Я уже не раз писал о цивилизациях. В частности, рассматривал вопрос об исламской и индийской цивилизациях, об их отношении с нашей, христианской, цивилизацией. Не без огорчения должен признать, что откликов на эти материалы было мало, но с откликами у нас сейчас вообще туго. Отзывы были только на первый материал – об исламе. Но тоже довольно скупо – числом всего два, и оба от мусульман. Один отзыв был крайне ругательный, другой, напротив, чрезвычайно благожелательный.

Вопрос же цивилизаций, думается, очень серьезный, имеющий прямое отношение к будущему христианства. Тут на ум прежде всего приходят труды Самьюэля Хантингтона и его концепция столкновения цивилизаций, которую одни отвергают с порога, другие безоговорочно принимают и утверждают, что все «идет по Хантингтону».

Хантингтон утверждает, что «человеческая история – это история цивилизаций. Невозможно представить себе развитие человечества в других понятиях. В истории сменяются поколения цивилизаций: от древних шумерской и египетской через классическую и мезоамериканскую к христианской и исламской, а также через последовательные проявления китайской и индуистской цивилизаций».

Существование этих культурных целостностей несомненно, хотя, как говорил Хантингтон, «цивилизации – это культурные, а не политические целостности, они в этом качестве не занимаются поддержанием порядка, не вершат правосудия, не собирают налогов, не ведут войн, не заключают договоров и не делают других вещей, которыми занимаются правительства». (Заметим, однако, что в случае с конфуцианским и индийским мирами государство и цивилизация могут практически совпадать, но и в этом случае это совершенно разные сущности.)

Люди привыкли идентифицировать себя с цивилизациями, до последнего времени представлявшимися им предельными реальностями, вне которых ничего интересного как бы нет и быть не может. Так, люди Запада все свои внутрицивилизационные коллизии были склонны выдавать за мировую историю, даже свои войны именовали мировыми, хотя в основном они были внутризападными. Мусульман, китайцев, индийцев тоже в первую очередь интересовала своя жизнь. Однако с европейцами сейчас происходит странная история: они словно решили отречься от своего христианского прошлого, пытаются вытравить христианское содержание даже из праздника Рождества. А в проекте конституции Европейского Союза не нашлось места для упоминания о христианских корнях Европы, хотя в нем говорится о наследии Греции и Рима, а также эпохи Просвещения. Католики, православные и многие протестанты заявили о недопустимости такого положения, но их возмущение не возымело действия.

Но вернемся к Хантингтону. Он полагает, что встреча цивилизаций никогда не бывает мирной, это всегда столкновение галактик. Несколько столетий в мире доминировала западная цивилизация, сейчас идет «бунт против Запада». Особенно острый конфликт Хантингтон усматривает между христианством и исламом. «Некоторые западные политики, – пишет он, – утверждали, будто проблемы у Запада не с исламом, а лишь с яростными исламскими экстремистами. Четырнадцать столетий истории свидетельствуют об обратном. Отношения между исламом и христианством – как западным, так и восточным – часто складывались бурно. Каждый был для другого Иным. Временами преобладало мирное сосуществование, чаще же отношения выливались в острое соперничество или по-разному горячие войны».

Остроте соперничества, считает Хантингтон, способствовали не только различия, но и сходства: «Обе они [религии: христианство и ислам. – И. П.] монотеистические и, в отличие от политеистических, не могут с легкостью принимать новых богов, обе описывают мир в дуалистических понятиях "мы" и "они". Обе универсалистичны и претендуют на роль единственно правильной веры, к которой могут присоединиться все люди.

Обе религии – миссионерские по характеру и основаны на вере в то, что их последователи обязаны обращать неверующих в эту одну единственно истинную веру. Родившись, ислам все время расширялся путем завоеваний; при благоприятных условиях то же делало и христианство. Параллельные концепции "джихада" и "крестового похода" не только напоминали одна другую, но и отличали две эти веры от других мировых религий. У ислама и христианства с

иудаизмом – телеологический взгляд на историю, в отличие от циклических и статических взглядов, преобладающих в других цивилизациях».

В событиях 11 сентября 2001 г. и последовавших за ними многие увидели подтверждение правоты Хантингтона. Но не все: есть аналитики, которые предлагают путь перехода от конфликта цивилизаций к их сосуществованию на одной территории в одно и то же время. Еще Арнольд Тойнби, самый выдающийся исследователь мировых цивилизаций, полагал, что они отнюдь не вечны. «Возможно, – писал он, – попытка человека построить цивилизации – всего лишь одна глава в истории бесконечной встречи между человеком и Богом».

Кажется, уже вырисовываются контуры «следующей главы». Многообразие и сосуществование культур идет на смену цивилизационным разделениям, что нашло отражение в концепции мультикультурализма, а потому стоит посмотреть, что она собой представляет.

Ее происхождение

Место и время рождения доктрины мультикультурализма известны точно. Это Канада, год 1971-й. К тому времени в этой стране остро обозначились сепаратистские тенденции части франкофонного населения Канады, и их надо было как-то сгладить. Плюс к этому появилось великое множество приезжих из самых разных частей света.

Собственно, доктрину мультикультурализма можно рассматривать как продолжение попыток разрешить проблему сосуществования разных сообществ, а этой проблеме не одна тысяча лет, она сопровождает человечество на протяжении всей его истории. Сейчас за нее взялись культурологи, сейчас говорят о благотворности многообразия культур, хотя многие настаивают на национальной исключительности, а многообразие считают изъяном, от которого следует избавляться.

Склонность трактовать происходящее в «национальном духе» отразилась и в Новом Завете: вспомним, что современники и даже ученики Иисуса именно так истолковывали и перетолковывали Его проповедь, ожидали от Него воссоздания могущественного израильского государства. Именно апостолы вопрошали Христа: «Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?» (Деян. 1:6). Нет, не для того приходил Он на землю, но чтобы спасти всех.

А раз всех, то многие христиане (в том числе в России) склонны толковать Его учение в смысле несущественности национальных и культурных различий, странным образом сближаясь тут с «марксистско-ленинским учением о национальном вопросе». Цитируются слова апостола Павла: «...нет ни Еллина, ни Иудея» (Кол. 3:11), полагая, что тем самым христианство чуть ли не отменило национальные и культурные различия.

Между тем у Павла здесь речь идет о любви Христа к людям, которая, как следует из Нового Завета, действительно распространяется на всех, независимо от национальности, будь то грек, иудей, римлянин, эфиоплянин, скиф или варвар. Из чего, однако, никак не следует, будто национальные различия не имеют значения и подлежат изживанию. В другом месте тот же апостол в точно таком же контексте и в таком же словесном окружении говорит, что во Христе «нет мужеского пола, ни женского» (Гал. 3:28). И как неоправданно было бы на основании этого стиха говорить о маловажности различий между мужчинами и женщинами, так безосновательны попытки говорить о несущественности различий между народами.

В русской религиозно-философской традиции только В. С. Соловьев утверждал, что «национальные различия должны пребыть до конца веков; народы должны оставаться на деле обособленными членами вселенского организма». Он не допускал деления народов на низшие и высшие; в глазах Всевышнего ни один народ не может претендовать на особое отношение к нему Господа и полагать, что на других Его любовь не распространяется. (Особый случай – отношения Господа с еврейским народом, но это вопрос богословский.) Бывают, писал В. С. Соловьев, пустые люди, но «пустых народов не знает история». Это он утверждал в 1874 г., в самом начале своей академической карьеры, а в 1890 г., протестуя против антисемитизма в печати (вопрос тоже чрезвычайно актуальный в наши дни), высказал сходное суждение: «Во всех племенах есть люди негодные и зловредные, но нет и не может быть негодного и зловредного племени».

Многоязычие и многоцветье народов – это богатство человечества, но богатство очень непростое, сопряженное с большими проблемами и с большой ответственностью. Многообразие народов предполагает неодинаковость их «служения», что дает основание людям, в том числе христианам (и в нашей стране), говорить, что именно их народ назначен к выполнению каких-то более важных «мировых» задач, а потому прочие народы должны с этим считаться, а если не считаются, то можно и силу применить. Из-за взрывоопасности такого рода суждений тут надо бы проявлять величайшую осмотрительность, но как раз ее-то и не видно.

Соловьев исходил из того, что понятия «народ», «нация» при всей их значимости никогда не были предельными и абсолютными. «Истинная национальная деятельность, – писал он, – должна вдохновляться и управляться тем, что выше национальности, как и личная деятельность только тогда плодотворна и значительна, когда вдохновляется и руководится не личными мотивами». Как человек глубоко верующий, Соловьев конечное суждение о том или народе оставлял Богу, что и выразил в своем знаменитом высказывании, без которого не обходится ни одна работа по проблеме «религия и национальность»: «Идея нации есть не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что думает о ней Бог в вечности».

Очень жаль, что замечательные идеи русских мыслителей не нашли практического применения в нашей стране, и не ей довелось стать лидером в этой области. Наша правящая элита не руководствовалась идеями В. С. Соловьева, скорее всего, ее представители даже не были знакомы с ними, как не были знакомы с идеями других русских мыслителей по этому вопросу, принадлежавших к блестящей плеяде наших философов первой половины ХХ века, находившихся под его влиянием. Как это часто бывает у нас, интеллектуальные наработки отечественных мыслителей, имеющие мировое значение, не находят применения как раз в нашей стране и остаются неизвестными за ее пределами.

А потому там заново вырабатывают все положения сосуществования наций и культур, начиная с исходных, базовых. В Канаде проблему сосуществования разных людских сообществ сформулировали в терминах мультикультурализма, под которым разумели положительное отношение к наличию в обществе разных этнических, конфессиональных и культурных групп и адаптацию всех институтов государств и общества к такому многообразию.

Мультикультурализм в Канаде – это поощрение многообразия культур, считающегося не минусом, а плюсом. Одна из существенных характеристик мультикультурного общества – отрицание иерархии культур, культурного деления на центр и периферию, примат горизонтальных связей над вертикальными, что сближает мультикультурализм с постмодернизмом.

Канадцы в этом преуспели: в 1986 г. был принят Employment Equity Act, а в 1988 г. – Canadian Multiculturalism Act – законодательные акты, закрепившие политику мультикультурализма в социальной, экономической и культурной областях. Их практическое применение дало впечатляющие результаты – настолько впечатляющие, что ЮНЕСКО признало Канаду лидером в развитии политики мультикультурализма и рассматривает ее в качестве модели для других стран.

Радиостанции в крупных городах Канады вещают на итальянском, украинском, немецком, греческом, португальском и китайском языках – разумеется, помимо английского и французского. Еще 60 радиостанций включают передачи для этнических сообществ в свой эфир. Бесчисленное множество кабельных телевизионных каналов делают передачи на разных языках. Только в Торонто более 100 периодических изданий выходит более чем на 40 языках. Все это, полагают в Канаде, не разъединяет канадцев, а сплачивает их. Так что у ЮНЕСКО были основания ставить Канаду в пример, хотя внутри страны звучат и скептические голоса, без которых, заметим, свободное общество немыслимо.

(Продолжение следует)