастором которой был Александр, и отчитавшаяся за нее, через пару месяцев благополучно о нем забыла.
Конечно же, я понимаю немецких братьев, им нужно рапортовать о громких проектах, отчитываться перед спонсорами, все время быть на виду. А тут какая-то бедная вдова... Однако я все-таки надеюсь, что их совесть когда-нибудь да проснется, и они вспомнят, что в России осталась вдова их соработника, получающая от государства пособие, эквивалентное 30 маркам, и пытающаяся выжить на эти деньги.
Западные христиане продолжают щедро тратить средства на внешних и служить миру, да вот только Павел сказал: "Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере" (Гал. 6: 10). Но чтобы понять их бизнес, нужен глубокий опыт и большая мудрость, ведь пока есть голодные дети, будут и сытые христиане и пока есть бедные наркоманы, будут богатые служители.
Я не хочу обидеть настоящих благотворителей, искренних и самоотверженных соработников Царства Божьего, но имеющий уши услышит, а имеющий разум поймет. Ну: "А кто не разумеет, пусть не разумеет" (1 Кор. 14: 38). Так что свой второй печальный вывод я сформулировал так: показное, спонсируемое из-за рубежа милосердие встречается гораздо чаще настоящего.
А что же местные, спросите вы. А ничего. Естественно, наши состоятельные братья выслушивали меня очень внимательно, кивали головами и надували щеки, обещали подумать и помочь, но, к сожалению, обычно дальше этого дело не шло. Конечно, этих далеко не бедных людей можно понять, ведь денег не хватает всем: кому-то на хлеб, а кому-то на самолет. Как говорится, у кого-то каша жидкая, а у кого-то бриллианты тусклые. Другими словами, у всех свои проблемы.
Но верхом "добродетели" необходимо признать поступок одной весьма состоятельной христианки. Желая хоть как-то утешить вдову, она позвонила ей и в течение почти двух часов рассказывала о том, как она с мужем собирается поехать за границу, немного отдохнуть, отвлечься от служения, потратить несколько тысяч долларов... Комментарии, как говорится, излишни.
Все эти факты говорят об одном: современная церковь стремительно теряет то, что было в подпольных церквах. Ведь там такого рода проблем даже и не возникало, несмотря на бедность и притеснения, вдовы и дети служителей не были обделены заботой и вниманием. Похоже, что жертвенность и милость, которыми так изобиловало подполье, постепенно испаряются из современных церквей.
Мне грустно писать эти строки, грустно из-за того, что это правда. А если все вышесказанное вас волнует и вы хотите изменить создавшееся положение, начните с себя. Рецепт очень прост: видя рядом с собой нужду, постарайтесь ее восполнить. Не ждите благотворительных организаций и не кивайте на церковное руководство. Тогда можно и не говорить о милосердии, ведь вы его уже делаете.
