Путь, пройденный российскими протестантами за последние 10-15 лет, очень самобытен, и чтобы его осмыслить, потребуется время. В кратком обзоре, который предлагается вашему вниманию, можно лишь назвать некоторые тенденции и характерные особенности нашей недавней истории.
Трудно точно определить момент, когда в постсоветской России начала меняться ситуация по отношению к церкви. Заметным событием стало 1000-летие крещения Руси. Государственные средства массовой информации на удивление широко освещали празднование этой даты, после чего стало понятно, что отношение государства к религиозным организациям изменилось. На смену конфронтации постепенно пришел диалог.
В начале девяностых годов ХХ столетия в обществе резко возрос интерес к религии. Это была и попытка найти что-то твердое, стабильное в быстро меняющемся, как казалось многим, рушившемся мире, и тяга к прежде запретным темам, и желание разобраться в себе. В результате посещаемость церквей выросла многократно. Тысячи человек посещали евангелизационные собрания в крупных городах. Картины, когда на улицах и площадях стихийно возникшие беседы о Боге и Библии между несколькими людьми перерастали в настоящий митинг, были не такой уж и редкостью. Одновременно на волне повышенного интереса к религии в СССР поднялись такие секты, как Белое братство, церковь Виссариона и т. п.
Массовые евангелизационные кампании в России под эгидой западных миссионеров вместе с проявленным интересом общества к духовности в начале девяностых годов привели к значительному численному росту протестантских общин. Они возникали там, где люди никогда не слышали о протестантизме. Надо признать, что духовное пробуждение, о котором так долго молились христиане как на Западе, так и в СССР, стало серьезным испытанием для церкви, которая оказалась не вполне готова к нему.
Претерпев вместе с обществом за десяток лет множество катаклизмов, успев за короткий срок пережить и развал империи, и путчи, и возрождение интереса к религии, и его утрату, российский протестантизм приобрел некоторые характерные черты.
Одной из особенностей сегодняшнего состояния протестантизма является то, что состав многих церквей существенно изменился. Если раньше большинство крещаемых были воспитаны в христианских семьях, то с начала девяностых годов в церковь вошли те, кто не имел никаких христианских корней и был абсолютно не знаком ни со Священным Писанием, ни с церковной культурой и традицией. Эта особенность имеет свои положительные и отрицательные стороны. Прежде всего, несомненно, общины стали разнообразнее по составу, теперь они состояли из людей – представителей разных социальных слоев, разного уровня образования, что открыло новые возможности для евангелизации. В то же время существенное изменение состава общин принесло и побочные результаты.
Неофиты не всегда гладко входили в сложившуюся годами церковную схему. Очень часто люди, выросшие и воспитанные вне христианского окружения, проявляли большую социальную активность. Церковное устройство и церковная жизнь, богословие, не вызывавшие у «старожил» никаких вопросов и воспринимавшиеся как нечто само собой очевидное и разумеющееся, новички воспринимали не столь однозначно. У них как раз возникали вопросы, на которые зачастую ответов не находилось. Одним из слабых звеньев здесь можно назвать отсутствие во многих протестантских церквах ясно выраженного канонического права. Кроме того, люди, выросшие в одной церкви и знавшие друг друга с детства, традиционно держались вместе, а вновь пришедшие иногда оказывались в изоляции. Деление некоторых общин на две неформальные группы – тех, кто вырос в церкви, и тех, кто пришел сравнительно недавно, было вполне очевидным.
Раньше, в период тоталитарного государства, церковному устройству придавалось небольшое внимание, так как во многом оно определялось внешними факторами и сильным давлением властей, но в последние годы с учетом больших перемен в нашей жизни эта область церковного строительства стала особенно актуальной. Вопрос о структуре церкви, миссии или любой другой христианской организации вообще больной для России. Причин тому достаточно. Можно назвать лишь некоторые: пришедший из православия своеобразный антиинтеллектуализм, фатализм и так называемая эстетика смирения. Сам вопрос о принципах организации в сообществе верующих кажется нам подозрительным, а вопрос о том, как организационно должна быть устроена церковь, – «недуховным», поэтому лишним. Тем не менее он стоит на повестке дня и требует своего решения.
Одной из характерных черт современности можно назвать резкий рост количества протестантских церквей, объединений, миссий и других организаций. Например, в восьмидесятые годы в таком крупном городе, как Санкт-Петербург, существовало лишь несколько протестантских приходов. С начала девяностых число церквей различных конфессий выросло многократно. Сам этот факт не может не радовать. Вместе с тем приходится отмечать, что взаимоотношения между старыми и молодыми церквами подчас достаточно сложные. Среди причин напряженности можно назвать, например, такую: многие лидеры вновь появившихся церквей вышли из общин, существовавших ранее, а сам выход не был безболезненным. То есть во взаимоотношениях между церквами присутствуют порой личные моменты, не способствующие дружелюбию. Отсюда и взаимное недоверие друг к другу, и несочувствие при неудачах другого.
Еще одной характерной причиной возникновения новых церквей в России в начале девяностых годов можно назвать протест. Старая церковь, как правило, не поспевала за бурными демократическими преобразованиями в стране и на их фоне выглядела не готовой к открытости и принятию свободы, что и вызывало протест отдельных ее членов. Когда сила этого протеста достигала максимума, они выходили из церкви и образовывали новую общину, провозглашая в качестве основной ценности именно свободу, о которой так мечтали. Парадокс в том, что многие из образованных таким образом церквей оказались устроены на еще более авторитарных началах, чем те церкви, откуда вышли новые лидеры. Их можно назвать церквами одного человека, когда существование общины во всем зависит от одного, как правило, очень харизматичного лидера и при его уходе церковь перестает существовать.
Рассматривая особенности современного российского протестантизма, нельзя не отметить традиционное для нашего народа стремление к крайностям. Эта черта характерна вообще для России и, конечно, не могла не проявиться в нашем отечественном протестантизме. В статье И. В. Подберезского «Размах, максимализм, решительность», опубликованной на сайте baptist.org.ru, читаем: «...нам предлагают только две точки зрения, полностью исключающие друг друга. Или поворот рек: то их чуть ли не все собирались повернуть, то полный запрет – ни одной нельзя трогать! Хотя Европа, на которую любят ссылаться, вся изрезана каналами, равно как и Китай. У нас же либо «долой!», либо «даешь!», середины нет».
Тяга к крайностям особенно стала заметна теперь, когда многие церкви получили возможность заявлять о своей позиции и как-то реагировать на происходящие события. Общины обзавелись собственными газетами, появились христианские радио- и телепрограммы. При беглом взгляде на протестантские газеты, журналы, пресс-релизы бросается в глаза то, что доминирующим знаком препинания во многих из них является восклицательный знак. Причем он с одинаковым успехом применяется в двух совершенно полярных ситуациях. Во-первых, чтобы заострить внимание на наших достижениях, во-вторых, чтобы прокричать, что все мы «стоим у последней черты». То есть или «ура!» или «караул!».
Часть христианских средств массовой информации то и дело декларирует «великое пробуждение», которое состоялось в городе N после проведенной евангелизации, рассказывает об «удивительном духовном прорыве», «великой духовной революции» и т. д. Другая часть более склонна видеть тревожные факторы – «последнюю чашу», «невероятные гонения, которых никогда прежде не было». Налицо определенный дефицит трезвой и объективной оценки текущей ситуации с христианских позиций.
Последнее десятилетие открыло большие возможности для проповеди Евангелия в России. Это и свобода, которую мы не знали прежде, и новые телекоммуникационные технологии, позволяющие обращаться к большому числу людей. К сожалению, следует признать, что эти возможности используются недостаточно. Безусловно, одной из причин является недостаток материальных ресурсов, который испытывают почти все церкви. Но все же главная причина – неумение общаться. В настоящее время у многих светских средств массовой информации пробуждается определенный интерес к жизни протестантов в России, и они готовы пойти на сотрудничество, но при условии хорошего профессионального уровня предлагаемых материалов, а не набора цитат и восклицаний.
Приходится признавать, что голос христиан-протестантов в российском обществе почти не слышен. Можно объяснить исторически сложившуюся тенденцию к самоизоляции российских протестантов, однако это не избавляет от причин, которые не позволяют им широко заявить о себе там, где они живут и трудятся. В массовом народном сознании российские протестанты остаются не частью российского народа, а каким-то маргинальным сообществом отщепенцев.
В этом аспекте необходимо также отметить, что российские церкви вообще и протестантские в частности, к сожалению, не сумели найти общий язык как с неверующими людьми, так и с многими своими же членами. Проблема в том, что большинство наших обращений (с церковной кафедры, со страниц газет или журналов, в теле- и радиоэфире) направлено на совершенно определенную аудиторию, «целевую группу» – на людей, недавно пришедших в церковь. Другие «слои» остаются без должного внимания. Люди, находящиеся с одной стороны этой «целевой группы» (неверующие и незнакомые с христианством), слышат или читают малопонятные и не очень вразумительные для них термины «спасение», «покаяние», «омытие Кровью Христа» и т. д. Вопросы же, которые они готовы обсуждать и задавать, часто не интересны церкви. Остается лишь признать, что мы плохо умеем говорить на понятном людям языке и при том на волнующие их темы. Другая часть находящихся по другую сторону от «целевой группы», то есть те, кто уже давно в церкви и кого можно назвать зрелыми христианами, тоже недополучают от СМИ того, что ждут. Они готовы к более твердой духовной пище, а СМИ продолжают по-прежнему питать их молоком.
Следует также отметить наблюдающуюся возрастную поляризацию некоторых протестантских общин России. Это выражается в преобладании там людей определенной возрастной категории. Ни для кого не секрет, что есть церкви, которые на 80 процентов состоят из людей старше 60 лет. При этом обычно рядом существуют общины, где средний возраст верующих – до 25 лет. Такая ситуация полезна для формирования клуба по интересам, но вряд ли она сослужит хорошую службу церкви.
В последние годы заметно увеличился ассортимент христианской литературы. Появилась возможность знакомиться с книгами по богословию, истории церкви и другим дисциплинам. Действуют и стали уже традиционными ежегодные выставки христианской литературы в Санкт-Петербурге. Но, к сожалению, сохраняется тенденция превалирования переводных книг. Лишь в последние два-три года стали появляться книги отечественных авторов. Процесс выращивания собственных авторов очень долог – это понимают все, поэтому отрадно, что некоторое движение в этом направлении все-таки уже наметилось.
Как несомненно положительный результат последнего десятилетия можно назвать и открывшуюся возможность для российских протестантов получить духовное образование. Появившиеся различные протестантские учебные заведения предлагают обучение по разнообразным программам. В то же время оставляет желать лучшего взаимосвязь церквей и учебных заведений. Зачастую выпускники не находят себе применения. Впрочем, это отдельная и достаточно серьезная тема.
Традиционный для России конфликт антизападничества, с одной стороны, и полного пренебрежения отечественным духовным наследием, с другой, в последние годы нашел почву в наших протестантских церквах. Со свойственной россиянам тягой к крайностям в этом вопросе происходит поляризация мнений. С одной стороны, не всегда уместное копирование западного опыта, с другой – духовная гордыня и превозношение. В первом случае мы имеем место с неуклюжим подражанием, когда проповеди выглядят как дословный перевод с английского, а наши встречи с людьми, где мы рассказываем им о Боге, именуются не иначе как, например, «крузейд прорыв». Во втором случае налицо полное пренебрежение богатейшим духовным опытом Запада и самолюбование.
У отдельных российских протестантов наблюдается еще такая особенность: за десять лет они прошли путь от полного отказа от собственного культурного и духовного наследия до сегодняшнего глубокого интереса к нему. В результате многие из них стали воспринимать себя как часть российского народа, интересоваться культурным наследием своей страны. В то же время другая часть верующих, не проделавшая этот путь, видит в таких переменах лишь уступки миру и потерю духовных завоеваний.
Сегодня, спустя более десятка лет после падения СССР, настает время, когда российским протестантам следует оглянуться и осмотреться. Попытаться честно и объективно оценить ситуацию, в которой сейчас находятся церкви. Обозначить пути, по которым следует двигаться дальше, и отметить наиболее болезненные точки.
Трудно точно определить момент, когда в постсоветской России начала меняться ситуация по отношению к церкви. Заметным событием стало 1000-летие крещения Руси. Государственные средства массовой информации на удивление широко освещали празднование этой даты, после чего стало понятно, что отношение государства к религиозным организациям изменилось. На смену конфронтации постепенно пришел диалог.
В начале девяностых годов ХХ столетия в обществе резко возрос интерес к религии. Это была и попытка найти что-то твердое, стабильное в быстро меняющемся, как казалось многим, рушившемся мире, и тяга к прежде запретным темам, и желание разобраться в себе. В результате посещаемость церквей выросла многократно. Тысячи человек посещали евангелизационные собрания в крупных городах. Картины, когда на улицах и площадях стихийно возникшие беседы о Боге и Библии между несколькими людьми перерастали в настоящий митинг, были не такой уж и редкостью. Одновременно на волне повышенного интереса к религии в СССР поднялись такие секты, как Белое братство, церковь Виссариона и т. п.
Массовые евангелизационные кампании в России под эгидой западных миссионеров вместе с проявленным интересом общества к духовности в начале девяностых годов привели к значительному численному росту протестантских общин. Они возникали там, где люди никогда не слышали о протестантизме. Надо признать, что духовное пробуждение, о котором так долго молились христиане как на Западе, так и в СССР, стало серьезным испытанием для церкви, которая оказалась не вполне готова к нему.
Претерпев вместе с обществом за десяток лет множество катаклизмов, успев за короткий срок пережить и развал империи, и путчи, и возрождение интереса к религии, и его утрату, российский протестантизм приобрел некоторые характерные черты.
Одной из особенностей сегодняшнего состояния протестантизма является то, что состав многих церквей существенно изменился. Если раньше большинство крещаемых были воспитаны в христианских семьях, то с начала девяностых годов в церковь вошли те, кто не имел никаких христианских корней и был абсолютно не знаком ни со Священным Писанием, ни с церковной культурой и традицией. Эта особенность имеет свои положительные и отрицательные стороны. Прежде всего, несомненно, общины стали разнообразнее по составу, теперь они состояли из людей – представителей разных социальных слоев, разного уровня образования, что открыло новые возможности для евангелизации. В то же время существенное изменение состава общин принесло и побочные результаты.
Неофиты не всегда гладко входили в сложившуюся годами церковную схему. Очень часто люди, выросшие и воспитанные вне христианского окружения, проявляли большую социальную активность. Церковное устройство и церковная жизнь, богословие, не вызывавшие у «старожил» никаких вопросов и воспринимавшиеся как нечто само собой очевидное и разумеющееся, новички воспринимали не столь однозначно. У них как раз возникали вопросы, на которые зачастую ответов не находилось. Одним из слабых звеньев здесь можно назвать отсутствие во многих протестантских церквах ясно выраженного канонического права. Кроме того, люди, выросшие в одной церкви и знавшие друг друга с детства, традиционно держались вместе, а вновь пришедшие иногда оказывались в изоляции. Деление некоторых общин на две неформальные группы – тех, кто вырос в церкви, и тех, кто пришел сравнительно недавно, было вполне очевидным.
Раньше, в период тоталитарного государства, церковному устройству придавалось небольшое внимание, так как во многом оно определялось внешними факторами и сильным давлением властей, но в последние годы с учетом больших перемен в нашей жизни эта область церковного строительства стала особенно актуальной. Вопрос о структуре церкви, миссии или любой другой христианской организации вообще больной для России. Причин тому достаточно. Можно назвать лишь некоторые: пришедший из православия своеобразный антиинтеллектуализм, фатализм и так называемая эстетика смирения. Сам вопрос о принципах организации в сообществе верующих кажется нам подозрительным, а вопрос о том, как организационно должна быть устроена церковь, – «недуховным», поэтому лишним. Тем не менее он стоит на повестке дня и требует своего решения.
Одной из характерных черт современности можно назвать резкий рост количества протестантских церквей, объединений, миссий и других организаций. Например, в восьмидесятые годы в таком крупном городе, как Санкт-Петербург, существовало лишь несколько протестантских приходов. С начала девяностых число церквей различных конфессий выросло многократно. Сам этот факт не может не радовать. Вместе с тем приходится отмечать, что взаимоотношения между старыми и молодыми церквами подчас достаточно сложные. Среди причин напряженности можно назвать, например, такую: многие лидеры вновь появившихся церквей вышли из общин, существовавших ранее, а сам выход не был безболезненным. То есть во взаимоотношениях между церквами присутствуют порой личные моменты, не способствующие дружелюбию. Отсюда и взаимное недоверие друг к другу, и несочувствие при неудачах другого.
Еще одной характерной причиной возникновения новых церквей в России в начале девяностых годов можно назвать протест. Старая церковь, как правило, не поспевала за бурными демократическими преобразованиями в стране и на их фоне выглядела не готовой к открытости и принятию свободы, что и вызывало протест отдельных ее членов. Когда сила этого протеста достигала максимума, они выходили из церкви и образовывали новую общину, провозглашая в качестве основной ценности именно свободу, о которой так мечтали. Парадокс в том, что многие из образованных таким образом церквей оказались устроены на еще более авторитарных началах, чем те церкви, откуда вышли новые лидеры. Их можно назвать церквами одного человека, когда существование общины во всем зависит от одного, как правило, очень харизматичного лидера и при его уходе церковь перестает существовать.
Рассматривая особенности современного российского протестантизма, нельзя не отметить традиционное для нашего народа стремление к крайностям. Эта черта характерна вообще для России и, конечно, не могла не проявиться в нашем отечественном протестантизме. В статье И. В. Подберезского «Размах, максимализм, решительность», опубликованной на сайте baptist.org.ru, читаем: «...нам предлагают только две точки зрения, полностью исключающие друг друга. Или поворот рек: то их чуть ли не все собирались повернуть, то полный запрет – ни одной нельзя трогать! Хотя Европа, на которую любят ссылаться, вся изрезана каналами, равно как и Китай. У нас же либо «долой!», либо «даешь!», середины нет».
Тяга к крайностям особенно стала заметна теперь, когда многие церкви получили возможность заявлять о своей позиции и как-то реагировать на происходящие события. Общины обзавелись собственными газетами, появились христианские радио- и телепрограммы. При беглом взгляде на протестантские газеты, журналы, пресс-релизы бросается в глаза то, что доминирующим знаком препинания во многих из них является восклицательный знак. Причем он с одинаковым успехом применяется в двух совершенно полярных ситуациях. Во-первых, чтобы заострить внимание на наших достижениях, во-вторых, чтобы прокричать, что все мы «стоим у последней черты». То есть или «ура!» или «караул!».
Часть христианских средств массовой информации то и дело декларирует «великое пробуждение», которое состоялось в городе N после проведенной евангелизации, рассказывает об «удивительном духовном прорыве», «великой духовной революции» и т. д. Другая часть более склонна видеть тревожные факторы – «последнюю чашу», «невероятные гонения, которых никогда прежде не было». Налицо определенный дефицит трезвой и объективной оценки текущей ситуации с христианских позиций.
Последнее десятилетие открыло большие возможности для проповеди Евангелия в России. Это и свобода, которую мы не знали прежде, и новые телекоммуникационные технологии, позволяющие обращаться к большому числу людей. К сожалению, следует признать, что эти возможности используются недостаточно. Безусловно, одной из причин является недостаток материальных ресурсов, который испытывают почти все церкви. Но все же главная причина – неумение общаться. В настоящее время у многих светских средств массовой информации пробуждается определенный интерес к жизни протестантов в России, и они готовы пойти на сотрудничество, но при условии хорошего профессионального уровня предлагаемых материалов, а не набора цитат и восклицаний.
Приходится признавать, что голос христиан-протестантов в российском обществе почти не слышен. Можно объяснить исторически сложившуюся тенденцию к самоизоляции российских протестантов, однако это не избавляет от причин, которые не позволяют им широко заявить о себе там, где они живут и трудятся. В массовом народном сознании российские протестанты остаются не частью российского народа, а каким-то маргинальным сообществом отщепенцев.
В этом аспекте необходимо также отметить, что российские церкви вообще и протестантские в частности, к сожалению, не сумели найти общий язык как с неверующими людьми, так и с многими своими же членами. Проблема в том, что большинство наших обращений (с церковной кафедры, со страниц газет или журналов, в теле- и радиоэфире) направлено на совершенно определенную аудиторию, «целевую группу» – на людей, недавно пришедших в церковь. Другие «слои» остаются без должного внимания. Люди, находящиеся с одной стороны этой «целевой группы» (неверующие и незнакомые с христианством), слышат или читают малопонятные и не очень вразумительные для них термины «спасение», «покаяние», «омытие Кровью Христа» и т. д. Вопросы же, которые они готовы обсуждать и задавать, часто не интересны церкви. Остается лишь признать, что мы плохо умеем говорить на понятном людям языке и при том на волнующие их темы. Другая часть находящихся по другую сторону от «целевой группы», то есть те, кто уже давно в церкви и кого можно назвать зрелыми христианами, тоже недополучают от СМИ того, что ждут. Они готовы к более твердой духовной пище, а СМИ продолжают по-прежнему питать их молоком.
Следует также отметить наблюдающуюся возрастную поляризацию некоторых протестантских общин России. Это выражается в преобладании там людей определенной возрастной категории. Ни для кого не секрет, что есть церкви, которые на 80 процентов состоят из людей старше 60 лет. При этом обычно рядом существуют общины, где средний возраст верующих – до 25 лет. Такая ситуация полезна для формирования клуба по интересам, но вряд ли она сослужит хорошую службу церкви.
В последние годы заметно увеличился ассортимент христианской литературы. Появилась возможность знакомиться с книгами по богословию, истории церкви и другим дисциплинам. Действуют и стали уже традиционными ежегодные выставки христианской литературы в Санкт-Петербурге. Но, к сожалению, сохраняется тенденция превалирования переводных книг. Лишь в последние два-три года стали появляться книги отечественных авторов. Процесс выращивания собственных авторов очень долог – это понимают все, поэтому отрадно, что некоторое движение в этом направлении все-таки уже наметилось.
Как несомненно положительный результат последнего десятилетия можно назвать и открывшуюся возможность для российских протестантов получить духовное образование. Появившиеся различные протестантские учебные заведения предлагают обучение по разнообразным программам. В то же время оставляет желать лучшего взаимосвязь церквей и учебных заведений. Зачастую выпускники не находят себе применения. Впрочем, это отдельная и достаточно серьезная тема.
Традиционный для России конфликт антизападничества, с одной стороны, и полного пренебрежения отечественным духовным наследием, с другой, в последние годы нашел почву в наших протестантских церквах. Со свойственной россиянам тягой к крайностям в этом вопросе происходит поляризация мнений. С одной стороны, не всегда уместное копирование западного опыта, с другой – духовная гордыня и превозношение. В первом случае мы имеем место с неуклюжим подражанием, когда проповеди выглядят как дословный перевод с английского, а наши встречи с людьми, где мы рассказываем им о Боге, именуются не иначе как, например, «крузейд прорыв». Во втором случае налицо полное пренебрежение богатейшим духовным опытом Запада и самолюбование.
У отдельных российских протестантов наблюдается еще такая особенность: за десять лет они прошли путь от полного отказа от собственного культурного и духовного наследия до сегодняшнего глубокого интереса к нему. В результате многие из них стали воспринимать себя как часть российского народа, интересоваться культурным наследием своей страны. В то же время другая часть верующих, не проделавшая этот путь, видит в таких переменах лишь уступки миру и потерю духовных завоеваний.
Сегодня, спустя более десятка лет после падения СССР, настает время, когда российским протестантам следует оглянуться и осмотреться. Попытаться честно и объективно оценить ситуацию, в которой сейчас находятся церкви. Обозначить пути, по которым следует двигаться дальше, и отметить наиболее болезненные точки.
