Начну с вопроса к читателям. Кому принадлежит власть в церкви? Возможно, мне ответят: Богу. Тогда я задам следующий вопрос: почему же в таком случае в церкви так много проблем, несправедливости, а то и явного зла? Мне ответят: из-за человеческого несовершенства, незнания, греха. Согласен, тогда я предложу читателю вместе поразмышлять над следующими вопросами:
Кому из верующих и в каком объеме делегирована Богом власть в церкви?
Какова сфера полномочий этой власти?
В чем состоит ее сущность и принципы?
Этой теме было посвящено опубликованное в № 4 газеты "Мирт" свидетельство "Не бойтесь правды!". Напомню, что речь в нем шла о человеке, который получил пророческое откровение для церкви и поделился с нею этим откровением. Далее описывались мытарства этого человека после того, как пастор церкви объявил его одержимым дъяволом и изолировал от церкви.
"Мирт" также опубликовал комментарий Антона Абрамова к этому свидетельству. После прочтения комментария у меня возникло желание задать читателям, а также и Антону еще один вопрос в рамках обсуждаемой темы:
— Вправе ли один-единственный человек в церкви, кем бы он ни был, даже пастором, единолично решать вопросы, касающиеся всей общины, всех ее членов?
Антон как-то ушел от этого вопроса, и из его слов видно, что он понял дело так, будто речь шла об обличении одного лишь пастора. Мне показалось странным такое восприятие, ибо в свидетельстве совершенно конкретно говорилось о том, что слово предназначалось всей общине, а не только пастору. Однако по размышлении мне показалось неслучайным такое смещение угла зрения, учитывая, что Антон сам является пастором. И, возможно, он отнесся к этой ситуации как человек, привыкший быть в центре внимания общины, на острие всех ее проблем. Иными словами, как человек, привыкший самостоятельно нести бремя ответственности и решать все за других.
Вне всякого сомнения, призванный Богом пастор церкви обладает определенной мерой духовной власти, но какова эта мера, есть ли у нее ограничения? Или же она является абсолютной? Не подвергается ли порой пастор, стоящий на подобных позициях, серьезному искушению властью? Опасность этого искушения кроется в возможности подмены власти духовной властью административной, силовой, командной.
Чтобы определить сферу полномочий власти пастора, нужно, на мой взгляд, задать еще один вопрос:
— Имеет ли право член церкви, подчеркну, рядовой член, "простая овца", как говорит Антон, на собственное мнение, на голос своей совести, на личное боговедение и на право голоса в церкви? Либо же он должен во всем слушаться пастора? Что делать "овце" в случае, если голос ее совести не совпадает с голосом совести ее пастора? Кому отдать предпочтение в этом случае?
Может быть, кому-то и покажутся странными и надуманными эти вопросы, но только не автору данной статьи. Думаю, что по этой линии происходит сейчас борьба колоссального напряжения за спасение душ, за освобождение в людях Божьего потенциала, образа и подобия Божьего.
Дополню свое свидетельство "Не бойтесь правды!" новыми, ранее не описанными деталями, подтверждающими актуальность этих слов. На протяжении моих мытарств меня не раз донимали мысли: а может, действительно мой пастор и "старшие" братья правы, и во мне говорит нечистый дух? Может быть, мне лучше смириться, покаяться и отказаться от того, что я вижу, слышу, чувствую и понимаю? И тогда, как мне обещают, все опять станет на свои места: мне будет легко и весело, я опять стану беззаботным ребенком, полностью доверяющим и послушным своему духовному отцу-пастору. Может, действительно нужно переложить всю ответственность за свое спасение на его плечи? Ведь пастор поставлен Богом, а я — кто? Ведь все кругом твердят, что пастор — помазанник Божий, Его пророк, а ты — новообращенное дитя, не умеющее отличить правую руку от левой, добро от зла? Когда так думает окружающее тебя большинство, а ты — один в своем протесте, становится уже не до шуток. Вспоминаются стихи Бориса Пастернака:
Я — один. Все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти!
Помню, я даже завидовал тем, кто в своем доверии церковным лидерам выглядели блаженными; казалось, что им и в голову никогда не могла забрести кощунственная мысль: а вдруг пастор ошибается. Думаю, что главной причиной моего ухода из этой поместной церкви было давление большинства. Мне не хватило сил противостоять ему. Я чувствовал: еще чуть-чуть — и я сломаюсь, покорюсь, подчинюсь. Это было подобно тяжелой плите, которая неуклонно опускалась на братскую могилу моих мыслей и чувств. А я там — в яме, живой. И казалось, что если не выскочу, плита задавит...
Примерно в это время я увидел сон. В нем я узнал себя, находящегося в огромной общепитовской столовой. В ней была огромная очередь, я же настолько чувствовал себя голодным, что знал — очередь не выстою. Тогда я со своей тарелкой полез без очереди. Толстая повариха, даже не глядя на меня, одним движением руки кинула в мою тарелку ложку каши. Я мигом слизал ее с тарелки, однако чувство голода не прошло, а только усилилось. Я вновь полез, однако в очереди поднялся шум, и меня оттеснили. Тогда я с грустью побрел к выходу и возле самых дверей увидел никем не занятый столик, на котором стояла полная тарелка сметаны. На этом сон закончился.
Что ж, порой новообращенному, да и не только ему одному, свойственно думать, что только в его церкви — Истина, а больше нигде и нет. И что только одна на свете толстая повариха владеет кулинарными секретами и обладает монопольным правом выдавать еду. Поэтому, посещая различные церкви, я, вероятно, не случайно обратил внимание на большое количество проповедей, посвященных теме послушания. И хотя речь в них преимущественно шла о послушании Богу, но я к тому времени был уже хорошо осведомлен в контексте и понимал, что под послушанием Богу имеется в виду, как правило, послушание церковным лидерам. Там я увидел, что вопрос разделений, бунтов и непослушания чрезвычайно актуален в церквях различных конфессий. Что-то не в порядке со свободой в наших церквях, подумал я тогда, видимо, ею постоянно пользуются неправильно, если приходится так часто призывать к послушанию. Все это очень напоминало процесс натягивания смирительной рубашки на непослушных, из-за чего, скорее всего, образ психбольницы постоянно приходит на ум пасторам, имеющим дело с "самодеятельными" пророками.
Самостоятельным стать непросто. Сколько надо при этом набить синяков и шишек?! Если же человек хочет быть самостоятельным духовно и зависеть только от Бога, кто знает, сколько разочарований встретится на его пути, сколько придется пережить, какую пустыню одиночества и непонимания пройти? При этом ты не всегда будешь слышать Бога и понимать Его промысел, не всегда будешь знать, где находишься ты сам и что с тобой происходит. Трудно будет смиряться с потерями, переживать страдания. С Богом недостаточно встретиться один раз, недостаточно даже встречаться с Ним время от времени. Бог должен родиться в тебе так же, как ты однажды родился в Боге, пережив рождение свыше. Истину ты должен выносить, как мать вынашивает ребенка в чреве, и с болями, и в радости родить ее. Тогда она станет твоей натурой, твоим собственным принесенным плодом. Человек, который живет чужим умом, чужими откровениями, под чужим покровом и защитой, никогда этого не достигнет. Потому что за Истину нужно платить цену пройденного пути. Недаром Иисус сказал: Я есть путь. Сначала Он проходит с тобой путь, потом этот путь осознается тобой как Истина, которая затем расцветает полнотой Жизни.
Служители церкви призваны помочь человеку в этом пути обретения Бога. Помочь, но не более! Не пройти за него этот путь и тем более не свернуть его с этого пути. Служитель обязан не заслонить собой Иисуса. В противном случае служители церкви просто строят свой собственный виноградник (Мф. 21:33-44). Для того чтобы в церкви были правильные взаимоотношения, Иисус объяснил кардинальное различие принципов Царства Божьего от принципов мира сего, действия власти в Божьем Царстве от действия власти кесаря: "...цари господствуют над народами... а вы не так: но, кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий" (Лк. 22:25-26).
Из этих слов, как, впрочем, и из других библейских отрывков, совершенно очевидно, что духовная власть отличается от мирской власти своим ненасильственным характером, отсутствием диктата и принуждения. Конечно, Бог — это наш Господин, наш Царь, и Он хочет нашего послушания. Порой Он требует его и даже сурово обличает. Но Ему нужно наше послушание вовсе не любой ценой. Да и не всякое послушание Ему угодно. Иуда Искариот, к примеру, слушался Христа, а потом предал Его из-за денег. Что это, как не послушание из корысти. Угодно ли оно Богу? Вряд ли, ибо написано: доброхотно дающего любит Бог. Бог ищет в нас послушания, идущего от нашей любви, доброй воли, от нашего сознательно сделанного выбора, подчеркну, свободно сделанного выбора!
Конечно, Бог в силе всех нас заставить и принудить, но Он никогда этого не делает. Бог в свободе испытывает меня: служу я Ему из-за страха, корысти, принуждения или по любви, бескорыстно. Он ищет желанных с моей стороны жертв послушания, поэтому Бог никогда не будет вымогать их у меня. Бог хочет от нас этого Христова да в Гефсиманском саду: "Пусть не моя воля исполнится, но Твоя, Отче!" При том, что у Христа, как часто и у нас, есть свобода сделать иначе и не пойти на этот крест. В этом суть и природа духовной власти: когда Всемогущий Бог оставляет нам абсолютную свободу принять решение самостоятельно — исполнить Его волю или нет! Христос имел власть не дать Себя распять и призвать на Свою защиту легионы ангелов. Но Его любовь к Отцу была больше Его любви к самому Себе. Никаким принуждением такая любовь не воспитывается, но только свободой и любовью.
Пример этой свободы дал нам Моисей, когда в стане израильтян, путешествующих по пустыне, возник бунт Корея (Числ.16). Возможно, у Моисея и было искушение подавить бунт силой или хитростью, однако он поступил иначе, предав суд Господу. И Господь не замедлил покарать бунтарей, ложно претендующих на Истину, выявив правоту Моисея. Почему же пастыри наших церквей не прибегают к суду Господнему в таких случаях, а пытаются решить проблему административно-командным, силовым, а то и криминальным способом, чисто по-мирски? Особенно когда они "судятся" с "простыми овцами", часто даже новообращенными. Прежде чем ответить на этот вопрос, вернемся к предыдущему, полемически заострив его:
— Можно ли "простой овце" обличать самого пастора? Вправе ли она это делать?
Антон Абрамов говорит: "Опыт показывает, что эффективно обличать пасторов может либо равный по статусу служитель, либо человек, поставленный выше его: апостол, епископ или пророк". Что ж, может быть и так. Однако, согласитесь, что этот опыт наводит, скорее, на грустные размышления. Что же это за служители такие, до которых можно "достучаться" только с вышестоящих позиций? Что, до "простых овец" они уже не нисходят? И слушать их не будут? А если и сделают одолжение, выслушают, то никогда им не поверят? Так, что ли получается? Антон, возможно, сам того не желая, указал на существование очень серьезной проблемы в церкви — наличие касты неприкасаемых, клира, той категории людей, для которых мнение простых овец ничего не значит. Они, словно депутаты с их депутатской неприкосновенностью, могут нарушать закон, как им хочется, а привлечь к ответственности их нельзя! Они себя сами защитили, приняв такой закон. Но разве это библейский принцип?
Можете ли вы представить себе Христа, защищенного законом о неприкосновенности, принятым синедрионом? И к большому сожалению, подобное явление существует, как огромная гидра, пожирающая Тело Христово не только в традиционных церквях (православных и католических), но и в евангельском движении. Один западный проповедник сказал буквально следующее: "Я заметил, что на Украине в автомобилях типа "Мерседес" ездят только две категории людей: мафия и пасторы харизматических церквей". То есть речь идет о существовании новой элиты церковных руководителей, которые обогащаются за счет своих овец, являясь им фактически неподотчетными!
Как работает эта схема, я ознакомился достаточно хорошо, она основывается на принципе: "простые овцы" не имеют права критиковать своих руководителей. А колоссальную разницу в материальном уровне жизни пасторов и их овец первые легко и убедительно объясняют различными богоугодными причинами: необходимостью денег и прочих материальных благ для проповеди Евангелия или же недостатком веры своих бедных овец.
Теперь представьте себе ситуацию, о которой говорит Антон. Будут ли двое таких служителей обличать друг друга в том, в чем каждый из них повинен? Честно говоря, не думаю, что будут. А обличений от "простых овец" они не принимают, мол, не тот уровень. И прав Антон, говоря, что обличения от "простых овец" неэффективны, ибо такие пасторы закрыты от обличений "овец".
А для того чтобы получить доступ к их среде, стать равным им, нужно зачастую стать такими же, как они сами. Может быть, даже "Мерседес" себе купить или же стать, как предлагает Антон, "настоящим духовным гигантом, восстающим по воле Господа раз или два на одно поколение". Тогда они (пасторы), может быть, признают тебя за своего и соблаговолят выслушать. Таким образом, круг замкнулся, обеспечив столь знакомый всем нам принцип круговой поруки.
Но именно потому возникает необходимость обличений от "простых овец", что на пасторском уровне далеко не все в порядке. Из своей практики скажу, что когда я сомневался в том, могу ли я, молодой верующий, "простая овца" говорить что-то к церкви и обличать "старших", мне открылась одна интересная деталь в Библии: Иисус въезжал в Иерусалим на молодом необъезженном ослике. Это символично, ибо Бог часто использует для Своих целей тех, кого еще не успели "обтесать и объездить", приучить и усмирить, тех, кто не повязан круговой порукой. Впрочем, что там обличения "молодых осликов", когда Самого Иисуса не послушали. Взяли и распяли! Отсюда вытекает другой вопрос: почему обличения, как говорит Антон, неэффективны, то есть не достигают цели. Когда обличают "простые овцы", все понятно — им просто не хватило опыта, мудрости или любви. Но почему на фарисеев не подействовали (в смысле покаяния) обличения Иисуса, совершенного во всем? Думаю, что фарисеям Истина была просто не нужна. Их вовсе не Бог интересовал или Его воля, а нечто другое.
Это тот случай, когда человеку предлагают крест, а ему нужна, допустим, слава и популярность. Но, несмотря на это, обличения необходимы. Хотя бы для того, чтобы на Божьем Суде никто не мог сказать: мол, мы не знали, не ведали, не слышали... Нельзя полностью исключать и положительного результата: а вдруг исправятся! И тогда будет так, как и должно: пасторы будут послушны Богу и будут служить Ему не гнусной корысти ради, а из любви; овцы до времени своего взросления будут послушны своим пасторам, которые не господствовать пожелают над овцами, а служить им, знать их нужды и потребности, помогать им в их становлении, приводя их жизни в порядок. Такие пасторы, безусловно, есть. И то, что я не говорю о них в данном материале, не означает, что я их не знаю или не вижу. Они есть, и слава Богу за них! Однако как отличить их от тех "неприкасаемых", которым и посвящен по большей части мой материал?
На мой взгляд, "неприкасаемым" присущи два неизменных качества. Во-первых, они панически боятся правды. Ибо для них правда состоит в том, что собственное благополучное положение и подстрижка "их овец" интересуют их гораздо больше всего остального. Чтобы это не стало явным, они всячески затрудняют путь правды. С такими пасторами трудно поговорить, потому что они постоянно заняты неотложными делами. Они окружают себя всевозможными барьерами в виде заместителей или вводят всевозможные запреты, например, запрет на обличение пасторов своими овцами. Они придумали доктрину о том, что верующие вообще не имеют права критиковать, мол, не суди, да не судим будешь. Зато они "разрешили" в обязательном порядке приносить в церковь десятины. Если какая-то овца преодолела все эти барьеры и стремится к правде дальше, они нередко прибегают к подкупу, запугиванию и прочим "профилактическим" мерам. Если же овца прошла и этот этап, но не угомонилась, в ход идет клевета и обливание грязью с целью дискредитации зарвавшейся овцы.
Овцу выставляют либо: а) заблудшей, б) психически ненормальной, в) одержимой дьяволом, г) ищут на нее компромат. Комбинация этих вариантов или использование их в комплексе, как правило, достигает цели: как-никак сам пастор и лидеры утверждают это, не станут же лидеры лгать, думает церковный обыватель. И аудитория, увидев, что овца заблудилась под спудом своих грехов где-то в районе психбольницы, что она мучима самим дьяволом, облегченно вздыхает и говорит: слава Богу, тайное стало явным! А то мы уж собирались этой овце поверить!
Во-вторых, обязательной характеристикой неприкасаемых является то, что они не имеют к своим овцам ни любви, ни сострадания. Антон Абрамов хорошо описал психологию постового, присущую всем наемникам, работающим из-за денег. "Ну и что с того, что тебе больно, — говорит такой наемник, — мне же не больно! Сам виноват! Не будешь в следующий раз лезть куда не следует! А то только что покаялся, а уже пасторов вздумал обличать! Вот станешь пророком для всего поколения, тогда сможешь и своему пастору сказать что-то. А пока ты, братец, похож больше на заблудшего и психбольного! Мой пасторский долг — напомнить об этом тебе".
Брат или сестра! Что делать тебе, если тебе "достался" именно такой пастор, "неприкасаемый"? Если ты хочешь остаться в этой общине, пойми, что у тебя только два варианта: либо бороться (как — это другой вопрос), либо стать пассивным и безынициативным, проиграть, еще не начиная борьбы. Думаю, что спячка многих общин происходит от того, что члены этих общин не верят в то, что от них хоть что-то зависит. Но это — ложь! Если человек является членом общины, то все, что касается общины, касается и его лично. Они взаимосвязаны так, как орган или член твоего тела связан со всем телом. Если община имеет право влиять на человека, то и человек имеет законное право влиять на общину. Независимо от его стажа, возраста или духовного состояния!
Когда у человека начинает болеть, к примеру, живот, человек же не отказывается от живота. Наоборот, живот сигнализирует человеку, что с телом что-то не в порядке и надо приступать к лечению. Если человек стал членом общины, то с самого первого момента своего членства он имеет право и обязанность быть полноценной функционирующей частью в общине. Он может выражать свое мнение независимо от того, кто и как его понимает. Он просто может делать это по праву своего членства, принадлежности к общине! Более того, Библия учит, что если член общины видит в общине грех и не обличает его, не борется с ним, то такой человек становится соучастником греха, независимо от того, делает ли он сам этот грех лично или нет. То есть такой человек будет нести на себе все последствия этого греха.
Часто болезнь или грех разрастаются и даже начинают господствовать именно потому, что люди молчат, не выносят его на свет. Есть даже афоризм, что самый большой грех — это равнодушие, ибо с его молчаливого согласия совершаются все остальные преступления. (Сравни: если бы ты был холоден или горяч, но ты тепл.) Ибо Бог допускает в церкви время греха (мерзость запустения на святом месте, как называл это пророк Даниил), для того чтобы люди научились этот грех побеждать. Как же еще иначе научиться этому? И даже если борьба кажется бесполезной, а зло — непобедимо, против него все равно надо начинать бороться.
Возможно, сейчас ты проиграешь, но рано или поздно наступит момент перелома, когда в церкви большинство людей будут правильно оценивать ситуацию и больше не согласятся мириться со злом. И тогда оно падет! Но приближение этого времени зависит от каждого из нас. Поэтому, видя грех, не следует молчать! Если же человек не может реализовать свое законное право высказаться по причине того, что ему препятствуют в этом другие члены общины, то это значит, как правило, что этим человеком манипулируют и пытаются использовать в корыстных интересах. Об этом нужно трубить, кричать, чтобы совесть твоя была чиста, чтобы ты знал, что сделал все, что мог.
В этом состоит власть всякого верующего, которую он получил от Бога: свидетельствовать об Истине — о грехе, о правде и о суде. Власть, от которой его никто из людей освободить не может: ни пастор, ни пророк, ни епископ. Фактом является и то, что основное сопротивление Иисусу оказали именно религиозные руководители, которые должны были первыми принять Его и служить Ему, но не сделавшие это. Поэтому я являюсь противником административно-командного способа руководства в общине. Я желаю всем общинам достичь такого состояния любви, когда голос каждого, особенно наименьшего ее члена будет отчетливо слышен и ценен для общины. И тогда мир Божий пребудет с вами.
Кому из верующих и в каком объеме делегирована Богом власть в церкви?
Какова сфера полномочий этой власти?
В чем состоит ее сущность и принципы?
Этой теме было посвящено опубликованное в № 4 газеты "Мирт" свидетельство "Не бойтесь правды!". Напомню, что речь в нем шла о человеке, который получил пророческое откровение для церкви и поделился с нею этим откровением. Далее описывались мытарства этого человека после того, как пастор церкви объявил его одержимым дъяволом и изолировал от церкви.
"Мирт" также опубликовал комментарий Антона Абрамова к этому свидетельству. После прочтения комментария у меня возникло желание задать читателям, а также и Антону еще один вопрос в рамках обсуждаемой темы:
— Вправе ли один-единственный человек в церкви, кем бы он ни был, даже пастором, единолично решать вопросы, касающиеся всей общины, всех ее членов?
Антон как-то ушел от этого вопроса, и из его слов видно, что он понял дело так, будто речь шла об обличении одного лишь пастора. Мне показалось странным такое восприятие, ибо в свидетельстве совершенно конкретно говорилось о том, что слово предназначалось всей общине, а не только пастору. Однако по размышлении мне показалось неслучайным такое смещение угла зрения, учитывая, что Антон сам является пастором. И, возможно, он отнесся к этой ситуации как человек, привыкший быть в центре внимания общины, на острие всех ее проблем. Иными словами, как человек, привыкший самостоятельно нести бремя ответственности и решать все за других.
Вне всякого сомнения, призванный Богом пастор церкви обладает определенной мерой духовной власти, но какова эта мера, есть ли у нее ограничения? Или же она является абсолютной? Не подвергается ли порой пастор, стоящий на подобных позициях, серьезному искушению властью? Опасность этого искушения кроется в возможности подмены власти духовной властью административной, силовой, командной.
Чтобы определить сферу полномочий власти пастора, нужно, на мой взгляд, задать еще один вопрос:
— Имеет ли право член церкви, подчеркну, рядовой член, "простая овца", как говорит Антон, на собственное мнение, на голос своей совести, на личное боговедение и на право голоса в церкви? Либо же он должен во всем слушаться пастора? Что делать "овце" в случае, если голос ее совести не совпадает с голосом совести ее пастора? Кому отдать предпочтение в этом случае?
Может быть, кому-то и покажутся странными и надуманными эти вопросы, но только не автору данной статьи. Думаю, что по этой линии происходит сейчас борьба колоссального напряжения за спасение душ, за освобождение в людях Божьего потенциала, образа и подобия Божьего.
Дополню свое свидетельство "Не бойтесь правды!" новыми, ранее не описанными деталями, подтверждающими актуальность этих слов. На протяжении моих мытарств меня не раз донимали мысли: а может, действительно мой пастор и "старшие" братья правы, и во мне говорит нечистый дух? Может быть, мне лучше смириться, покаяться и отказаться от того, что я вижу, слышу, чувствую и понимаю? И тогда, как мне обещают, все опять станет на свои места: мне будет легко и весело, я опять стану беззаботным ребенком, полностью доверяющим и послушным своему духовному отцу-пастору. Может, действительно нужно переложить всю ответственность за свое спасение на его плечи? Ведь пастор поставлен Богом, а я — кто? Ведь все кругом твердят, что пастор — помазанник Божий, Его пророк, а ты — новообращенное дитя, не умеющее отличить правую руку от левой, добро от зла? Когда так думает окружающее тебя большинство, а ты — один в своем протесте, становится уже не до шуток. Вспоминаются стихи Бориса Пастернака:
Я — один. Все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить — не поле перейти!
Помню, я даже завидовал тем, кто в своем доверии церковным лидерам выглядели блаженными; казалось, что им и в голову никогда не могла забрести кощунственная мысль: а вдруг пастор ошибается. Думаю, что главной причиной моего ухода из этой поместной церкви было давление большинства. Мне не хватило сил противостоять ему. Я чувствовал: еще чуть-чуть — и я сломаюсь, покорюсь, подчинюсь. Это было подобно тяжелой плите, которая неуклонно опускалась на братскую могилу моих мыслей и чувств. А я там — в яме, живой. И казалось, что если не выскочу, плита задавит...
Примерно в это время я увидел сон. В нем я узнал себя, находящегося в огромной общепитовской столовой. В ней была огромная очередь, я же настолько чувствовал себя голодным, что знал — очередь не выстою. Тогда я со своей тарелкой полез без очереди. Толстая повариха, даже не глядя на меня, одним движением руки кинула в мою тарелку ложку каши. Я мигом слизал ее с тарелки, однако чувство голода не прошло, а только усилилось. Я вновь полез, однако в очереди поднялся шум, и меня оттеснили. Тогда я с грустью побрел к выходу и возле самых дверей увидел никем не занятый столик, на котором стояла полная тарелка сметаны. На этом сон закончился.
Что ж, порой новообращенному, да и не только ему одному, свойственно думать, что только в его церкви — Истина, а больше нигде и нет. И что только одна на свете толстая повариха владеет кулинарными секретами и обладает монопольным правом выдавать еду. Поэтому, посещая различные церкви, я, вероятно, не случайно обратил внимание на большое количество проповедей, посвященных теме послушания. И хотя речь в них преимущественно шла о послушании Богу, но я к тому времени был уже хорошо осведомлен в контексте и понимал, что под послушанием Богу имеется в виду, как правило, послушание церковным лидерам. Там я увидел, что вопрос разделений, бунтов и непослушания чрезвычайно актуален в церквях различных конфессий. Что-то не в порядке со свободой в наших церквях, подумал я тогда, видимо, ею постоянно пользуются неправильно, если приходится так часто призывать к послушанию. Все это очень напоминало процесс натягивания смирительной рубашки на непослушных, из-за чего, скорее всего, образ психбольницы постоянно приходит на ум пасторам, имеющим дело с "самодеятельными" пророками.
Самостоятельным стать непросто. Сколько надо при этом набить синяков и шишек?! Если же человек хочет быть самостоятельным духовно и зависеть только от Бога, кто знает, сколько разочарований встретится на его пути, сколько придется пережить, какую пустыню одиночества и непонимания пройти? При этом ты не всегда будешь слышать Бога и понимать Его промысел, не всегда будешь знать, где находишься ты сам и что с тобой происходит. Трудно будет смиряться с потерями, переживать страдания. С Богом недостаточно встретиться один раз, недостаточно даже встречаться с Ним время от времени. Бог должен родиться в тебе так же, как ты однажды родился в Боге, пережив рождение свыше. Истину ты должен выносить, как мать вынашивает ребенка в чреве, и с болями, и в радости родить ее. Тогда она станет твоей натурой, твоим собственным принесенным плодом. Человек, который живет чужим умом, чужими откровениями, под чужим покровом и защитой, никогда этого не достигнет. Потому что за Истину нужно платить цену пройденного пути. Недаром Иисус сказал: Я есть путь. Сначала Он проходит с тобой путь, потом этот путь осознается тобой как Истина, которая затем расцветает полнотой Жизни.
Служители церкви призваны помочь человеку в этом пути обретения Бога. Помочь, но не более! Не пройти за него этот путь и тем более не свернуть его с этого пути. Служитель обязан не заслонить собой Иисуса. В противном случае служители церкви просто строят свой собственный виноградник (Мф. 21:33-44). Для того чтобы в церкви были правильные взаимоотношения, Иисус объяснил кардинальное различие принципов Царства Божьего от принципов мира сего, действия власти в Божьем Царстве от действия власти кесаря: "...цари господствуют над народами... а вы не так: но, кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий, как служащий" (Лк. 22:25-26).
Из этих слов, как, впрочем, и из других библейских отрывков, совершенно очевидно, что духовная власть отличается от мирской власти своим ненасильственным характером, отсутствием диктата и принуждения. Конечно, Бог — это наш Господин, наш Царь, и Он хочет нашего послушания. Порой Он требует его и даже сурово обличает. Но Ему нужно наше послушание вовсе не любой ценой. Да и не всякое послушание Ему угодно. Иуда Искариот, к примеру, слушался Христа, а потом предал Его из-за денег. Что это, как не послушание из корысти. Угодно ли оно Богу? Вряд ли, ибо написано: доброхотно дающего любит Бог. Бог ищет в нас послушания, идущего от нашей любви, доброй воли, от нашего сознательно сделанного выбора, подчеркну, свободно сделанного выбора!
Конечно, Бог в силе всех нас заставить и принудить, но Он никогда этого не делает. Бог в свободе испытывает меня: служу я Ему из-за страха, корысти, принуждения или по любви, бескорыстно. Он ищет желанных с моей стороны жертв послушания, поэтому Бог никогда не будет вымогать их у меня. Бог хочет от нас этого Христова да в Гефсиманском саду: "Пусть не моя воля исполнится, но Твоя, Отче!" При том, что у Христа, как часто и у нас, есть свобода сделать иначе и не пойти на этот крест. В этом суть и природа духовной власти: когда Всемогущий Бог оставляет нам абсолютную свободу принять решение самостоятельно — исполнить Его волю или нет! Христос имел власть не дать Себя распять и призвать на Свою защиту легионы ангелов. Но Его любовь к Отцу была больше Его любви к самому Себе. Никаким принуждением такая любовь не воспитывается, но только свободой и любовью.
Пример этой свободы дал нам Моисей, когда в стане израильтян, путешествующих по пустыне, возник бунт Корея (Числ.16). Возможно, у Моисея и было искушение подавить бунт силой или хитростью, однако он поступил иначе, предав суд Господу. И Господь не замедлил покарать бунтарей, ложно претендующих на Истину, выявив правоту Моисея. Почему же пастыри наших церквей не прибегают к суду Господнему в таких случаях, а пытаются решить проблему административно-командным, силовым, а то и криминальным способом, чисто по-мирски? Особенно когда они "судятся" с "простыми овцами", часто даже новообращенными. Прежде чем ответить на этот вопрос, вернемся к предыдущему, полемически заострив его:
— Можно ли "простой овце" обличать самого пастора? Вправе ли она это делать?
Антон Абрамов говорит: "Опыт показывает, что эффективно обличать пасторов может либо равный по статусу служитель, либо человек, поставленный выше его: апостол, епископ или пророк". Что ж, может быть и так. Однако, согласитесь, что этот опыт наводит, скорее, на грустные размышления. Что же это за служители такие, до которых можно "достучаться" только с вышестоящих позиций? Что, до "простых овец" они уже не нисходят? И слушать их не будут? А если и сделают одолжение, выслушают, то никогда им не поверят? Так, что ли получается? Антон, возможно, сам того не желая, указал на существование очень серьезной проблемы в церкви — наличие касты неприкасаемых, клира, той категории людей, для которых мнение простых овец ничего не значит. Они, словно депутаты с их депутатской неприкосновенностью, могут нарушать закон, как им хочется, а привлечь к ответственности их нельзя! Они себя сами защитили, приняв такой закон. Но разве это библейский принцип?
Можете ли вы представить себе Христа, защищенного законом о неприкосновенности, принятым синедрионом? И к большому сожалению, подобное явление существует, как огромная гидра, пожирающая Тело Христово не только в традиционных церквях (православных и католических), но и в евангельском движении. Один западный проповедник сказал буквально следующее: "Я заметил, что на Украине в автомобилях типа "Мерседес" ездят только две категории людей: мафия и пасторы харизматических церквей". То есть речь идет о существовании новой элиты церковных руководителей, которые обогащаются за счет своих овец, являясь им фактически неподотчетными!
Как работает эта схема, я ознакомился достаточно хорошо, она основывается на принципе: "простые овцы" не имеют права критиковать своих руководителей. А колоссальную разницу в материальном уровне жизни пасторов и их овец первые легко и убедительно объясняют различными богоугодными причинами: необходимостью денег и прочих материальных благ для проповеди Евангелия или же недостатком веры своих бедных овец.
Теперь представьте себе ситуацию, о которой говорит Антон. Будут ли двое таких служителей обличать друг друга в том, в чем каждый из них повинен? Честно говоря, не думаю, что будут. А обличений от "простых овец" они не принимают, мол, не тот уровень. И прав Антон, говоря, что обличения от "простых овец" неэффективны, ибо такие пасторы закрыты от обличений "овец".
А для того чтобы получить доступ к их среде, стать равным им, нужно зачастую стать такими же, как они сами. Может быть, даже "Мерседес" себе купить или же стать, как предлагает Антон, "настоящим духовным гигантом, восстающим по воле Господа раз или два на одно поколение". Тогда они (пасторы), может быть, признают тебя за своего и соблаговолят выслушать. Таким образом, круг замкнулся, обеспечив столь знакомый всем нам принцип круговой поруки.
Но именно потому возникает необходимость обличений от "простых овец", что на пасторском уровне далеко не все в порядке. Из своей практики скажу, что когда я сомневался в том, могу ли я, молодой верующий, "простая овца" говорить что-то к церкви и обличать "старших", мне открылась одна интересная деталь в Библии: Иисус въезжал в Иерусалим на молодом необъезженном ослике. Это символично, ибо Бог часто использует для Своих целей тех, кого еще не успели "обтесать и объездить", приучить и усмирить, тех, кто не повязан круговой порукой. Впрочем, что там обличения "молодых осликов", когда Самого Иисуса не послушали. Взяли и распяли! Отсюда вытекает другой вопрос: почему обличения, как говорит Антон, неэффективны, то есть не достигают цели. Когда обличают "простые овцы", все понятно — им просто не хватило опыта, мудрости или любви. Но почему на фарисеев не подействовали (в смысле покаяния) обличения Иисуса, совершенного во всем? Думаю, что фарисеям Истина была просто не нужна. Их вовсе не Бог интересовал или Его воля, а нечто другое.
Это тот случай, когда человеку предлагают крест, а ему нужна, допустим, слава и популярность. Но, несмотря на это, обличения необходимы. Хотя бы для того, чтобы на Божьем Суде никто не мог сказать: мол, мы не знали, не ведали, не слышали... Нельзя полностью исключать и положительного результата: а вдруг исправятся! И тогда будет так, как и должно: пасторы будут послушны Богу и будут служить Ему не гнусной корысти ради, а из любви; овцы до времени своего взросления будут послушны своим пасторам, которые не господствовать пожелают над овцами, а служить им, знать их нужды и потребности, помогать им в их становлении, приводя их жизни в порядок. Такие пасторы, безусловно, есть. И то, что я не говорю о них в данном материале, не означает, что я их не знаю или не вижу. Они есть, и слава Богу за них! Однако как отличить их от тех "неприкасаемых", которым и посвящен по большей части мой материал?
На мой взгляд, "неприкасаемым" присущи два неизменных качества. Во-первых, они панически боятся правды. Ибо для них правда состоит в том, что собственное благополучное положение и подстрижка "их овец" интересуют их гораздо больше всего остального. Чтобы это не стало явным, они всячески затрудняют путь правды. С такими пасторами трудно поговорить, потому что они постоянно заняты неотложными делами. Они окружают себя всевозможными барьерами в виде заместителей или вводят всевозможные запреты, например, запрет на обличение пасторов своими овцами. Они придумали доктрину о том, что верующие вообще не имеют права критиковать, мол, не суди, да не судим будешь. Зато они "разрешили" в обязательном порядке приносить в церковь десятины. Если какая-то овца преодолела все эти барьеры и стремится к правде дальше, они нередко прибегают к подкупу, запугиванию и прочим "профилактическим" мерам. Если же овца прошла и этот этап, но не угомонилась, в ход идет клевета и обливание грязью с целью дискредитации зарвавшейся овцы.
Овцу выставляют либо: а) заблудшей, б) психически ненормальной, в) одержимой дьяволом, г) ищут на нее компромат. Комбинация этих вариантов или использование их в комплексе, как правило, достигает цели: как-никак сам пастор и лидеры утверждают это, не станут же лидеры лгать, думает церковный обыватель. И аудитория, увидев, что овца заблудилась под спудом своих грехов где-то в районе психбольницы, что она мучима самим дьяволом, облегченно вздыхает и говорит: слава Богу, тайное стало явным! А то мы уж собирались этой овце поверить!
Во-вторых, обязательной характеристикой неприкасаемых является то, что они не имеют к своим овцам ни любви, ни сострадания. Антон Абрамов хорошо описал психологию постового, присущую всем наемникам, работающим из-за денег. "Ну и что с того, что тебе больно, — говорит такой наемник, — мне же не больно! Сам виноват! Не будешь в следующий раз лезть куда не следует! А то только что покаялся, а уже пасторов вздумал обличать! Вот станешь пророком для всего поколения, тогда сможешь и своему пастору сказать что-то. А пока ты, братец, похож больше на заблудшего и психбольного! Мой пасторский долг — напомнить об этом тебе".
Брат или сестра! Что делать тебе, если тебе "достался" именно такой пастор, "неприкасаемый"? Если ты хочешь остаться в этой общине, пойми, что у тебя только два варианта: либо бороться (как — это другой вопрос), либо стать пассивным и безынициативным, проиграть, еще не начиная борьбы. Думаю, что спячка многих общин происходит от того, что члены этих общин не верят в то, что от них хоть что-то зависит. Но это — ложь! Если человек является членом общины, то все, что касается общины, касается и его лично. Они взаимосвязаны так, как орган или член твоего тела связан со всем телом. Если община имеет право влиять на человека, то и человек имеет законное право влиять на общину. Независимо от его стажа, возраста или духовного состояния!
Когда у человека начинает болеть, к примеру, живот, человек же не отказывается от живота. Наоборот, живот сигнализирует человеку, что с телом что-то не в порядке и надо приступать к лечению. Если человек стал членом общины, то с самого первого момента своего членства он имеет право и обязанность быть полноценной функционирующей частью в общине. Он может выражать свое мнение независимо от того, кто и как его понимает. Он просто может делать это по праву своего членства, принадлежности к общине! Более того, Библия учит, что если член общины видит в общине грех и не обличает его, не борется с ним, то такой человек становится соучастником греха, независимо от того, делает ли он сам этот грех лично или нет. То есть такой человек будет нести на себе все последствия этого греха.
Часто болезнь или грех разрастаются и даже начинают господствовать именно потому, что люди молчат, не выносят его на свет. Есть даже афоризм, что самый большой грех — это равнодушие, ибо с его молчаливого согласия совершаются все остальные преступления. (Сравни: если бы ты был холоден или горяч, но ты тепл.) Ибо Бог допускает в церкви время греха (мерзость запустения на святом месте, как называл это пророк Даниил), для того чтобы люди научились этот грех побеждать. Как же еще иначе научиться этому? И даже если борьба кажется бесполезной, а зло — непобедимо, против него все равно надо начинать бороться.
Возможно, сейчас ты проиграешь, но рано или поздно наступит момент перелома, когда в церкви большинство людей будут правильно оценивать ситуацию и больше не согласятся мириться со злом. И тогда оно падет! Но приближение этого времени зависит от каждого из нас. Поэтому, видя грех, не следует молчать! Если же человек не может реализовать свое законное право высказаться по причине того, что ему препятствуют в этом другие члены общины, то это значит, как правило, что этим человеком манипулируют и пытаются использовать в корыстных интересах. Об этом нужно трубить, кричать, чтобы совесть твоя была чиста, чтобы ты знал, что сделал все, что мог.
В этом состоит власть всякого верующего, которую он получил от Бога: свидетельствовать об Истине — о грехе, о правде и о суде. Власть, от которой его никто из людей освободить не может: ни пастор, ни пророк, ни епископ. Фактом является и то, что основное сопротивление Иисусу оказали именно религиозные руководители, которые должны были первыми принять Его и служить Ему, но не сделавшие это. Поэтому я являюсь противником административно-командного способа руководства в общине. Я желаю всем общинам достичь такого состояния любви, когда голос каждого, особенно наименьшего ее члена будет отчетливо слышен и ценен для общины. И тогда мир Божий пребудет с вами.
