Загадочный апостол

Среди учеников Иисуса был человек, которого звали Симон Зилот. Евангелист Лука пишет: «Когда же настал день, призвал учеников Своих и избрал из них двенадцать, которых и наименовал Апостолами: Симона, которого и назвал Петром, и Андрея, брата его, Иакова и Иоанна, Филиппа и Варфоломея, Матфея и Фому, Иакова Алфеева и Симона, прозываемого Зилотом» (6:13-15).

Тот же Лука упоминает Симона Зилота еще раз в книге Деяния Апостолов. Ее первая глава начинается рассказом о том, как апостолы выслушали от воскресшего Иисуса Христа заключительные наставления и повеление оставаться в Иерусалиме. Затем они увидели на горе Елеонской вознесение Господа.

«Тогда они возвратились в Иерусалим с горы, называемой Елеон, которая находится близ Иерусалима, в расстоянии субботнего пути. И, придя, взошли в горницу, где и пребывали, Петр и Иаков, Иоанн и Андрей, Филипп и Фома, Варфоломей и Матфей, Иаков Алфеев и Симон Зилот, и Иуда, брат Иакова» (Деян. 1:12-13).

Упоминаемый апостол Симон Зилот – фигура загадочная. И не только потому, что сведения о нем крайне скудны, но прежде всего из-за прозвища Зилот. Оно плохо стыкуется с миросозерцанием ученика и последователя Иисуса Христа.

В древней Иудее политические радикалы, каковыми являлись зилоты (зелоты), и аполитичные христиане-апостолы столь существенно различались между собой, что вообразить соединение зилотского и апостольского начал в одной личности крайне затруднительно. Однако в апостоле Симоне, прозванном Зилотом, это соединение каким-то удивительным образом существовало, породив загадку, требующую разъяснений.

Один из возможных путей продвижения к искомой разгадке может пролегать через попытку реконструкции, хотя бы в самых общих чертах, того социально-исторического контекста, в котором могли появляться люди с такими прозвищами, как Симон Зилот.

 

 

Две национальные идеи - «собирание земель»  и «сбережение народа»

Иудея времен Иисуса, покоренная императорским Римом, была оккупированной территорией и ареной столкновений не только двух государств, но и двух национальных идей.

С одной стороны существовала римская имперская идея «собирания земель», несшая в себе мощный заряд напористой трансгрессивности с присущей ей стратегией переступания чужих границ. Ее брутальный политический посыл проявлялся с особой жесткостью там, где «собиранию» подлежали не безлюдные пространства, не гигантские бесхозные пустоши, а земли, где проживали народы с вековыми укладами жизни, древними культурами и старинными традициями. Когда имперский силовой вектор наталкивался на стремление этих народов жить так, как те считали нужным, то это приводило к масштабным столкновениям враждующих политических воль, к затяжным и часто кровопролитным противоборствам.

Имперской идее «собирания земель» противостояла древнееврейская  идея «сбережения народа». Она имела локальный, сугубо национальный характер. Ее сторонники были озабочены, прежде всего, свободой и благом собственного народа, сохранением его национальной и религиозной идентичности в условиях имперской полиэтничности и экспансии чужеродного язычества. Чтобы защищать себя от  диктатуры враждебных внешних сил, необходимы были и духовные силы, и политическая воля, и моральная отвага.

Среди иудеев, готовых к такой защите, выделялся авангард наиболее активных радикалов, обладавших обостренным религиозным и национальным самосознанием. Они энергично выступали против вассальной зависимости своего государства от Рима, против имперского засилья и были готовы использовать весь арсенал доступных им средств, вплоть до открытых выступлений с применением оружия. Их называли зилотами (от греч. ζηλωτ?ς - ревнитель, приверженец).

Имперская практика ущемления религиозных и национальных чувств иудеев делала зилотов непримиримыми врагами как римских властей, так и их ставленников, иродиан – региональных правителей и госчиновников.

 

 

Древнеиудейский «правый сектор»

Движение зилотов как радикальная вооруженная оппозиция имперскому режиму оккупации возникло в эпоху Маккавеев, в I в. до Р. Х. Постоянное присутствие на израильской земле иностранных войск, тяжелое бремя имперских налогов делали зилотов готовыми к самым резким формам протеста, в том числе к перманентной партизанской войне. Это была настоящая «партия войны», партия национально-освободительной борьбы с оккупантами.

Алан Сторки, автор книги «Иисус и политика», пишет: «Небольшое, но хорошо организованное меньшинство видело в римлянах язычников, чье присутствие на земле Израиля было нестерпимым оскорблением для Бога. Они готовы были сражаться и, если потребуется, умереть за свержение римского господства… Часть группы составляли террористы или разбойники, подстерегавшие иродиан и римлян в пустынных местах и нападавшие на них при первой же возможности.  Разумеется, для одних они были преступниками, а для других героями»¹. 

Тот же А. Сторки замечает, что слово «разбойники», которым недруги клеймили зилотов, следует считать незаслуженным оскорблением. «Это были борцы за свободу, а не грабители и убийцы. Их готовность умереть… явилась свидетельством глубокого патриотизма. Зелоты славились своей способностью переносить боль и страдания ради правого дела. Они твердо верили в Бога как единственного Властелина Израиля и в то, что иудеи не должны подчиняться Риму… Восстание против римлян стало для них нравственным обязательством»².

Оккупанты жестоко расправлялись с зилотами. Так, в 4 г. до Р.Х. фарисей Саддок и законоучитель Иуда подняли зилотский мятеж. Им удалось захватить царский оружейный арсенал и осуществить ряд успешных боевых операций. Однако власти подавили восстание. Значительная часть его участников были перебиты,  оставшиеся в живых оказались в плену. Две тысячи зилотов были распяты вдоль дорог, а остальных продали в рабство.

 

 

Иосиф Флавий о  зилотах

Древнееврейский историк Иосиф Флавий (37 – 100 гг.), которого можно считать современником Иисуса Христа и апостолов, оставил несколько фундаментальных трудов, в том числе сочинение под названием «Иудейская война». В нем он уделил зилотам довольно большое внимание.

В молодости Иосиф Флавий поддерживал национально-освободительное движение иудеев и одно время даже возглавлял борьбу галилейских зилотов против Рима. Однако позднее, потерпев во время одного из восстаний поражение и попав в плен, он перешел на сторону римлян. Имея опыт войны в обоих враждующих лагерях, он был прекрасно осведомлен в вопросах политического противостояния этих двух сил.

В «Иудейской войне» он, успев уже освоиться в роли предателя-перебежчика,  беспощадно критикует зилотов, клеймит их как дурных людей, мошенников, разбойников, грабителей, убийц. Он рассказывает немало историй о том, как отряды зилотов, рассеянные по Иудее, вели партизанскую войну против оккупационных войск, как они, нанося чувствительные удары противнику, часто терпели поражения. Римляне жестоко преследовали их и беспощадно уничтожали. Особенно красноречива история падения легендарной крепости Масада, подробно описанная Иосифом Флавием.

Десятый римский легион, осадивший и, в конце концов, взявший это уникальное укрепление, казавшееся всем неприступным, обнаружил там лишь трупы защитников. Не желая стать рабами римлян, терпеть позор и унижения, тысяча иудеев, находившихся внутри крепости, предпочли убить себя. Вначале мужчины перебили своих жен и детей. Затем десять выбранных по жребию воинов зарубили всех остальных. И наконец, один из десяти зилотов, опять же избранный по жребию, убил девять своих соратников, чтобы в конце убить и себя.

 

 

Почему Симон Зилот перестал быть зилотом?

В Иудее существовали три  крупных сообщества зилотов – галилейские (самые радикальные), иерусалимские и заиорданские.  Иисус был знаком с зилотским движением не понаслышке. Галилея, где Он провел почти три десятилетия земной жизни, изобиловала зилотами. Родом из Галилеи был Симон Зилот.

Существуют мнения (O.Cullman), будто апостолы Петр, Андрей и Иуда также были связаны с зилотами. К последним относился и Варавва, чья судьба вплелась в историю последних дней земной жизни Иисуса. Евангелист Марк сообщает: «Тогда был в узах некто, по имени Варавва, со своими сообщниками, которые во время мятежа сделали убийство» (15:7).

На этом фоне еще отчетливее проступают контуры проблемы отношения Симона Зилота к Учителю и Его учению. Если предположить, что Симон в своей прежней жизни, до встречи с Иисусом, был настоящим зилотом (а не унаследовал это прозвище в результате стечения каких-то внешних обстоятельств), то это означает, что с ним произошло нечто очень серьезное и важное.

Истории известны случаи, когда убежденные политические радикалы становились смиренными христианами. Однако мы достоверно не знаем и можем лишь догадываться, о чем думал и что переживал Симон Зилот, когда его взгляды начали меняться. Одно лишь ясно: в его жизни объявилась  некая неодолимая сила, заставившая отказаться от прежних, зилотских воззрений. И это была не военная сила оккупационного режима, сломавшая Иосифа Флавия, превратившая его из зилота в перебежчика,  предателя своего народа.

Из возможных гипотез, разъясняющих загадку личности Симона Зилота, наиболее правдоподобным выглядит предположение о пережитой им метанойи. С ним, скорее всего, произошло то, что всегда происходило и продолжает происходить с великим множеством людей, переступивших духовный порог, отделявший их от христианства. Очевидно, сверхъестественная сила личности Иисуса Христа, непосредственное воздействие Божьего Слова перевернули все внутри Симона, заставили его по-новому взглянуть на происходящее вокруг, на самого себя, на собственную жизнь.

Этого бы не произошло, если б Симон был во времена своего предполагаемого зилотства бездумным боевиком-головорезом или расчетливым политическим мошенником, собиравшимся сколько угодно долго ловить рыбу в мутной воде смутного времени. Однако, надо отдать ему должное, он имел уши, услышавшие зов Благой Вести, которая дезактивировала зилотскую идею, рассеяла ее сумрачное обаяние, лишила ее прежней привлекательности.

Это, однако, не означало, что в результате вчерашний зилот перестал любить свой народ и болеть душой за его «сбережение», свободу и спасение. Не уменьшилась и его духовная активность. С ним произошло то, что на современном языке определяют как «переформатирование», «перезагрузку» мировосприятия, а на древнегреческом языке издавна зовется метанойей.

 

 

«Перезагрузка» мышления

У каждой души есть разные возрасты, фазы, периоды взросления. Для Симона зилотский вариант национальной идеи оказался не потолком его духовных возможностей, а всего лишь ступенью лестницы, ведущей в заоблачную высь. И двинувшись по ней, Симон понял, что дух ожесточения, ненависти и насилия имеет свои пределы, что человек не должен находиться в его власти бесконечно долго.

Народ не может состоять из одних зилотов. В истории каждой нации бывают периоды, когда самоотверженные пассионарии необходимы ей как воздух. Но, как бы то ни было, таким временам свойственно рано или поздно уступать место новым эпохам. И тогда возникают запросы на новых героев, на иные умонастроения, на долгосрочные идеи, уже не ожесточающие людей, не будоражащие страсти и не угашающие дух, а направляющие его в манящую беспредельность Божьего Промысла.

Носить всю жизнь в себе идею ненависти к кому бы то ни было мучительно тяжело. В ней, этой идее, слишком силен разрушительный потенциал: она ожесточает душу, иссушает ум, испепеляет все добрые чувства. Существовать годами в таком состоянии, с такой идеей в уме и сердце без ущерба для своей внутренней жизни невозможно.

А вот жить, неся в сердце идею, именуемую Благой вестью, можно сколько угодно долго. Первая из этих двух идей деструктивна и ограничена, а вторая созидательна,  беспредельна, неисчерпаема.

Есть основания предполагать, что благодаря действию Благой вести внутреннее «я» Симона Зилота преодолело привычные границы прежнего миросозерцания. Произошел внутренний перелом, оборвался прежний путь, закрылась одна глава книги его личной духовной жизни и открылась новая. А с нею открылись такие духовные горизонты, о которых Симон прежде и не подозревал. И они оказались столь заманчивы, что оставаться на прежних позициях было уже невозможно. Симон как бы перерос самого себя. Произошел его подъем на более высокую ступень духовной зрелости.

Благодаря общению с Иисусом и действию Благой вести Симон Зилот понял, что в спасении нуждаются не только иудеи, но и язычники, не только  мирные жители, но и военные, не только радикалы-зилоты, но и римские оккупанты.

Ему открылся мост в будущее, убеждавший в том, что язычники-римляне, пребывающие на том берегу, - это не столько враги, сколько блуждающие во тьме слепцы,  нуждающиеся не менее покоренных ими народов в прозрении, свете, свободе и спасении. И то, что вскоре по этому мосту к римлянам устремился молодой духовный собрат Симона Зилота, вчерашний фарисей Савл, свидетельствует о многом. Миссия апостола Павла подтвердила, что увиденный Симоном мост существовал не в его воображении, а реально.

Став христианским первопроходцем, Симон не утратил ни силы духа, ни энергии, ни отваги истинного зилота.  Боевой дух был необходим ему, поскольку впереди его тоже ожидала война. Но это была уже другая война, духовная. И ставки в этой войне были неизмеримо выше прежних, сугубо зилотских