«Смирение – это неуязвимость» (Мария фон Эбнер-Эшенбах)

Как-то раз во второй половине IX века до Рождества Христова, недалеко от древнего Иерусалима и вскоре после политического переворота в Израиле, произошло сражение. Битва была отнюдь не кровопролитной, поскольку в поединке сошлись не полки отважных воинов, а злословие выступило супротив смирения.

Олицетворением злословия тогда оказался некий Семей, вениамитянин, сын Геры из Бахурима. Честь смирения в тот день решил отстоять не самый кроткий человек – сам царь Давид, сын Иессея из Вифлеема, легендарный победитель Голиафа. История эта записана в 16-й главе 2-й Книги Царств.

Итак, Давид со своими преданными людьми бежал от восставшего Авессалома. Бежал не спеша, поскольку был уже немолод, бежал и никого не трогал. Как вдруг на Давида и его свиту с горы стали лететь камни, сопровождаемые порочащими честь и достоинство выражениями.

Семей как-то сразу перешел на личности и содержание его криков сводилось к тому, что Давид, мол, убийца, кровопийца и развратник, одним словом – воплощение зла. И посылал Семей Давида хоть и по-древнееврейски, но все одно – куда подальше.

С одной стороны, можно сказать, что столь открыто поддержав восставшего Авессалома, сын Геры политкорректно и разумно выбрал сторону победителя. К тому же он поступил патриотично, потому что ненавистный ему Давид со своими молодчиками топтали землю вениамитян. Кроме того, Семей приходился родней бесславно погибшему Саулу и приписывал Давиду гибель своих родственников.

С другой стороны, так долго и упорно испытывать терпение и задирать серьезных, вооруженных людей, мягко говоря, несколько близоруко. Как говорится, кто скажет ближнему «рака», тот сам рака. В оскорблениях нет ни критики, ни конструктива, есть лишь слепое и остервенелое злословие да полная уверенность в своей правоте.

С царем шел верный и мстительный племянник – Авесса, сын Саруин. Уничижительнейшим образом обласкав Семея мертвым псом, Авесса тут же предложил снести ему голову. Что-что, а отделять головы от туловищ он умел и, пожалуй, даже любил. И делал бы это чаще, если бы позволял господин.

Именно храбрец Авесса в свое время сопровождал Давида в стан Саула, где и предложил пригвоздить спящего царя к земле одним ударом копья. А копьем орудовать он умел. Три сотни душ познакомились с этим копьем, и все эти знакомства были с летальным исходом. Он также помогал своему брату Иоаву в убийстве Авенира, военачальника Саула, в отместку за смерть их третьего брата Азаила. К слову, немногим позднее копье Авессы спасет Давида от филистимского исполина Иесвия.

Но сейчас Давид вновь отказывается от предложенной услуги. Пес-то он, конечно, пес, и именно мертвый. Эти крики слишком уж напоминают шакалий вопль: «Акела промахнулся!» Однако царь понимает, что ему сейчас легко чужими руками устранить ничтожного и неуравновешенного глупца, но проблема останется.

Уж если родной сын, красавец и любимец Авессалом, пытается лишить Давида жизни, то что взять с этого вениамитянина? Семей – часть справедливого Божьего наказания, которое нужно в смирении принять и достойно выдержать. Он грешит, когда поносит помазанника Царя царей, и он заслуживает наказания. Но в то же время здесь и сейчас, сам того не понимая, выступает бездумным орудием в Божьих руках, составляя часть Его плана.

Давид понимал больше всех остальных, глубоко осознавая цену духовной измены. В тот день он в смирении и уповании на милость Господа отстранился от привычной людям мстительности: «Что у вас со мной общего, сыновья Саруи? … Оставьте его; пусть проклинает, потому что так сказал ему Господь… Может быть, Господь увидит мое горе и воздаст мне добром за проклятия, которые я слышу сегодня».

Затем Давид и его люди снова пошли своей дорогой. И в этом позорном шествии, возможно, был самый величественный момент его жизни. А Семей усердно пылил за ними и на них со склона горы, швыряя камни и сдабривая их проклятиями. Сверху вниз бросать камни не трудно. Бывалые вояки в тот день утомились не столько от перехода, как от долгого эмоционального напряжения. В тот день родилась идея пословицы: «Собака лает, а караван идет». Причем собака оказалась моськой.

И что дальше? Когда Давид вернул себе престол, он помиловал его и поклялся не лишать жизни. Тем не менее, хотя он старался быть не злопамятным, но память у него все равно была хорошая, а чувство справедливости, как и полагается царю, обостренное. Поэтому Соломону он завещал Семея порешить, ибо негоже таким персонажам летящей походкой в Золотой век Израиля входить. Желание отца сыном было исполнено без суетливости, но в точности и в присущей ему утонченной манере. И награда, а точнее возмездие через годы нашло героя, который однажды так сильно напылил и привлек к своей персоне избыточное внимание.

В век Интернета, когда многие забыли, что совсем недавно за свои слова можно было получить по морде, история Давида и Семея весьма актуальна и поучительна. И если кто-то умудрился уйти от ответственности в земной жизни, прямиком попадает на справедливый Божий суд, где «ваши собственные слова послужат вам оправданием или осуждением» (Мф. 12:37).

Кстати, последний урок от Семея заключен в его имени, которое оставлено в назидание последующим поколениям. В переводе оно означает «Яхве услышал его». Бог слышит каждое слово и каждый вздох. Он знает скрытые мотивы.

Итак, в схватке между злословием и смирением победа всегда за вторым. И это тот самый случай, когда не стыдно выбрать сторону победителя.