К 50-летию со дня окончания земного пути С. Л. Франка
Дух просветленной мудрости. Он был присущ Владимиру Соловьеву, Николаю Бердяеву, Сергию Булгакову, братьям Трубецким, всей плеяде русских мыслителей, с именами которых связано само понятие русского религиозно-философского ренессанса. Жизнь большинства из них пришлась на трагическую эпоху: многие закончили свой путь на чужбине в эмиграции, другие, как Павел Флоренский и Лев Карсавин, погибли в сталинских лагерях. По словам Александра Меня, все эти личности "не были просто профессора университетов, копавшиеся в своих бумагах, — это были фигуры, как будто высеченные из камня, фигуры, которыми может гордиться любая цивилизация в любую эпоху". Семен Людвигович Франк занимает достойное место среди них. Видный историк русской философии В. В. Зеньковский писал, что "по силе философского зрения Франка без колебания можно назвать самым выдающимся русским философом вообще".
С. Л. Франк родился в 1877 г. в Москве, где окончил юридический факультет. В 1912 г. он стал доцентом Петербургского университета, а в 1917 г. — профессором кафедры философии: сначала в Саратове, затем в Москве. В 1922 г. Франк вместе с семьей был выслан из России. Он плыл на том же самом "философском пароходе", что и Бердяев, Степун и многие другие виднейшие деятели русской культуры. Сначала жил в Берлине, где читал лекции по истории русской мысли и литературы, но, будучи изгнан фашистским режимом, переехал в 1937 г. во Францию. Жизненный путь свой окончил в Лондоне 10 декабря 1950 г. Такова канва жизни Франка.
Но благодаря чему стал он христианином, глубоким мыслителем и апологетом христианства? В детстве воспитанием мальчика занимался главным образом его дед М. М. Россиянский, один из основателей еврейской общины в Москве 1860-х годов. Он приучил мальчика читать Библию, развил в нем религиозное чувство, умирая, просил не переставать заниматься еврейским языком и богословием. "Этой просьбы, — вспоминает Франк, — я в буквальном смысле слова не выполнил. Думаю, однако, что в общем смысле я, — обратившись к христианству и, потеряв связь с иудаизмом, — все же остался верен тем религиозным основам, которые он во мне заложил".
В юности, как и Бердяев, Булгаков и братья Трубецкие, он увлекся марксизмом, потому что его уверили, что марксизм дает научное объяснение всем общественным процессам. Но вскоре он порывает со средой революционеров, потому что его научное мышление уже тогда давало себя знать. И он вдруг увидел, что в марксизме нет той основательности, которая могла бы его привлекать. Вскоре он почувствовал, что есть иная реальность, которую не может полностью понять человеческий разум. И вот в этой интуиции — суть философии Франка. Недаром одна из его книг названа "Непостижимое". Подлинная реальность, согласно Франку, это нечто Непостижимое, которое человек может чувствовать, постоянно постигать, но никогда не постигнет до конца. В 1910 г. он принимает православие.
Как философ Франк — верный ученик Владимира Соловьева. Перу Франка принадлежат такие книги, как "Душа человека", "Смысл жизни", "Реальность и человек" и другие. Вопросам христианской этики и социальной философии посвящена книга "Свет во тьме". В ней он пишет: "Поскольку мы верим, что откровение Христа имеет вечную силу и обращено и к нам, мы и теперь должны быть в состоянии — вне всяких богословских теорий — понять, в чем заключается реальный смысл Благой вести, и восчувствовать радость, которую она несет". Там же, полемизируя с Толстым, его концепцией "непротивления злу насилием", Франк аргументирует противоположное воззрение о необходимости активного противостояния злу. Ведь когда на наших глазах насильник истязает ребенка, голос здравой человеческой совести, а тем более совести христианской, говорит нам, что мы обязаны избавить ребенка от страданий. И если у нас не получится сделать это молитвой или увещанием насильника, то нужно силою вырвать ребенка из его рук. В самом крайнем случае, если нельзя иначе, оправдано даже убийство насильника, но страдания ребенка должны быть прекращены. Франк приходит к выводу: "В этой сфере христианский долг вынуждает нас скорее брать на свою совесть грех, чем, блюдя нашу личную чистоту и святость, из-за бездействия оказаться повинным в торжестве в мире зла, с которым мы не вступили в борьбу. Христианин обязан идти на грех в своей внешней борьбе со злом, т. е. в деле ограждения мира от зла, в том случае, если перед голосом совести грех бездействия будет больше греха, связанного с активным противодействием злу". Заметим, что аналогичную позицию активно отстаивал и другой русский философ эмиграции Иван Ильин, а также немецкий пастор, участник антифашистского сопротивления, Дитрих Бонхёффер (о нем и его позиции по этому вопросу газета "Мирт" писала в № 2 за этот год).
Франк негативно относится к христианскому пацифизму, т. е. отрицанию войны и отказу от исполнения воинской повинности во имя неприкосновенности и святости для христианина жизни всякого человека. Пацифистская позиция может оказаться для живой христианской совести величайшим грехом, если последствием этого блюдения собственной чистоты окажутся массовые убийства и зверства, совершаемые неприятелем. Христианин не может не осознавать ответственности за разгул насилия вокруг себя. При этом Франк далек от того, чтобы оправдывать даже вынужденное насилие и убийство. Поэтому солдат, участник войны, должен очищаться покаянием и несением церковного наказания за совершенные им грехи убийства и насилия.
Для Франка очень важным было соотношение науки и религии. В 1929 г. он пишет работу "Религия и наука". В противоположность господствующему мнению Франк убеждает, что религия и наука не противоречат и не могут противоречить одна другой по той простой причине, что они говорят о разных вещах. Наука изучает мир, а религия познает Бога. В бытующем противоречии между религией и наукой под маской науки скрывается вовсе не наука, а миросозерцание натурализма, включая и его самую грубую форму — материализм. В то же время натурализм, а тем более материализм, совсем не совпадает с наукой, а есть сам некая, хотя и отрицательная по содержанию вера, которая научно не может быть доказана и с наукой не имеет ничего общего. Вот между натурализмом (материализмом) и религиозной верой есть действительное и неустранимое противоречие. И беда в том, что многим полуобразованным людям кажется, будто быть ученым — значит быть сторонником натурализма (или материализма), значит питать гордую уверенность, что на свете нет ничего, кроме слепых сил природы, и допущение чего-либо иного презирать как невежественное суеверие и предрассудок. Продолжая размышлять, Франк отмечает признак, объединяющий научное и религиозное сознание и противостоящий неверию. И наука и религия, каждая на своем языке, признает некое сверхэмпирическое начало — разумный дух, постигающий бытие и воздействующий на него. Сходятся они и в признании глубинности, таинственности, непостижимой до конца беспредельности бытия. Франк приводит слова великого Ньютона: "Не знаю, чем меня признают потомки, но себе самому я представляюсь маленьким мальчиком, который на берегу безграничного океана собирает отдельные ракушки, выброшенные волнами на берег, в то время как сам океан и его глубины остаются по-прежнему для меня непостижимыми". Неудивительно, что Ньютон объединил в себе научную гениальность и христианскую веру.
Книги Франка, ранее печатавшиеся за рубежом, в последние годы стали издаваться и в России. Теперь они доступны всем ценителям его наследия. Мудрец-философ Семен Людвигович Франк остался таковым не только на страницах своих книг, но и в воспоминаниях, запечатлевших его портрет — человека спокойного, ясного, невозмутимого и счастливого, несмотря на изгнание, на все скитания по Европе. Смиренной мудростью наполнены слова, написанные им за год до смерти: "Всякая философская система — а значит, и моя собственная — в качестве попытки рационально выразить сверхрациональное существо реальности должна пониматься только как приблизительное, схематическое и в лучшем случае лишь относительно верное отображение подлинной истины бытия. Эта подлинная истина остается путеводной, но именно потому недостижимой звездой. Как гласит арабская поговорка: "Бог знает лучше".
Дух просветленной мудрости. Он был присущ Владимиру Соловьеву, Николаю Бердяеву, Сергию Булгакову, братьям Трубецким, всей плеяде русских мыслителей, с именами которых связано само понятие русского религиозно-философского ренессанса. Жизнь большинства из них пришлась на трагическую эпоху: многие закончили свой путь на чужбине в эмиграции, другие, как Павел Флоренский и Лев Карсавин, погибли в сталинских лагерях. По словам Александра Меня, все эти личности "не были просто профессора университетов, копавшиеся в своих бумагах, — это были фигуры, как будто высеченные из камня, фигуры, которыми может гордиться любая цивилизация в любую эпоху". Семен Людвигович Франк занимает достойное место среди них. Видный историк русской философии В. В. Зеньковский писал, что "по силе философского зрения Франка без колебания можно назвать самым выдающимся русским философом вообще".
С. Л. Франк родился в 1877 г. в Москве, где окончил юридический факультет. В 1912 г. он стал доцентом Петербургского университета, а в 1917 г. — профессором кафедры философии: сначала в Саратове, затем в Москве. В 1922 г. Франк вместе с семьей был выслан из России. Он плыл на том же самом "философском пароходе", что и Бердяев, Степун и многие другие виднейшие деятели русской культуры. Сначала жил в Берлине, где читал лекции по истории русской мысли и литературы, но, будучи изгнан фашистским режимом, переехал в 1937 г. во Францию. Жизненный путь свой окончил в Лондоне 10 декабря 1950 г. Такова канва жизни Франка.
Но благодаря чему стал он христианином, глубоким мыслителем и апологетом христианства? В детстве воспитанием мальчика занимался главным образом его дед М. М. Россиянский, один из основателей еврейской общины в Москве 1860-х годов. Он приучил мальчика читать Библию, развил в нем религиозное чувство, умирая, просил не переставать заниматься еврейским языком и богословием. "Этой просьбы, — вспоминает Франк, — я в буквальном смысле слова не выполнил. Думаю, однако, что в общем смысле я, — обратившись к христианству и, потеряв связь с иудаизмом, — все же остался верен тем религиозным основам, которые он во мне заложил".
В юности, как и Бердяев, Булгаков и братья Трубецкие, он увлекся марксизмом, потому что его уверили, что марксизм дает научное объяснение всем общественным процессам. Но вскоре он порывает со средой революционеров, потому что его научное мышление уже тогда давало себя знать. И он вдруг увидел, что в марксизме нет той основательности, которая могла бы его привлекать. Вскоре он почувствовал, что есть иная реальность, которую не может полностью понять человеческий разум. И вот в этой интуиции — суть философии Франка. Недаром одна из его книг названа "Непостижимое". Подлинная реальность, согласно Франку, это нечто Непостижимое, которое человек может чувствовать, постоянно постигать, но никогда не постигнет до конца. В 1910 г. он принимает православие.
Как философ Франк — верный ученик Владимира Соловьева. Перу Франка принадлежат такие книги, как "Душа человека", "Смысл жизни", "Реальность и человек" и другие. Вопросам христианской этики и социальной философии посвящена книга "Свет во тьме". В ней он пишет: "Поскольку мы верим, что откровение Христа имеет вечную силу и обращено и к нам, мы и теперь должны быть в состоянии — вне всяких богословских теорий — понять, в чем заключается реальный смысл Благой вести, и восчувствовать радость, которую она несет". Там же, полемизируя с Толстым, его концепцией "непротивления злу насилием", Франк аргументирует противоположное воззрение о необходимости активного противостояния злу. Ведь когда на наших глазах насильник истязает ребенка, голос здравой человеческой совести, а тем более совести христианской, говорит нам, что мы обязаны избавить ребенка от страданий. И если у нас не получится сделать это молитвой или увещанием насильника, то нужно силою вырвать ребенка из его рук. В самом крайнем случае, если нельзя иначе, оправдано даже убийство насильника, но страдания ребенка должны быть прекращены. Франк приходит к выводу: "В этой сфере христианский долг вынуждает нас скорее брать на свою совесть грех, чем, блюдя нашу личную чистоту и святость, из-за бездействия оказаться повинным в торжестве в мире зла, с которым мы не вступили в борьбу. Христианин обязан идти на грех в своей внешней борьбе со злом, т. е. в деле ограждения мира от зла, в том случае, если перед голосом совести грех бездействия будет больше греха, связанного с активным противодействием злу". Заметим, что аналогичную позицию активно отстаивал и другой русский философ эмиграции Иван Ильин, а также немецкий пастор, участник антифашистского сопротивления, Дитрих Бонхёффер (о нем и его позиции по этому вопросу газета "Мирт" писала в № 2 за этот год).
Франк негативно относится к христианскому пацифизму, т. е. отрицанию войны и отказу от исполнения воинской повинности во имя неприкосновенности и святости для христианина жизни всякого человека. Пацифистская позиция может оказаться для живой христианской совести величайшим грехом, если последствием этого блюдения собственной чистоты окажутся массовые убийства и зверства, совершаемые неприятелем. Христианин не может не осознавать ответственности за разгул насилия вокруг себя. При этом Франк далек от того, чтобы оправдывать даже вынужденное насилие и убийство. Поэтому солдат, участник войны, должен очищаться покаянием и несением церковного наказания за совершенные им грехи убийства и насилия.
Для Франка очень важным было соотношение науки и религии. В 1929 г. он пишет работу "Религия и наука". В противоположность господствующему мнению Франк убеждает, что религия и наука не противоречат и не могут противоречить одна другой по той простой причине, что они говорят о разных вещах. Наука изучает мир, а религия познает Бога. В бытующем противоречии между религией и наукой под маской науки скрывается вовсе не наука, а миросозерцание натурализма, включая и его самую грубую форму — материализм. В то же время натурализм, а тем более материализм, совсем не совпадает с наукой, а есть сам некая, хотя и отрицательная по содержанию вера, которая научно не может быть доказана и с наукой не имеет ничего общего. Вот между натурализмом (материализмом) и религиозной верой есть действительное и неустранимое противоречие. И беда в том, что многим полуобразованным людям кажется, будто быть ученым — значит быть сторонником натурализма (или материализма), значит питать гордую уверенность, что на свете нет ничего, кроме слепых сил природы, и допущение чего-либо иного презирать как невежественное суеверие и предрассудок. Продолжая размышлять, Франк отмечает признак, объединяющий научное и религиозное сознание и противостоящий неверию. И наука и религия, каждая на своем языке, признает некое сверхэмпирическое начало — разумный дух, постигающий бытие и воздействующий на него. Сходятся они и в признании глубинности, таинственности, непостижимой до конца беспредельности бытия. Франк приводит слова великого Ньютона: "Не знаю, чем меня признают потомки, но себе самому я представляюсь маленьким мальчиком, который на берегу безграничного океана собирает отдельные ракушки, выброшенные волнами на берег, в то время как сам океан и его глубины остаются по-прежнему для меня непостижимыми". Неудивительно, что Ньютон объединил в себе научную гениальность и христианскую веру.
Книги Франка, ранее печатавшиеся за рубежом, в последние годы стали издаваться и в России. Теперь они доступны всем ценителям его наследия. Мудрец-философ Семен Людвигович Франк остался таковым не только на страницах своих книг, но и в воспоминаниях, запечатлевших его портрет — человека спокойного, ясного, невозмутимого и счастливого, несмотря на изгнание, на все скитания по Европе. Смиренной мудростью наполнены слова, написанные им за год до смерти: "Всякая философская система — а значит, и моя собственная — в качестве попытки рационально выразить сверхрациональное существо реальности должна пониматься только как приблизительное, схематическое и в лучшем случае лишь относительно верное отображение подлинной истины бытия. Эта подлинная истина остается путеводной, но именно потому недостижимой звездой. Как гласит арабская поговорка: "Бог знает лучше".
