Никого со мной нет.
Я один… И разбитое зеркало
Сергей Есенин. «Черный человек»
80 лет назад не стало Сергея Есенина, великого русского поэта. Зеркало разбилось, мозаика рассыпалась, и читатели до сих пор теряются в догадках о личности и творчестве, как они отражались друг в друге.
О таких поэтах нельзя писать научные монографии. Ведь их понимают сердцем и потому писать объективно, отстраненно, бесстрастно просто невозможно. Были более талантливые русские поэты, но более искреннего не было. Уверен, не было.
С первого стихотворения чувствуется личная трагедия автора, он становится близким, родственным. Нас пугает «превращение» по-кафкиански, перерождение духовно светлого, да и внешне белокурого мальчугана-мечтателя в «черного человека». Его стихи - не только описание этого пути, но и предупреждение, и искупление своих грехов. О нем по-булгаковски можно сказать: он не заслужил света, но он заслужил покой.
Я сам смотрел в разбитое зеркало. И все сказанное в этом кратком эссе - мое восприятие есенинского зазеркалья, как оно приоткрылось лично мне. Даже слова поэта - и те по памяти выуживаю из себя, как они сжились, срослись с моими переживаниями. Намеренно без всякой сверки с книгами, чтобы не уйти в дотошный анализ. Но сперва несколько слов о том, почему для наших современников стоит ближе знать Есенина, чем он интересен?
Одна из самых модных тем в современной культуре - тема раздвоенности личности, потери себя. Вспомним замечательный фильм «Игры разума» или культовый «Бойцовский клуб». Они показывают внутренний раскол человека, его противоборство с самим собой, со своей тенью. Самое шокирующее: подобная шизофрения неизлечима.
Похоже, что это действительно так. Вряд ли мы сможем избавиться от присоседившихся чужаков, но мы можем сохранить себя, свою суверенность, свою свободу и ответственность, Если «Сон разума порождает чудовищ», то нужно возводить цитадель, укреплять свой разум и закалять волю. Ведь еще библейские мудрецы говорили: «Что город без стен, то человек, не владеющий духом своим».
***
Своего «Черного человека» Есенин писал в психиатрической клинике на Пироговке. «Алкоголь осыпал мозги», а ему казалось, что это «ветер шумит над заснеженным полем». Бездомный Поэт потерялся в Москве и потерял себя. «Легкие подруги, легкие друзья», угарные кабаки, кривые улочки и грязные подворотни - закружился Сергей Александрович. Это было хорошо знакомо его «дальнему собеседнику» Александру Сергеевичу (Пушкину): «Хоть убей, следов не видно; сбились мы. Что делать нам! В поле бес нас водит, видно, и кружит по сторонам». Кажется, что С.А. и А.С. полностью понимали друг друга и отражались друг в друге.
Как трудно совпасть с собой, прожить свою жизнь верным себе и своему пути. Есенин в Константинове и Есенин в Петербурге - совсем разные люди. Белокурый мальчуган и циничный пропойца - а между ними пролегла жизнь, короткая, но трагичная. Сережа обладал редким ныне даром - умел «мечтать по мальчишески в дым», то есть отдаваться своим светлым грезам. Но в своей мечтательности оказался беззащитным. «И я себя не уберег, для жизни лучшей, для улыбок. Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок!»
Он пытался вернуться к себе: «Кто я, что я? Только лишь мечтатель, синь очей утративший во мгле». Но не мог, не хватало сил, тащило его и кружило. И он признавался «проституткам и бандюгам»: «я такой же, как вы, пропащий, мне теперь не уйти назад». Назад к себе уйти не удалось. Он смотрел в зеркало, но себя не узнавал.
Я сидел в «Есенинском зале» гостиницы «Англетер» и удивлялся, как судьба занесла бедного рязанского мальчишку в эти коридоры и залы, заполненные чванливыми буржуинами. Не свой был он здесь. Талант и слава оторвали его от родной стихии, от корней. Ведь поэт должен быть свободен, как «серебряный ветер», искренний как «слезящийся конопляник». Но в своей свободе так важно быть на своем месте. Поэт уходил и возвращался домой, а сад по-весеннему белый, гостеприимно раскинувший ветви, оставался. Вот так бы и цвести поэзии - в подправленном и обновленном отчем доме, в окружении родной природы, в сообществе простых людей и дружелюбных зверушек.
В ночь с 27 на 28 декабря 1925 г. Сережи не станет. Его найдут повешенным в номере «Англетера». «Черный человек» и красная власть настигли беглеца. Сегодня нельзя доподлинно знать, удалось ли ему ускользнуть от своих убийц через разбитое зеркало в мир иной, в котором он назначил встречу другу (написав кровью «До свиданья, друг мой, до свиданья»). Или он, оставшись без всякой надежды, разбил себя и осыпался блестящими брызгами, которых никогда уже не собрать воедино.
Советская печать называла стихи Есенина сентиментальщиной, обильной смоченной пьяными слезами. Они хотели сделать из Есенина «слабого», развенчать его личность и талант. Но даже идейных коммунистов напугала серия самоубийств на его могиле, его гибель страшно отозвалась в судьбах других. Владимир Маяковский осудит «бесхарактерный» уход Есенина, а немногим позже разобьет и свое отражение - выстрелом из револьвера.
***
Оказывается, внутри нас обитают разные изнанки нашего лица. Где-то там живет и «черный человек». Столкнувшись с ним, мы пугаемся: «Черный человек, ты прескверный гость!». Но он гостем себя не считает, он слишком давно поселился и уже успел освоиться.
Главное открытие Есенина - я один, и никто другой не виновен и не ответственен за все превращения, за мои грехи и ошибки. Но это предсмертное откровение приходит слишком поздно, «черный человек» претендует на главную роль.
Сережа отчаянно боролся с внутренней «чернотой». Он вспоминал себя, свое детство. Распадающееся сознание пыталось вырваться из «Москвы кабацкой» на чистый, бодрящий воздух рязанского поля. И то ли пустым самоутешением, то ли искренним упованием звучали его слова «Коль черти в душе гнездились, значит ангелы жили в ней». Он хотел умереть с ангелами, умереть чистым, неиспорченным мальчуганом. Он молил о последней милости: «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать положили меня в русской рубашке под иконами умирать». И подумалось мне грешным делом: все же лучше, чтобы Сережа умер собой, нежели жил дальше «черным человеком».
Но ведь не все было предрешено… Есенин боролся до последнего. Из его стихов выносишь сильное ощущение света. Ведь каким надо быть светлым в себе, чтобы не запятнать грязью улиц и пивных свое по-детски искреннее сердце! И во всем одиночестве и при всей бездомности сказать без зла о людях: «пусть». Пусть изменят и обманут. «Но и все ж, теснимый и гонимый, я, смотря с улыбкой на зарю, на земле мне близкой и любимой, эту жизнь за все благодарю». Хорошим людям - «до свиданья», не очень хорошим - «пусть»! Всех поблагодарить. С грустной улыбкой попрощаться с миром. А дальше пойти своим путем.
Я уверен, что этот путь вел к себе, вел домой, а не к петле. Выйти из «Интернационала» (так тогда назывался «Англетер») в чистый простор новой жизни ему не удалось. Но это уже другой вопрос. Ведь о людях справедливее судить по их намерениям, а не по их делам. Он очень хотел, чтобы в зеркале его стихов отразился он сам, его кривой путь через тьму к свету, его последний бросок. Его уход из «Англетера» напоминает «отъезд» Толстого. И хоть поэта остановили на полпути, отразиться ему удалось.
***
В зеркалах мы видим чужие лица. Они нас пугают. Гоголевские морды, рыла, хари. Босхианские полулюди-полузвери. Или же совсем безликие некто-нечто, как на картинах Рене Магрита. Значит, как говорил Клайв Льюис, «пока мы лиц не обрели»… Пока нет.
И смотрю в зеркало, и ничего не понимаю. Нет, этот человек не может быть мной. «Что ты, ночь, наковеркала!»… И бью зеркало, и летят осколки…
От нас зависит, что за лицо мы увидит в зеркале, узнаем ли себя, совпадем ли с собой, сбудемся ли, состоимся ли. А для этого нужно трудное - не позволять своей тени поглотить тебя, самому укротить внутренних зверей, звериность в себе. И кто нам поможет в этом? Ведь не вытащишь сам себя за волосы.
И вот тогда всплывает тема Бога. Бога как гаранта целостности и суверенности моего Я. Вот когда есть Бог, тогда и Я возможно. Оно вызывается Богом из мира теней к свету и согласно, но свободно, отвечает на Его призыв быть - жить полноценно, стать хозяином своей судьбы.
Но Бога то и нет в нашей жизни. Вернее, Его совсем мало, чуть-чуть. Хоть пусты небеса, но Он остается в молитвах матери-старушки, и пока она жива, «жив и я. Привет тебе, привет!». Он присутствует в чувстве утраченной родины - дома, земли, сада. «Я вернусь в свой отчий дом. Жил и не жил бедный странник…»
Хоть мал остаток веры, но он есть. Иначе не сказал бы: «стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь». Ведь нельзя же совсем без Бога… И потому даже «предназначенное расставанье обещает встречу впереди» В этой жизни не ново умирать, терять друзей, себя терять Но «там» обретем свои лица. Узрим Его как он есть, а значит узрим и себя - в Его свете. Право, не понимаю, как себя и узнаем.
Опубликовано в журнале «Общий язык»
Я один… И разбитое зеркало
Сергей Есенин. «Черный человек»
80 лет назад не стало Сергея Есенина, великого русского поэта. Зеркало разбилось, мозаика рассыпалась, и читатели до сих пор теряются в догадках о личности и творчестве, как они отражались друг в друге.
О таких поэтах нельзя писать научные монографии. Ведь их понимают сердцем и потому писать объективно, отстраненно, бесстрастно просто невозможно. Были более талантливые русские поэты, но более искреннего не было. Уверен, не было.
С первого стихотворения чувствуется личная трагедия автора, он становится близким, родственным. Нас пугает «превращение» по-кафкиански, перерождение духовно светлого, да и внешне белокурого мальчугана-мечтателя в «черного человека». Его стихи - не только описание этого пути, но и предупреждение, и искупление своих грехов. О нем по-булгаковски можно сказать: он не заслужил света, но он заслужил покой.
Я сам смотрел в разбитое зеркало. И все сказанное в этом кратком эссе - мое восприятие есенинского зазеркалья, как оно приоткрылось лично мне. Даже слова поэта - и те по памяти выуживаю из себя, как они сжились, срослись с моими переживаниями. Намеренно без всякой сверки с книгами, чтобы не уйти в дотошный анализ. Но сперва несколько слов о том, почему для наших современников стоит ближе знать Есенина, чем он интересен?
Одна из самых модных тем в современной культуре - тема раздвоенности личности, потери себя. Вспомним замечательный фильм «Игры разума» или культовый «Бойцовский клуб». Они показывают внутренний раскол человека, его противоборство с самим собой, со своей тенью. Самое шокирующее: подобная шизофрения неизлечима.
Похоже, что это действительно так. Вряд ли мы сможем избавиться от присоседившихся чужаков, но мы можем сохранить себя, свою суверенность, свою свободу и ответственность, Если «Сон разума порождает чудовищ», то нужно возводить цитадель, укреплять свой разум и закалять волю. Ведь еще библейские мудрецы говорили: «Что город без стен, то человек, не владеющий духом своим».
Своего «Черного человека» Есенин писал в психиатрической клинике на Пироговке. «Алкоголь осыпал мозги», а ему казалось, что это «ветер шумит над заснеженным полем». Бездомный Поэт потерялся в Москве и потерял себя. «Легкие подруги, легкие друзья», угарные кабаки, кривые улочки и грязные подворотни - закружился Сергей Александрович. Это было хорошо знакомо его «дальнему собеседнику» Александру Сергеевичу (Пушкину): «Хоть убей, следов не видно; сбились мы. Что делать нам! В поле бес нас водит, видно, и кружит по сторонам». Кажется, что С.А. и А.С. полностью понимали друг друга и отражались друг в друге.
Как трудно совпасть с собой, прожить свою жизнь верным себе и своему пути. Есенин в Константинове и Есенин в Петербурге - совсем разные люди. Белокурый мальчуган и циничный пропойца - а между ними пролегла жизнь, короткая, но трагичная. Сережа обладал редким ныне даром - умел «мечтать по мальчишески в дым», то есть отдаваться своим светлым грезам. Но в своей мечтательности оказался беззащитным. «И я себя не уберег, для жизни лучшей, для улыбок. Как мало пройдено дорог, как много сделано ошибок!»
Он пытался вернуться к себе: «Кто я, что я? Только лишь мечтатель, синь очей утративший во мгле». Но не мог, не хватало сил, тащило его и кружило. И он признавался «проституткам и бандюгам»: «я такой же, как вы, пропащий, мне теперь не уйти назад». Назад к себе уйти не удалось. Он смотрел в зеркало, но себя не узнавал.
Я сидел в «Есенинском зале» гостиницы «Англетер» и удивлялся, как судьба занесла бедного рязанского мальчишку в эти коридоры и залы, заполненные чванливыми буржуинами. Не свой был он здесь. Талант и слава оторвали его от родной стихии, от корней. Ведь поэт должен быть свободен, как «серебряный ветер», искренний как «слезящийся конопляник». Но в своей свободе так важно быть на своем месте. Поэт уходил и возвращался домой, а сад по-весеннему белый, гостеприимно раскинувший ветви, оставался. Вот так бы и цвести поэзии - в подправленном и обновленном отчем доме, в окружении родной природы, в сообществе простых людей и дружелюбных зверушек.
В ночь с 27 на 28 декабря 1925 г. Сережи не станет. Его найдут повешенным в номере «Англетера». «Черный человек» и красная власть настигли беглеца. Сегодня нельзя доподлинно знать, удалось ли ему ускользнуть от своих убийц через разбитое зеркало в мир иной, в котором он назначил встречу другу (написав кровью «До свиданья, друг мой, до свиданья»). Или он, оставшись без всякой надежды, разбил себя и осыпался блестящими брызгами, которых никогда уже не собрать воедино.
Советская печать называла стихи Есенина сентиментальщиной, обильной смоченной пьяными слезами. Они хотели сделать из Есенина «слабого», развенчать его личность и талант. Но даже идейных коммунистов напугала серия самоубийств на его могиле, его гибель страшно отозвалась в судьбах других. Владимир Маяковский осудит «бесхарактерный» уход Есенина, а немногим позже разобьет и свое отражение - выстрелом из револьвера.
Оказывается, внутри нас обитают разные изнанки нашего лица. Где-то там живет и «черный человек». Столкнувшись с ним, мы пугаемся: «Черный человек, ты прескверный гость!». Но он гостем себя не считает, он слишком давно поселился и уже успел освоиться.
Главное открытие Есенина - я один, и никто другой не виновен и не ответственен за все превращения, за мои грехи и ошибки. Но это предсмертное откровение приходит слишком поздно, «черный человек» претендует на главную роль.
Сережа отчаянно боролся с внутренней «чернотой». Он вспоминал себя, свое детство. Распадающееся сознание пыталось вырваться из «Москвы кабацкой» на чистый, бодрящий воздух рязанского поля. И то ли пустым самоутешением, то ли искренним упованием звучали его слова «Коль черти в душе гнездились, значит ангелы жили в ней». Он хотел умереть с ангелами, умереть чистым, неиспорченным мальчуганом. Он молил о последней милости: «Чтоб за все за грехи мои тяжкие, за неверие в благодать положили меня в русской рубашке под иконами умирать». И подумалось мне грешным делом: все же лучше, чтобы Сережа умер собой, нежели жил дальше «черным человеком».
Но ведь не все было предрешено… Есенин боролся до последнего. Из его стихов выносишь сильное ощущение света. Ведь каким надо быть светлым в себе, чтобы не запятнать грязью улиц и пивных свое по-детски искреннее сердце! И во всем одиночестве и при всей бездомности сказать без зла о людях: «пусть». Пусть изменят и обманут. «Но и все ж, теснимый и гонимый, я, смотря с улыбкой на зарю, на земле мне близкой и любимой, эту жизнь за все благодарю». Хорошим людям - «до свиданья», не очень хорошим - «пусть»! Всех поблагодарить. С грустной улыбкой попрощаться с миром. А дальше пойти своим путем.
Я уверен, что этот путь вел к себе, вел домой, а не к петле. Выйти из «Интернационала» (так тогда назывался «Англетер») в чистый простор новой жизни ему не удалось. Но это уже другой вопрос. Ведь о людях справедливее судить по их намерениям, а не по их делам. Он очень хотел, чтобы в зеркале его стихов отразился он сам, его кривой путь через тьму к свету, его последний бросок. Его уход из «Англетера» напоминает «отъезд» Толстого. И хоть поэта остановили на полпути, отразиться ему удалось.
В зеркалах мы видим чужие лица. Они нас пугают. Гоголевские морды, рыла, хари. Босхианские полулюди-полузвери. Или же совсем безликие некто-нечто, как на картинах Рене Магрита. Значит, как говорил Клайв Льюис, «пока мы лиц не обрели»… Пока нет.
И смотрю в зеркало, и ничего не понимаю. Нет, этот человек не может быть мной. «Что ты, ночь, наковеркала!»… И бью зеркало, и летят осколки…
От нас зависит, что за лицо мы увидит в зеркале, узнаем ли себя, совпадем ли с собой, сбудемся ли, состоимся ли. А для этого нужно трудное - не позволять своей тени поглотить тебя, самому укротить внутренних зверей, звериность в себе. И кто нам поможет в этом? Ведь не вытащишь сам себя за волосы.
И вот тогда всплывает тема Бога. Бога как гаранта целостности и суверенности моего Я. Вот когда есть Бог, тогда и Я возможно. Оно вызывается Богом из мира теней к свету и согласно, но свободно, отвечает на Его призыв быть - жить полноценно, стать хозяином своей судьбы.
Но Бога то и нет в нашей жизни. Вернее, Его совсем мало, чуть-чуть. Хоть пусты небеса, но Он остается в молитвах матери-старушки, и пока она жива, «жив и я. Привет тебе, привет!». Он присутствует в чувстве утраченной родины - дома, земли, сада. «Я вернусь в свой отчий дом. Жил и не жил бедный странник…»
Хоть мал остаток веры, но он есть. Иначе не сказал бы: «стыдно мне, что я в Бога не верил, горько мне, что не верю теперь». Ведь нельзя же совсем без Бога… И потому даже «предназначенное расставанье обещает встречу впереди» В этой жизни не ново умирать, терять друзей, себя терять Но «там» обретем свои лица. Узрим Его как он есть, а значит узрим и себя - в Его свете. Право, не понимаю, как себя и узнаем.
Опубликовано в журнале «Общий язык»
