«На всей земле был один язык и одно наречие» (Быт. 11:1).

 

Так начинается повествование о человеческой гордости, взметнувшейся к небу башней, архитектурной доминантой Вавилона. Башня стремилась вверх, а гордость уходила вглубь, и высота отражала глубину. 

 

Из Библии мы узнаём, что проект погиб из-за причины, которая всегда губит «великие» проекты, - люди перестали понимать друг друга. Почему? На поверхности лежит ответ – многоязычие, однако суть проблемы, возможно, в другом. Бог разделил языки, но людей разделила гордость. 

 

Согласно еврейским поверьям, после вавилонского столпотворения образовалось 70 народов, заселивших мир. Башня, которая бы «сделала имя» сынам человеческим, превратилась в великий долгострой. Языки смешались, но смешение это проникло гораздо глубже, - в умы и сердца. Проблема из лингвистической быстро переросла в этническую. 

 

Библия, пожалуй, единственная книга древнего мира, которая так много говорит о межнациональной розни. Здесь описывается все, начиная с бытовой ксенофобии и заканчивая государственными программами геноцида. Мы видим, как египтяне брезгуют сидеть за одним столом с евреями, как потом евреи, переняв эту традицию расовой брезгливости, не едят вместе с представителями других культур. Всюду гордость за себя и презрение к другим. 

 

Одноголосье Вавилона распалось в какофонии, но песня осталась той же. Просто теперь все поют ее на свой лад. Каждый народ стремится создать свой виртуальный аналог вавилонской башни, сделать себе имя в геополитической игре. И никто действительно не понимает другого… 

 

Однако красота библейского текста в том, что многие темы имеют здесь зеркальную композицию. И в Новом Завете мы находим сюжет-отражение вавилонской истории. Во время праздника Пятидесятницы на небольшую группу людей, собранных во имя Христово, низошел Святой Дух. 

 

Евангелист Лука описывает это событие так: «И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать. В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом. Когда сделался этот шум, собрался народ, и пришел в смятение, ибо каждый слышал их говорящих его наречием» (Деян. 2:3-6). 

 

Символизм этого эпизода очевиден. Церковь обращалась к людям «из всякого народа под небом», но ее язык, язык Духа, был понятен каждому. Христианская вера провозглашала победу над многоголосьем Вавилона, исцеление от межэтнической вражды. Люди учились понимать и принимать друг друга во Христе, «где нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного…» (Кол. 3:11). 

 

Сегодня нужда в таком служении еще более насущна. И тем больше вина современной церкви, если она не являет собой антитезу Вавилону. 

 

Американский теолог Харви Кокс справедливо отмечал: «В мирском граде Церковь, разделенная по этническому, расовому или конфессиональному признаку, не может даже начать действовать. Если такое разделение происходит, значит, эта церковь все еще подчинена силам минувших эпох. Она все еще в плену "этого преходящего века". Такая церковь — не прорыв в будущее, а бастион прошлого и, следовательно, вообще не Церковь, т. е. не эсхатологическая община». 

 

По мнению Кокса, одна из задач церкви сегодня заключается в «социальном экзорцизме» – развенчании ложных представлений о самих себе и мире. И в первую очередь это касается этнических стереотипов. 

 

Что такое этнический стереотип? Это крайне обобщенный, эмоционально заряженный образ себя и других. Примитивное лекало, по которому человек выкраивает действительность. Это весьма пристрастный взгляд на собственную нацию и тех, кто ее окружает. 

 

Этнические стереотипы делают окружающий мир карикатурой, в которой у евреев всегда горбатые носы, все грузины носят кепки, русские обязательно пьянствуют и т. д. 

 

Конечно, карикатурный образ может варьироваться от снисходительно насмешливого до крайне отрицательного. Например, от утверждения, что «все немцы педанты», до убежденности, что «все немцы нацисты». 

 

В чем соблазн стереотипного мышления? Почему оно так живуче? Причина кроется и в греховности человеческого сердца, и в лености ума. 

 

Этнический стереотип извиняет плохое отношение к другим народам и оправдывает хорошее отношение к себе. Он примиряет человека с двойными стандартами нравственности. Он красит мир в черно-белые цвета, где «наши» неизменно оказываются на белой стороне. 

 

Этнические стереотипы также находят опору в несовершенстве человеческого языка и мышления. На деле, этнический стереотип может заключать в себе целый ряд логических ошибок (здесь будут рассмотрены лишь три из них, но самые распространенные). 

 

Первая из них – поспешное обобщение. Здесь вспоминается хрестоматийный вопрос: «…Из Назарета может ли быть что доброе?»

 

И ведь задает его, по словам Христа, подлинный израильтянин, в котором нет лукавства. Что уж тогда говорить о нас? Сила соблазна подвести итог так высока, что здесь даже апостол Павел не устоял. «Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые», - цитирует он критского поэта Эпименида и прибавляет, игнорируя парадокс, – «свидетельство это справедливо». 

 

Люди любят обобщать (кстати, это тоже обобщение). Обобщение экономит время и силы, помогает принять быстрое решение. Нафанаил делает свой вывод, минуя социологическое исследование среди назаретян. Вполне возможно, что он вообще никогда не бывал в этом городе. 

 

Нет ли здесь урока для современной Церкви? Если и есть, то он в предостережении. Те, кто верует в Иисуса из Назарета, должны опасаться обобщающих приговоров. 

 

Нужно признать, что, если речь заходит о нравственных, личностных качествах какого-либо народа, обобщения почти всегда оказываются ложными. Христиане призваны бороться с подобными обобщениями не менее ревностно, чем с ересями, ведь коверкая образ человека, мы коверкаем и образ Бога. 

 

Другая ошибка мышления, близкая к предыдущей, называется эвристика доступности. Чем проще человеку извлечь какой-либо пример из памяти, тем более показательным он ему кажется. Легкость воспоминания субъективно равна степени достоверности. Что первое приходит вам на ум при разговоре о русских, евреях, украинцах и т. д.? Именно этот мыслеобраз будет выглядеть правдивым. 

 

Проблема в том, что проще всего запоминаются яркие, из ряда вон выходящие случаи (не всегда хорошие). В итоге, анекдотическим фактам мы доверяем больше, чем статистике. В этом кроется и убеждающая сила «жизненных примеров». 

 

Последняя ошибка, подпитывающая этнические стереотипы, проистекает из тяги к двойным стандартам. Любое действие человека или народа можно объяснить и внешними обстоятельствами, и личностными качествами. 

 

Как можно догадаться, люди склонны считать, что в их народе хорошее проистекает из личностных качеств, а плохое обусловлено обстоятельствами. При взгляде на другие народы отношение меняется. У них недостатки коренятся в самой натуре, а достоинства случайны. В психологии этот эффект получил название «фундаментальная ошибка атрибуции». Она делает этнический стереотип весьма устойчивым, позволяя истолковывать факты в нужном ключе. 

 

Каким здесь может быть «социальный экзорцизм»? Апостол Павел писал: «Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу» (2 Кор. 10:4,5). 

 

«Твердыни» - термин, вполне подходящий для описания этнических стереотипов. Церковь призвана ниспровергать их, используя имеющийся у нее арсенал средств. Это молитва и проповедь истины словом и делом.

 

Но важно, чтобы каждый из трех элементов обрел четкость звучания. В молитве должны быть названы реальные проблемы; в проповеди обличены конкретные грехи; в делах милосердия восполнены насущные нужды. Церковь должна демонстрировать пример критического мышления в разговоре о межэтнических конфликтах. В этом ее задача сегодня, когда "...мятутся народы и племена замышляют тщетное". 

 

Пример такого церковного служения в ХХ веке явил Мартин Лютер Кинг. Но он ознаменовал лишь начало пути. Эта грань служения Церкви народам все еще нуждается в богословском осмыслении и практическом воплощении. Ободрением здесь должно служить обетование Божье, что вместо руин башни, тянувшейся к Небесам, мы увидим город, сходящий с Неба.