Не знаю как у вас, а у меня любимая часть Псалтири – «Песнь восхождения». Пятнадцать псалмов (119 - 133) крепкой веры и большой надежды как бы связывают воедино двадцатидвукратную глубинную медитацию над Божьим словом в Псалме 118 и победное ликование Великой Аллилуйи, завершающей библейское собрание гимнов. Говорят, эти псалмы распевали левиты, поднимаясь по ступеням, ведущим во внутренние дворы иерусалимского Храма – по псалму на каждую ступень. Их же пели и паломники во время ежегодного праздничного шествия в Иерусалим. Ведь откуда бы они ни шли – поднимались ли из долины Иордана, спускались ли из нагорных областей, путь в Иерусалим всегда был для них восхождением, дорогой к Богу.
Как хотелось бы, чтобы Песнь восхождения, песнь предвкушения этой встречи, была лейтмотивом всей нашей жизни! Но чаще в устах звучит совсем иная песнь: «Ну, когда же, Господи? Долго ли еще?»
От избытка сердца не только говорят уста, но и отключаются мозги. Ведь умом-то мы понимаем, что применять к Богу понятия «когда» или «долго» так же бессмысленно, как называть круг квадратным или холод горячим. Мы – заложники времени, последовательности мгновений более эфемерной, чем линия условных точек на тетрадной странице. Ибо всякий знает, что прошлого уже нет, а будущего – еще. Есть только миг между прошлым и будущим… Но и он столь скоротечен, что уходит в небытие быстрее, чем мы его осознаем.
Творец же – вне времени. Для Него и прошлое, и настоящее – и вся эта линия, и вся страница, и все пространство, в котором наша воображаемая страница находится – одно неизменное «всегда», в котором лишь мы носимся со своими нетерпеливыми «когда же?» и «не пора ли?».
Однако любящий Отец и не ждет от малых детей полноты понимания. Ему нужна полнота доверия – чтобы все свои тревоги и сомнения мы отдавали только Ему. А уподобляясь нетерпеливому ребенку, снова и снова переспрашивающему «ну долго еще?», мы оказываемся в неплохой компании. Снова и снова с уст псалмопевца срывается бессмысленное с точки зрения холодной логики «Доколе, Господи?». Прямо хоть выделяй такие псалмы в отдельный жанр – «Песнь нетерпения», апофеозом которого станет Двенадцатый псалом с его четырехкратным «доколе?»:
«Доколе, Господи, будешь забывать меня вконец?
Доколе будешь скрывать лице Твое от меня?
Доколе мне слагать советы в душе моей,
Скорбь в сердце моем день и ночь?
Доколе врагу моему возноситься надо мною?».
В книге Клайва Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф» Люси спрашивает об Аслане: «А он не страшный?», и бобер смеется в ответ: «Ну, как только можно такое спросить? Конечно страшный! Он же – лев! Но он добрый». В конце девочка опять задает наивный вопрос: «А он вернется?». Конечно же, вернется, – звучит ответ, – но когда, – не знает никто. С ним можно дружить, его можно любить, но его нельзя приручить. Он – Бог и Царь. Он действует, где хочет, когда хочет и как хочет.
Тем не менее, у ребенка не бывает неправильных вопросов к отцу. Вопросы могут быть наивны или забавны, но то, что ребенок обо всем спрашивает именно отца, – уже само по себе правильно. Любящий отец никогда не сердится на неуместность вопроса. Он огорчается, когда мы поступаем, не дожидаясь ответа или без спросу вовсе.
Ожидание ответа от Бога должно быть нашим постоянным состоянием. Не потому, что Он постоянно медлит, а потому, что мы должны быть готовыми к Его ответу в любой момент. Зачастую именно в молчании открывается Его подлинное величие, ведь именно молчанием Он учит, кто из нас – Бог и чья воля да будет. И потому первый вопрос, который следует задавать, ожидая Божьего ответа, – соответствует ли то, чего я хочу, Божьей воле? Насколько чисто, честно и бескорыстно мое желание? Движет ли мною любовь или же «не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4:3).
Далее, важно знать – позволяем ли мы при этом Богу вмешиваться или хотим сами все контролировать? Христос не намерен осуществлять «рейдерский захват» нашей жизни. Он терпеливо ждет, чтобы мы сами впустили Его (Отк. 3:20). Он – Бог-ревнитель и не станет делить Своего места с нашим эго.
Наконец, следует помнить, что есть вещи, которых нам просто не дано знать. Ведь сказано же: «бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий» (Мф. 25:13). Разве это неведение означает, что можно расслабиться и особо не переживать? Наоборот! Любой день и час может стать временем Его прихода. «Ей, гряди, Господи Иисусе!» (Отк. 22:20).
Апостол предупреждает, что «явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям и говорящие: где обетование пришествия Его?», и тут же поясняет: «Не медлит Господь исполнением обетования, как некоторые почитают то медлением; но долготерпит нас, не желая, чтобы кто погиб, но чтобы все пришли к покаянию» (2 Пет. 3:3-9). Вот так. В минуту сомнений мы думаем, что Бог медлит, потому что мы Ему безразличны. Он же медлит именно потому, что мы Ему небезразличны!
Всякий раз, когда кажется, что Бог молчит, причина не в том, что Он не слышит, а в том, что мы ограничены временем и не видим ничего, кроме нынешнего момента. Бог же долготерпит нас, ведь долготерпение – обратная сторона любви. Какие бы хлопоты, какую бы боль не доставляли нам близкие, мы долготерпим их, потому что любовь – основа нашего отношения к ним. И всякий раз, когда сатана вселяет в нас сомнения, надо вспоминать о том, что долготереливый Бог уже сделал в нашей жизни. Мы верим не потому, что легковерны и нам просто хочется верить во что-либо, а потому что знаем, в Кого уверовали (2 Тим. 1:12). Мы уже испытали Его долготерпение, Его верность.
Был бы Авраам готов принести Богу в жертву своего первенца, родись тот обычным чередом, как у всех? Предоставил бы фараон Египет в качестве инкубатора для формирования народа Божьего, явись к нему со своим странным бизнес-планом чужеземный раб из дома Потифарова; сказал бы он «вот, я поставляю тебя над всею землею Египетскою» (Быт. 41:41)? Пошел бы Израиль в пустыню за террористом-одиночкой, расправляющимся с излишне требовательными хозяевами? Разбила бы Мария флакон своего благовонного приданого над головой Иисуса, окажись Он на месте, когда Лазарь еще был жив?
Марфа и Мария считали, что Иисус не успел. Моисей – что Бог в нем ошибся. Авраам – что Богу нужно подсобить с исполнением обетования. Тягостное ожидание всегда порождает сомнения. Так что главное не в том, как долго мы ждем, а в том – чего ждем. Сравните ребенка, томящегося в очереди к стоматологу и в очереди на машинки в детском парке. Есть разница? Чем радостнее ожидаемое, тем волнительней ожидание. Мы же ждем возвращения нашего Небесного Жениха! Ждем с восторгом предвкушения. Потому «надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут — и не устанут, пойдут — и не утомятся» (Ис. 40:31).
Бог не медлит. Он всегда – вовремя. Как долго ни ждал Израиль Мессию – Христос явился вовремя, «когда пришла полнота времени» (Гал. 4:4). И вновь Он придет в самое время, не замедлит. Уж будьте уверены!