Двери захлопнулись перед самым моим носом, поезд ушел. Всего-то на полминуты опоздал, и теперь целых полтора часа до следующей электрички плюс мороз.Господь напутствует: «Всегда радуйтесь». Надо радоваться! Тем более в Сочельник. Начинаю радоваться: «Спасибо Господу за мое опоздание. Лишний часок в пригороде, свежий, незагазованный воздух...» Но радость мою омрачает то, что конечности неуклонно коченеют. «Любящим Бога все содействует ко благу», – убеждаю я себя. Можно и прогуляться. На привокзальный рынок, например. Сколько дивного бывает здесь в предпраздничные дни. Такая экскурсия уж точно развеселит душу. Денег нет – не беда, можно ведь просто полюбоваться изобилием прилавков. Мое любопытство щедро вознаграждено, я словно в тропический рай попал: ананасы, киви, бананы, манго... Картину дополнили традиционные на Руси яства, все было здесь: от зернистой икры до рождественского гуся.
Когда я вернулся обратно на платформу, народу там прибыло – верный признак, что скоро поезд. Вместе с другими пассажирами изготовился для атаки вагона, надо же как-то втиснуться вовнутрь. Начинало смеркаться. В домах вспыхнули огни, а на рынке у цветочных ларьков свечи, согревавшие озябшие живые цветы. На сердце потеплело. Хотелось скорее домой, чтобы сегодня, в ночь Рождества зажечь и свою свечу. Этот праздник мне предстояло встретить в одиночестве, вернее, наедине с Господом. Десятилетнего сына Сашу, с которым мы жили вдвоем, к счастью, удалось на зимние каникулы определить в детский санаторий. Я только что был у него в гостях, привез своему чаду огромный куль сладких рождественский гостинцев, которые исчезли мгновенно, как снежинки от тепла. Мой сын поделился с друзьями, и меня радовала его доброта – благословен дающий. Мне никак не хотелось уходить от него. Так я и опоздал на электричку. Ну да, ничего страшного, к Рождеству все равно буду дома...
Душераздирающий крик, донесшийся с базарной площади, прервал мои мечтания, и словно острый нож пронзил сердце в предчувствии большой беды. Так кричат, когда смерть рядом. Кто-то звал на помощь. Поднялся невероятный шум, раздался треск и грохот, похоже, что разом обрушились все прилавки. Свечи потухли. В панике по привокзальной площади метались торговцы. Пассажиры, ожидающие с минуты на минуту поезда, стали зрителями этой трагедии. Все в цепенящем молчании наблюдали за дикой, кровавой расправой. Я не выдержал первым:
– Граждане, на наших глазах убивают людей, неужели мы не в силах помочь им?! Есть среди вас верующие? Давайте помолимся! Господи, останови кровопролитие, спаси несчастных людей!
– Разве это люди? – услышал я злобный голос. – Это же кавказцы! Так им и надо! Все наши рынки оккупировали, скоро эти черные и нас к рукам приберут.
– Опомнитесь! – опешил я. – Что вы говорите? Бог с вами! Кого бы сейчас не убивали на рынке – это люди. Неужели это непонятно! Вразуми нас, Господь!
– Да пошел ты со своим Богом знаешь куда...
Глас вопиющего в пустыне, никто не поддержал меня. Ничего другого не оставалось, как отойти в сторону от зевак, наблюдавших за погромом с ужасающим равнодушием и любопытством, чтобы молиться в одиночку. Я молился изо всех сил, пока рядом со мной не возник молодой мужчина. На вид ему было лет двадцать – двадцать пять. Выше среднего роста, плотного телосложения, высокие кожаные ботинки на шнуровке с толстой подошвой, бритая голова, на затылке что-то вытатуировано – в сумерках не разобрать. Лицо скуластое, грубое и совершенно пустые глаза. Внешность далеко не из приятных. Господь учит не встречать по одежке, но тут случай был явно другой. Всем своим видом бритоголовый внушал страх, показывал, что несет угрозу окружающим – всем, кто попадется ему на пути. Внутренний голос подсказывал мне: бритоголовый имел прямое отношение к тому, что творилось на рынке. Вместе с ним сюда, на платформу, перемещался сейчас весь тот ужас, который недавно непосредственно меня не касался.
Бритоголовый прошел мимо, не заметив меня, приблизился к самому краю платформы. На другой стороне железнодорожного пути стоял человек, которого раньше никто бы и не заметил в таком переполохе, – он был похож на бледную тень. Бритоголовый стал перекидываться с тенью репликами, никого не опасаясь. Похоже, бояться чего-то или кого-то вообще было ему не свойственно.
– Как там дела? – спросила тень.
– Отлично, шеф! – радостно рапортовал бритоголовый. – Все идет, как по маслу. Черно..... покрошили. Наши никогда не подводят!
– Ну, вы там раньше времени не веселитесь. Пока менты не набежали и всех вас не повязали, сматывайтесь поскорее...
– Менты так быстро не бегают, – бахвалился бритоголовый.
– А за вами прибегут! – неожиданно для себя встрял я в разговор, куда меня никто не приглашал.
Истинно сказал апостол Иаков, язык наш – смертоносное зло. Сколько беды несет он своему владельцу, если тот не может совладать с этим неукротимым злом. Стоял бы себе, молился бы про себя Богу, нет, поддался лукавому, который дернул меня за язык – а кто же еще. Бритоголовый повернулся ко мне в изумлении:
– Ты кто? Свидетелем хочешь быть? Давай! Я покажу тебе, что мы делаем с ненужными свидетелями!
Бритоголовый явно резвился, желая показать хлюпику в очках, отважившемуся что-то вякнуть, кто тут царь и бог, и в очередной раз самоутвредиться. Ему нравилось издеваться надо мною, играть в кошки-мышки с несчастной жертвой, не представлявшей для него никакой реальной угрозы. Зажатый пространством перрона, я никуда особо не мог бежать, поэтому он не торопился хватать меня, надвигался не спеша, получая удовольствие от моих жалких метаний.
Электричка пришла как само спасение, заглушив последние слова угроз в мой адрес. Люди бросились к вагонам. Я следом за ними, стремясь поглубже затесаться в многолюдную толпу, оживленно работающую локтями и коленками, штурмуя заветный вагон. Бритоголовый напрягся и одним прыжком догнал меня, едва не ухватил меня за ворот куртки. Его крепкие пальцы словно клещи царапали мою спину, желая вцепиться в добычу намертво, но толпа уносила меня все дальше и дальше от него. Какой-то дюжий мужик, обвешанный огромными сумками, стал боком, протискиваясь в двери, и вовсе оттеснил бритоголового на безопасное от меня расстояние. Пальцы преследователя уже не могли до меня дотянуться, и я слышал, как он скрежещет зубами.
Конечно, это было настоящее рождественское чудо. Бог воздвигал стену между мной и моим преследователем. Он строил ее из живых людей, коробок, баулов, невероятных размеров рюкзаков и котомок, лыж, тюков, туристского снаряжения, увесистых ящиков любителей подледного лова, елок – всего того, что в изобилии перевозят пассажиры в электричках накануне Нового года. Я мог перевести дыхание и молился, чтобы эта чудесная стена не разрушилась до того момента, как мне надо будет выходить.
Вагон был набит до отказа, яблоку негде упасть. Пробраться через такой вагон, даже переместиться куда-то из тамбура, где я стоял, дело нелегкое. Однако я помнил, какой недюжинной силой обладал бритоголовый, к тому же им двигала ненависть, поэтому решил не рисковать, не стоять на месте, а попытаться подальше оторваться от преследователя, хоть как-то протиснуться в вагон, чтобы перейти во второй, а может, Бог даст, и в третий... Но тщетно! Стена, которая ограждала меня от опасности и самому мне не давала двинуться, я словно был вмурован в нее.
Всю дорогу я простоял в тамбуре, на виду у своего врага. Всякое движение тут отсутствовало, двери электрички не открывались, так как машинист сразу объявил:
– Поезд следует без остановок до станции Удельная!
Удельная – моя станция. Да и многие пассажиры там выходят, потому что в Удельной – метро. От Зеленогорска до Удельной около часа езды, даже без остановок. И чего только не передумал я за это время. Ясно, что в ловушку попал, а как выбраться из нее, ума не приложу. Бритоголовый причастен к кровавой драме на рынке, так просто не отпустит – я видел его в лицо, посмел сделать ему замечание, могу заявить милиции. Свидетелей в таком случае без рассуждений убирают – так, кажется, по законам детектива. Да и намерения эти ясно видны из поведения бритоголового. А может, мне это только кажется? Прочь, тревожные мысли, уж лучше буду молиться!
Не приведи, Господь, теперь погибнуть! Нет, за свою жизнь я не дрожу. Пожил предостаточно. Сколько непоправимых ошибок совершил. А грехов? Считай – не пересчитаешь! Хорошо, что хоть к Богу успел прийти, покаялся, крестился, омылся искупительной Кровью Христа. Нет, положа руку на сердце, смерти я не боюсь и даже готов умереть. Но глупо как-то умирать от руки бандита, и самое главное – мой сын... Ему еще и пятнадцати нет, еще многому надо его научить, много рассказать. Надо научить общению с Христом, упованию на Него, надо рассказать о Его благости и доброте... Ведь я только начал показывать ему дорогу к Тебе, и не дорога это еще, а узкая тропинка. В церковь вместе ходили, но мало. Слово Божье читали, но недостаточно. Если со мной случится беда, кто моему мальчику все доскажет и доведет начатое дело до конца? Его мать нас бросила, мы ей совсем не нужны. Что будет с моим сыном, Господи, если его родной отец бесследно исчезнет?
Книга стихов, последних, лучших, до конца не доделана, не издана... Но об этом что и говорить. Это уж так, к слову. Главное сын, мой сын, который никому не нужен, кроме меня и Христа, конечно.
На станции Удельная утомленный давкой народ с еще большим нетерпением, чем когда входил, стал выбираться из вагона. Горестные мои раздумья пресеклись сами собой. Людская волна вынесла меня из душного закутка на морозный воздух, но еще раньше там оказался мой преследователь. Тут стало очевидно, что он не только не потерял ко мне интерес, а, наоборот, интерес этот многократно возрос. Бритоголовый метнулся ко мне, держа правую руку в кармане. Конечно, там он прятал свой нож, и ему ничего не стоило воткнуть его в мою спину, догнав меня рано или поздно. Но даже теперь, когда толпа стала рассеиваться, это не так просто было сделать, ведь я тоже лавировал, совершал замысловатые зигзаги, стремясь изо всех сил скорее нырнуть в метро, где на станции можно обратиться в опорный пункт милиции. А потом всего пару остановок – и станция «Проспект Просвещения», мой дом, свеча на столе, Рождество... Конец этому затянувшемуся кошмару.
Обогнув очередной торговый ларек, укрывшись за ним, чтобы отдышаться, я вдруг к большой для себя неожиданности обнаружил, что бритоголовый куда-то исчез. Неужели я смог оторваться от него? Или погоня, преследование – это просто наваждение, ложная тревога? Не помня себя от радости, но все же с осторожностью выглянув из своего незамысловатого укрытия, так и не обнаружив вблизи преследователя, я едва ли не на крыльях влетел в метро. Радость моя улетучилась без следа на эскалаторе. Внутри кто-то сказал: «Оглянись!» Я оглянулся и увидел его, спускающегося вниз, догоняющего меня. Как получилось, что он потерял меня и почему опять обнаружил – об этом теперь некогда было думать. Пришлось опять прибавить шагу. Надо было во что бы то ни стало оторваться от бритоголового как можно дальше, чтобы он не успел попасть со мной в один вагон. А дальше... Тут я поймал себя на том, что давно не молюсь, а только путаные от страха мысли заполняют мою голову.
Не словом, а духом я вознес хвалу Богу за то, что до этой минуты Он не дал никакому злу приключиться со мной. Влетел в открывшиеся двери поезда, попросил Бога, чтобы эти двери побыстрее закрылись, и как куль рухнул на сиденье. Когда я поднял глаза, бритоголовый стоял в соседнем вагоне у торцевого окна, скрестив по-наполеоновски руки. Пять шагов не хватило ему, чтобы прыгнуть в мой вагон. Опять нас с ним разделяла стена, только стеклянная – два окна соседних вагонов. Он неотрывно смотрел на меня, давая понять, что близится финиш этого изматывающего марафона. Думал, убежишь? От меня не убежишь! Жить тебе осталось до следующей остановки.
Опять все мысли спутались в моей голове. Но вместо того, чтобы собраться и обдумать план своего спасения, я неожиданно успокоился, полез в карман куртки, нащупал там книжку, открыл ее и стал читать. Святое Писание я раскрыл на первой попавшейся странице, оказалось, псалом Давида 117. «Не умру, но буду жить и возвещать дела Господни!» – прочитал я.
Боже, неужели именно это Ты говоришь мне сейчас, когда я стою на краю гибели. Иисус, если Ты сохранишь мне жизнь, обещаю служить Тебе верой и правдой до последних моих дней. Дай мне все перенести и выдержать, и выйти победителем из этого напряженного поединка. Ведь мне так хочется отпраздновать вместе с Тобой еще одно Рождество, еще раз зажечь свечу. «Отче наш, Сущий на небесах, да святится имя Твое!»
И тут я отчетливо услышал внутри себя голос: «Следуй за мной!» Оглянулся вокруг – за кем следовать? Поднялась сидящая рядом женщина. Я тоже поднялся и устремился за ней, спросив нарочито громко:
– Вы выходите?
Я видел, как бритоголовый тоже стал спешно пробираться к выходу. Господь, правильно ли я услышал Твой голос, ведь я иду прямиком навстречу своей смерти? Поезд остановился, двери открылись. Мое зрение настолько обострилось, что я стал видеть картину не только перед собой, но даже как бы и сверху. Одновременно я видел, как выходит женщина, идущая впереди меня, и как выходит бритоголовый из соседней двери, поворачивая направо, устремляясь прямо ко мне, держа руку в кармане. Глаза его нацелились на меня, точно двуствольное ружье. Минуты казались вечностью, я почти уже вышел вслед за женщиной, вот-вот столкнулся бы со своим преследователем нос к носу, как вдруг ватага беспечных, прозевавших свою остановку подростков опомнилась и с хохотом и гиканьем устремилась на выход. Меня эти расходившиеся молодые люди буквально смели в сторону, а бритоголовому загородили путь. Вновь возникла спасительная стена, через которую он никак не мог прорваться. Молодежь со смехом удерживала руками захлопывающуюся дверь, выскакивая через все сужающуюся щель по одному. Тут бритоголовый просто взбесился. Ругаясь матом, он тоже стал разжимать двери двумя руками, стремясь проскочить в вагон. Я видел, как от напряжения вздулись жилы на его руках, как побагровело его лицо.
Двери не поддались. Поезд тронулся. Бритоголовый присел от досады, в приступе бешеной злости посылая мне вслед проклятия. Я закрыл глаза, пытаясь унять предательскую дрожь, колотившую все мое тело. Зато теперь я точно знал, что зажгу свою свечу на Рождество.
В каждом детективе должен быть герой. В моем он тоже есть. Только в отличие от известных нам суперменов Он не догонял, не стрелял, никого не арестовывал. Он просто строил стены. И, несмотря на столь нетрадиционный способ действия, все кончилось благополучно, справедливость восторжествовала, как это бывает в любом хорошем детективе.
В ту рождественскую ночь я, как и мечтал, зажег свечу, после чего встал и запел: «Тихая ночь, дивная ночь! Глас с небес возвестил: радуйтесь, ныне родился Христос, мир и спасение всем Он принес, свыше нас Свет посетил! Свыше нас Свет посетил!»
