Недавно вместе с церковным служителем отвозили нашей знакомой в дом престарелых инвалидную коляску. Она давно и тяжело больна, вряд ли ей пригодится эта коляска. Но просила – как тут отказать?
Женщина была членом нашей церкви, потом отошла, потом – вроде бы снова вернулась. И вот – умирает, да никак не умереть. Очень страдает.
Встретились очень сердечно, плакали, обнимались, целовались. Горячо вместе молились. У нее, как мне показалось, пропали прежние обиды, ропот. Слава Богу, смягчилась – горнило страданий проходит не зря?
Она стала просить совершить причастие. Вина под рукой не оказалось, мы не ожидали такой просьбы. Хлеб в столовой был. Она стала просить совершить причастие с водой. Служитель отказался: без вина нельзя!
Потом на обратном пути я подумала: надо было съездить в магазин, купить вино. Впрочем, служителя, видимо, смущало и другое: «наша» она или не «наша»? Хотя в молитве вслух она твердо исповедовала Господа как Бога и своего Спасителя.
Я не сильна в богословских догматах. Но мне кажется, что главное – личное исповедование, рукою веры мы снова и снова принимаем жертву Христа за себя лично.
Вино? В некоторых церквях подают виноградный сок, к тому же разбавленный. Я уж не говорю про ленинградскую блокаду, когда по домам тайно совершали причастие. «Вино» было из воды, подкрашенной свекольным соком. Кто-то жертвенно отказывался – ради других – от скудного кусочка хлеба. Если тот суррогат можно было назвать хлебом. Символ он и есть символ?
Думалось мне и о другом. Конечно, умирающую жалко. Когда я вижу своими глазами, как иной раз страдают живые люди, мне всегда стыдно, что я (пока?) хожу на своих ногах. Жалко было, что мы огорчили несчастную женщину.
Но почему-то мне вспомнилась история с умирающим Гоголем, как он буквально замучил священников из соседней церкви, все просил и просил заново совершать причастие, а облегчения, просветления после причастия не получал. Небо словно было закрыто для него. Получается, что и причастие может не помогать вере и молитве? Вопрос, на который, наверное, нет ответа…
Господи, Ты ждешь от нас способности любить и прощать, прощать и любить. А будет ли какого сорта вино, хлеб квасной или пресный, сухой или из пластинок…
Все мы повязаны, скованы символами, правилами, своими собственными понятиями о святости и как все «должно быть», по обычаю, по традиции.
Сколько было огорчений у некоторых наших набожных старушек, когда стол с хлебами и вином опустили с привычного, почетного, «святого» места на церковной кафедре – вниз, на пол, где все ходят. Какова степень святости деревянной доски? Внизу удобнее раздавать тарелки с хлебом и чаши с вином, всего-то делов!
Невольно вспоминается рассказ Лескова о бедной женщине, которая мыла пол в алтарной части церкви и неосторожно разлила квашню. И сколько якобы от этого пришло несчастья на всю округу! Опоганили святое место!
Вот и мы порой как малые дети всего боимся, или наоборот проницательно видим причинно-следственную связь между нарушением церковных правил и житейскими испытаниями.
Как очиститься, - в бане или в сауне, - если ты прикоснулся прощальным движением руки к покойнику? Или съел на кладбище кутью (идоложертвенное!!!)? - Просто не хотел обидеть родственников.
Спорим с теми, кто занавешивает зеркало при смерти близкого. Что спорить? Тряпка и есть тряпка.
А можно ли молиться вслух за поминальным столом, если там стоят бутылки с водкой?
Вчера пришла к соседке, пожаловалась, что горло болит. Та услужливо из красного угла принесла святой водички. Пить или не пить – вот в чем вопрос…
Что важнее – сохранить «истину» или не обидеть человека? Да и что есть святая вода? Вода вся – Божья. Он – Владыка над всем, что есть на земле!
Нетерпимость, страх потерять свою святость идет с древних времен. Сколько раз Христос огорчался, возмущался, скорбел, видя проявление человеческого законничества. Правило на правило…
Помню, как оопровождаемая тумаками, проклятьями и с оторванным воротником я позорно бежала из православной церкви в Ивано-Франковске (Западная Украина). Моя дерзость состояла в том, что я вежливо и наивно спросила добрых старушек, усердно поправлявших свечи, не знают ли они, где в этом городе собираются баптисты. Они долго кричали мне вслед, что теперь придется особым образом чистить помещение церкви после моего осквернения.
Это был не первый раз, когда я была бита. Попадало – и весьма чувствительно, когда, обходя гроб с покойником, невольно поворачивалась спиной к алтарю. Старушки зорко следят за этим.
Другой раз полюбопытствовала, как выглядят изнутри знаменитые витражи в Львовском католическом соборе. Мимо проходил служитель с сосудом для пожертвований. Я, внутренне гордясь широтой своей души и щедростью, опустила крупную купюру и – неожиданно получила сильный удар по коленкам. Оказывается, при каждой встрече со служителем надо преклонить колени, хотя бы книксен сделать. Но это уже о другом – в чужой монастырь со своим уставом не лезть? Уважать чужие обычаи? Да и вообще не любопытствовать попусту?
Вы скажете: ревностные католики. Конфессия тут ни при чем. В испанской Барселоне после торжественной мессы в главном соборе все неспешно выходят на большую площадь. На ступенях храма играет небольшой оркестр. И все желающие становятся в громадный круг, положив руки на плечи друг другу и начинают ритмично прославлять Бога. Такое неофициальное христианское братание. Встала и я, пела псалом: «Народы, люди, племена, все, как одна семья…» Думаю, Господь с ангелами радовались вместе с нами.
Оторванного воротника, конечно, жалко. Но ведь мы все такие. Когда спорим, какой ширины должна быть головная повязка у хористок. Или о «своем» месте, на котором сидим в церкви уже сорок лет. Когда огорчаемся, что наши записки на кафедру не прочитали вслух. Или когда пресвитер при заключительной молитве не поднял руку с записками вверх.
Все это, конечно, внешнее, мелочь, но в кого мы превращаем Всемогущего и Вездесущего Бога, милосердного и любящего Спасителя? Язычество (очеловечивание Бога) въедливо и неистребимо.
Когда мой муж лежал в тяжелом инсульте, меня изнуряли многочисленные звонки его доброжелателей и учеников. Спрашивали одно: был ли мой муж крещен в младенчестве? В том смысле, можно ли заказывать молитвы в храме «во здравие» или нет.
Как могла, мягко и терпеливо повторяла, что Господь слышит все наши немощные молитвы, вздох души, что ограничений в ходатайстве нет никаких. Про себя думала: зачем люди волнуются, кто проверит фамилию в записке – крещенный или некрещеный?
Потом мне популярно объяснили. Оказывается, когда церковный служитель разворачивает записку, то, если человек крещенный, – от бумажки исходит благодать. Если нет – бумажка как бы пустая. Такой вот фокус. Смешно да не очень.
В жизни действительно много таинственного и необъяснимого, каждый знает это на своем опыте. Реальность чудес, реальность невидимого мира, близость Господа и многое другое. Совсем необязательно спорить, есть ли жизнь на Марсе и летающие тарелки, что видит человек, какие коридоры в состоянии клинической смерти. Да разве может вместить наш разум безначального Бога, тайну Троицы, воскресение из мертвых, Божьи обители?
На церковной дорожке обгоняю пожилую сестру, приветствую. Она испуганно восклицает: «Ах, я вчера чуть не умерла!» Понимаю, что надо остановиться, всплескивать руками и произносить сочувственное. А хочется сказать – скорей бы на небо! Освободиться от этого тела и многого другого, что тяготит душу! Увидеть Христа во славе!
Если пытаешься так сказать, обвинят в фанатизме. Или в лицемерии?
Одна наша незамужняя сестра очень боялась остаться одна и вымаливала у Господа долгожительство своей мамы. Господь дал. Но потом смерть все не приходила, агония все длилась и не кончалась, измучились и мать, и дочь. Просим и не знаем, что просим.
Кто же мы – верующие на самом деле или по привычке?