Deprecated: Function split() is deprecated in /home/mirtru/gazeta/content/index.php on line 221
ПАМЯТЬ СЕРДЦА / Интернет-газета «Мирт»
Главная / Статьи / Творчество / ПАМЯТЬ СЕРДЦА
Из блокадного бабушкиного сундука

Приходилось ли вам испытывать особую, чистую радость при внезапной встрече с другом детства, о котором остались самые добрые воспоминания? Нечто подобное переживаю я сейчас, когда составляю второй том «Хрестоматии для семейного чтения» (зарубежная литература).

Первый том (по русской литературе) тоже было составлять приятно, но с русскими классиками соприкасаюсь последние лет десять довольно часто и тесно (лекции в христианских учебных заведениях, совместное творчество с внуками – школьные сочинения).

Здесь же, как только взяла в руки романы Вальтера Скотта, Дефо, Стивенсона, Диккенса – то, что давно не перечитывала, – на меня сразу нахлынули воспоминания моего блокадного детства. Как мы с моей сестрой лежали, закутанные в одеяло, под вонючей медвежьей шкурой, в нашей узкой комнате, напоминающей гроб, и при свете неверной коптилки читали, читали, читали… Книги брали из бабушкиного сундука, ходили к ней домой к Казанскому собору. Книги были красивые, в твердых переплетах зеленоватого цвета или красные с золотым тиснением. Куда они потом делись – не помню. То ли бабушка их сожгла в буржуйке, то ли удачно поменяла на барахолке на хлеб…

Недавно я выступала в одной библиотеке. Вспомнила и блокаду. Одна слушательница искренне удивилась: «Как же вы, дети, голодные, истощенные могли читать? Что вы понимали?» По научному объяснить не смогу. Но не только читали и понимали, но детская цепкая память пронесла сквозь годы и сюжеты, и трогательные моменты. Могли забыться имена писателей, названия книг, а то, что пережито сердцем никуда не делось. Помню, врезалась в память одна деталь романа, название которого забыла и не могла долго найти после войны. Маленький мальчик по имени Пип, беглый каторжник, свирепая сестра мальчика, которая резала хлеб, прижимая его к груди, утыканной швейными иголками, и Пип привык осторожно есть кусок хлеба, чтобы не натолкнуться на злобную иголку. Недавно с наслаждением перечитала – в который раз – чудесный роман Диккенса «Большие надежды». Снова переживала за маленького Пипа с его беглым каторжником, за его мечты стать богатым джентльменом. И как он предал своего самого верного друга Джо, стыдясь его неджентльменского вида, и чем все это кончилось. Несчастная любовь Пипа. Понимание ложных и истинных ценностей этой жизни… Читаешь Диккенса и невольно думаешь, что настоящее искусство никогда не стареет, не становится лишь пыльным достоянием прошлого.

Убедилась, какое это долгое и сложное дело – выбрать отрывки из любимых романов, таких, как «Отверженные» Гюго или «Камо грядеши» Сенкевича. Сидишь, как скупой рыцарь, взвешиваешь – то хочется и другое.

Думалось мне и о том, как несправедливо и неправильно делим мы иной раз литературу на христианскую и нехристианскую. Как будто упоминание Божьего имени или какая-то церковная сцена делает произведение более достойным, чем, скажем, «Остров сокровищ» Стивенсона, или «Алиса в стране чудес», или замечательные истории про Карлсона, Пиноккио или маленького лорда Фаунтлерой.

Не так давно меня попросили выступить перед церковной молодежью после воскресного богослужения. Рассказать о судьбах русских писателей. Истории жизни (и смерти) действительно трагедийные, заставляют о многом задуматься. Даже у внешне благополучного Гончарова были свои «бури» и «шквалы», постоянная сердечная боль. Все бы хорошо, рассказывать и размышлять можно было о многом, но меня огорчили некоторые вопросы молодых слушателей. Просили назвать «самую христианскую» книгу. Сказать, кто из писателей, пусть и прошлого времени, «наш брат по вере»? Или – как можно говорить о Достоевском как о христианине, если он был антисемитом? То есть опять подразумевалось, что надо всё и вся жестко разложить по полочкам, и будет все ясно-понятно. Дать, желательно, справочку, кто спасен, кто осужден. Возник неизбежно вопрос и о вечной участи Л.Н.Толстого, отлученного от официальной церкви.

Повторяла, что все доброе – от Бога, и только от Него, как Подателя всяких благ. И не наше дело судить, кто спасен, кто осужден. И не нам спрашивать, почему и зачем Господу угодно использовать такие «негодные» сосуды, как Есенин или Цветаева, чья сложная, трагическая судьба вызывает у многих смущение.

Как правило, талантливые люди, те, кому много дано, проходят жизненное поприще драматично. Большинство из них, – не побоюсь этого слова, – мученики. Раненные в сердце. И многие жнут свою горькую жатву еще при жизни, и не нам судить, кто, как и чем вразумляется…

В этом году исполнилось 200 лет со дня рождения самого великого сказочника Андерсена. В светских газетах публиковались интересные материалы. Сын башмачника и прачки, с детства в бедности, унижении. Лишь в 17 лет будущий писатель поступил в гимназию – можно представить, каким насмешкам подвергался этот долговязый юноша (сказка «Гадкий утенок»). Андерсен писал пьесы, романы и совершенно не считал себя сказочником, детским писателем, и даже не любил детей. Говорят, еще при жизни, ему показали проект памятника – писатель окружен детьми. Он велел убрать фигурки своих маленьких читателей и почитателей. Кто был в Копенгагене, видел бронзового Андресена. Писатель написал 170 сказок и историй. К счастью, он был одним из авторов (как и Диккенс), чьи переводы на русский язык появились в России почти одновременно с выходом книг в Дании или Англии. И хоть он имел признание при жизни, судьбу его никак нельзя назвать безоблачной. Без семьи, без жены, без детей, с вечной обидой, что его не понимают… Но именно «раненное» сердце подарило миру «Русалочку», «Диких лебедей», «Снежную королеву».

Приятно было при составлении хрестоматии пользоваться современными изданиями Андерсена, Бичер Стоу, Дефо, с восстановленными текстами после советской цензуры, вымарывающий все, что связано с Богом и христианством. Рукописи не горят. Нет ничего тайного, что бы ни сделалось явным.

К счастью, в христианской прессе все чаще звучат голоса о том, что негоже нам, протестантам, да и всем христианам, открещиваться от лучших произведений литературы, искусства и музыки. Не надо строить искусственный церковный забор и сидеть внутри как в подземелье. Это все равно, что выйти летом на цветущий луг и упрекать Бога за Его щедрость. В самом деле, ну зачем столько цветов и незаметных цветиков?!

Божьи бриллианты, крупные и совсем маленькие, рассыпаны явно и скрытно, в большом и малом количестве, в творчестве многих и многих писателей, которые, может, и не считали себя христианами. Нам остается только радоваться, пользуясь этими россыпями. Развивать свою душу. Конечно, всеядным, неразборчивым, не думающим тоже быть нельзя. Все мне позволительно, но не все полезно. Смотри, выбирай!

За что я люблю христианские журналы «Фома», «Истина и жизнь»? Не только за высокий профессионализм – и материалов, и дизайна, – но и за то, что в этих журналах всегда много и интересно пишут о литературе, искусстве, о пространстве культуры. И не ставят искусственных заборов, не заталкивают писателей, художников в прокрустово ложе наших личных представлений о святости, церковности и многом другом.

Однако сейчас, когда я столько времени и сердечного внимания отдала составлению хрестоматии, у меня как бы два противоположных чувства. Лично мне было очень приятно окунуться в мир любимых книг, что-то пролистать, что-то – в который раз! – перечитать с душевным волнением. Но одновременно одна мысль тревожила меня: нужно ли это дело? Не потворствую ли я современному равнодушию к хорошему чтению, элементарному невежеству? Не работаю ли я для тех, кто читает одну Донцову или «Анну Каренину» в карманном варианте?

Мне приходилось выступать с литературными беседами перед «новыми русскими», бизнесменами. Дело было под Рождество, и они, сверхзанятые люди, по этому случаю пришли послушать Достоевского и Шмелева хотя бы в отрывках. Многие потом подходили, благодарили, а то и целовали ручку: «Мы же деловые люди, нам некогда читать, но как приятно было послушать ваше чтение вслух». Не знала, как реагировать на подобные благодарности…

Возможно, подобные хрестоматии – нечто вроде салата «Ассорти» для возбуждения аппетита? Может, кто-то, увлекшись маленьким отрывком, возьмет в руки двухтомник «Домби и сын» или толстую «Войну и мир»? Может, для кого-то хрестоматия станет своего рода путеводителем по книжным сокровищницам? Дай Бог.