Протестантизм в России – тема актуальная и дискуссионная не только для политиков, ученых, религиозных деятелей иных конфессий, но, в первую очередь, жизненно важный вопрос для самих русских протестантов, все еще не определившихся, быть ли им, и если быть, то в каком образе и каким способом. Такую ситуацию неопределенности мы условимся называть, пользуясь метафорой российского философа А. Павленко, «бытием у порога». Войти в историю, состояться, сбыться, обрести себя как субъекта общественно-исторического процесса – к этому российский протестантизм подталкивает логика развития и вызов духовной ситуации времени. Вместе с тем, ряд внутренних причин (внутренняя инерционность) препятствует реализации протестантской идеи в России. Об этой группе факторов выскажем несколько концептуальных соображений.

Во-первых, необходимо констатировать отсутствие идеи «русского протестантизма». Банально, но данный факт еще не осмыслен с должной серьезностью. Для русского человека протестантизм в целом, как специфическая богословская теория, остается загадкой. Не больше ясности и относительно «русскости». Тем более все усложняется при их смешении, т. е. непонятно, что и во что контекстуализировать, что и к чему приспособить. Поэтому до сих пор остается крайне актуальной проблема разграничения, демаркации русского и православного, русского и протестантского.

И здесь вспомним еще один вопрос – об отношении русского протестантизма к Западу. Нам говорят: вы чужие. Вы разрушаете исторические и духовные традиции русской веры и культуры. Вы «пятая колонна», «западники». Мы невнятно что-то обиженно бурчим, но своей жизнью часто подтверждаем эти подозрения (финансовая зависимость от Запада, массовая эмиграция, засилье переводной литературы, богословское «равнение на Запад» и т. д.). Здесь нужно определиться и четко сформулировать свою социальную позицию: мы протестанты, но мы русские протестанты. Мы разделяем историческую судьбу русского народа и ответственность за его будущее. Мы свои, местные, почвенные, родные.

Поневоле приходит на ум лозунг времен исламской революции в Иране (1979): «Ни Запад, ни Восток». Иными словами, лишь опора на собственные силы дает возможность идее окрепнуть и развиться даже во враждебных обстоятельствах. Никто не верил в успех утопической идеи исламского государства, никто не поддерживал, никому это не было выгодно, и именно поэтому оно сегодня существует. Напротив, если ориентироваться, исходя из конъюнктурных соображений, не поднявшись над логикой момента, то внешнее вмешательство будет определяющим: по своей воле и нашими руками как построят, так и разрушат.

Конечно, исторические параллели исламской революции и протестантского движения вряд ли оправданны, но упомянутая формула «Ни Запад, ни Восток», несомненно, приемлема. Да, мы часть общехристианского мира и должны поддерживать взаимообогащающие отношения с Западом, но было бы преступно поощрять культивирование искусственной зависимости, «заторможенности», отсталости, духовного неоколониализма. Итак, я уверен, «протестантизм в России» должен стать «русским протестантизмом», т. е. не просто «филиалом», представительством Запада, но самостоятельной силой, новым фактором в духовном возрождении нашего народа.

Во-вторых, необходим грамотный и взвешенный богословский межхристианский диалог, прежде всего, с Православной церковью. Нужно изживать стереотипы и преодолевать конфронтацию, вспомнить о единстве и взыскать его. Нас разделяет множество исторических ошибок и недоразумений, но объединяет большее – христианская ответственность за мир, общество, народ. Сегодня, когда усиливается межрелигиозная рознь, когда бросаются новые и новые вызовы христианству и христианскому миру, жизненно важно стать рядом и вместе. Вопреки всему разделяющему, верю, что идея альянса православных и протестантских церквей России востребована современностью и рано или поздно, в той или иной мере, будет реализована.

В-третьих, необходим «внутренний поворот» от самодостаточности – навстречу обществу, лицом к его реальной жизни и нуждам. Это предполагает преодоление собственного комплекса социальной отчужденности, маргинальности, субкультурных рамок, оборонительной позиции. Процесс социализации протестантизма сложен и долог, но выходить на этот путь нужно сейчас, пока еще есть возможность изменить социальную диспозицию, пока еще народ смотрит на протестантизм с интересом. А ведь ожидание может вскоре смениться разочарованием и отторжением! Об этой опасности – упустить исторический шанс стать частью русского общества – нужно напоминать снова и снова. Мы упустили его в конце 80-х – начале 90-х гг. Сегодня, быть может, шанс последний.

В-четвертых, заявленная активная роль протестантских церквей в жизни общества неизбежно требует авторитетности их руководителей, подготовки компетентных лидеров, ставки на прогрессивных. О каком социально-политическом, культурном, научном влиянии может идти речь, если уровень грамотности верующих практически не сдвинулся с «мертвой точки» советских времен? При всех успехах (сильно преувеличенных) богословского образования, к сожалению, так и не удалось сформировать нового творческого поколения, которое совершило бы прорыв в теории и практике протестантизма. Нам крайне не хватает грамотных и способных авторов, исследователей-теоретиков, дальновидных руководителей. И поэтому еще раз нужно сказать: образование и самообразование должны стать делом каждого и всех.

Пятое и последнее, русскому протестантизму нужно вспомнить о своей реформаторской направленности. У вчерашних реформаторов сегодня уже появились свои жесткие традиции, непререкаемые авторитеты, иерархия, бюрократический аппарат. Слишком быстро реформаторы становятся консерваторами! Вместе с тем, реформация – это постоянное обновление, критика мертвых, отживших форм, борьба с реакцией, консерватизмом, бюрократией. Протестантизм – это протест против всего, что становится между Богом и человеком, что препятствует живому опыту Богопознания и Богообщения. Это призыв быть всегда актуальным и понятным для современников, говорить к ним (а не самому себе) и на их языке. А для этого нужно быть готовым к переменам, быть готовым пожертвовать полюбившимся, привычным, традиционным. Только так можно преодолеть инерцию и, войдя в историю, изменить ее.