В газете «Мирт» № 3 (46) за 2004 г. среди прочих замечательных статей я наткнулся на «Субъективный фактор» Александра Грайцера. Не скрою, первый десяток абзацев, посвященный цивилизованному ведению диалога, прозвучал в унисон с моим собственным пониманием. Очередное напоминание об умении слушать оппонента или же просто собеседника никогда не может быть лишним и в наш бурный век. «Кто дает ответ не выслушав, тот глуп, и стыд ему» (Прит.18:13). Аминь и браво столь благородному подходу, подтвержденному авторитетом Священного Писания!
Тем не менее развитие основной мысли статьи побудило меня вступить с автором в дискуссию, а может быть, просто его дополнить или сбалансировать.
Ключевой тезис уважаемого А. Грайцера состоит в том, что «объективная Истина познается субъективным человеческим восприятием и открывается последнему по мере его отзывчивости». Кто станет спорить с дифирамбами героям веры и свободного интеллекта, не побоявшимся в свое время плыть против течения и сохранившим верность своим идеалам даже на плахе? Однако согласились бы, например, Дитрих Бонхёффер или Джордано Бруно, что они отдали свои жизни за «субъективный фактор»?
Для начала следует выяснить: так что же все-таки значит быть субъективным? Кроме того, что данная характеристика означает личные, свойственные только определенному лицу качества, она вполне естественно имеет оборотную и достаточно негативную смысловую нагрузку. Субъективный человек – это человек односторонний, пристрастный, руководствующийся только личными взглядами, интересами или вкусами. А теперь представьте себе, что вас оклеветали. Хотели бы вы, чтобы ваше судебное разбирательство попало на стол к исключительно субъективному судье, который привык находить истину на основании своих собственных пристрастий? А что, если вы ему не понравитесь с первого взгляда? Ведь о вкусах, как известно, не спорят…
Итак, даже на данном этапе становится достаточно очевидным, что использовать субъективность в качестве краеугольного камня своего мировоззрения или же руководящего принципа в практической жизни чревато неприятными последствиями. Вот почему мое отношение к фактору субъективности можно назвать вполне традиционным: его необходимо учитывать для того, чтобы затем свести к минимуму. Без такой «поправки на ветер» в цель не попасть.
Библия нигде не провозглашает безликость и «зомбированность» мышления. Господь четко разграничил узость пути и узость восприятия: к первому призвал, второе – осудил. Признание возможности и даже необходимости инакомыслия, более того, интерес к нему, также является евангельским подходом (см.: 1 Кор. 11:19). Забывая об этом, само христианство порой становилось фарисейским и пугающим серостью своей ксенофобии. Ведь если власть имущие, облеченные государственной властью церковники начинали причесывать всех под одну гребенку, они неизменно начинали бросать инакомыслящих в одну «молотилку». Общеизвестно, что порой и великие реформаторы демонстрировали серьезные инквизиторские замашки.
В то же время Вседержитель являет нам пример ничем не стесненного многообразия. Может ли подлинный Творец работать по шаблону? Мог ли безграничный и любящий Бог создать на земле Церковь, где затиралась бы всякая человеческая индивидуальность? Искупитель отпускает рабов на свободу! Его образ и подобие с помощью Духа Святого делают детей Божьих способными стать творцами и художниками своего дела, а не ремесленниками и начетчиками. Лязгать вставными челюстями чужих догматов не есть усвоить истину умом и сердцем.
Апостол Петр учил: «Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1 Пет. 4:10). Действительно, дары различны, и это накладывает очередной элемент односторонности и ограниченности на всякого верующего человека. Но все мы вместе являемся Церковью, в которой слабые стороны одних восполняются сильными сторонами других. Именно поэтому мы можем сотрудничать с Богом в домостроительстве Его многоразличной благодати. Греческое прилагательное poykilos несет в себе яркий спектр лексических значений: пестрый, разноцветный, многообразный, многогранный и многоразличный. Такой же разносторонней предстает перед нами со страниц Писания Божья премудрость (см.: Еф. 3:10).
Только теперь мы подобрались к водораздельной богословской истине. Объективная Истина может принадлежать исключительно Абсолюту. Ограниченная же мысль человека может стать объективной, лишь «подключившись» к Божьему совершенству, что и происходит в Церкви через Духа Святого. Член невидимого Тела Христова, как «причастник Божеского естества» (1 Пет. 1:4), имеет ум Христов, так что может судить обо всем, а о нем судить никто не может (1 Кор. 2:15,16). В том-то и дело, что на такой уровень объективности, включая право «вязать и решить», может претендовать только Церковь, а не одна горячая голова (Мф. 18:18; Ин. 20:23). Не случайно Никео-Цареградский символ веры, составляющий неотъемлемую и догматическую часть общехристианского наследия, утверждает в качестве основных критериев истинности Церкви не только единство, святость и апостоличность, но и соборность (кафоличность).
Фактор соборности можно обозначить как внутреннюю целостность, интегральность жизни, общность идей, а не фактов. Хотя о нем если сегодня и говорят, то чаще всего лишь в смысле совместности принятия решений. Протестантизм, подогреваемый энергией эпохи Просвещения, ухватился на заре своего развития за идею индивидуализма. Сепаратистское мышление было заложено на богословско-генетическом уровне. Таким образом, субъективизм можно назвать реакционной родовой травмой протестантизма.
Новозаветный принцип всеобщего священства нередко на практике приводил к полному нивелированию института духовного наставничества. Казуистика была популяризована, что сделало ее доступной не только для духовных лидеров, но и для всех. Теперь каждый мог быть как бы сам себе духовным лидером и наставником. Последствия распознать не сложно: пренебрежение авторитетом служителей и, соответственно, предрасположенность к дальнейшим расколам. А считать расколы благом – преступная близорукость (см.: Рим. 16:17; 1 Кор. 12:25). Очень жаль, если этому нас не научила хотя бы новейшая история христианства в нашей стране. Именно субъективизм с его жаждой дробить и систематизировать чаще всего подводил евангельские церкви, так как теряя целостность мышления, мы лишаем себя исторической памяти.
Так стоит ли сегодня призывать протестантов к субъективности, в то время как основной упрек в нашу сторону извне – нежелание знать собственную историю? Если мы становимся бездумными, как растения, прихожанами – стоит, если слепыми индивидуалистами – упаси Бог. Лучше уж иметь хотя бы отдаленное представление о гармоничном и величественном замысле всей мозаики, чем всю жизнь копаться в ее периферийных деталях.
Ричард Пратт в своей книге «Он дал нам прообразы» говорит об исключительной важности богословского наследия или исторического проявления христианской веры. Он советует протестантам не вести себя так, «как будто Святой Дух начал свое дело на заре нашего поколения», поскольку «игнорирование наследия – это первый шаг к ереси».
В том-то и дело, что, увлекаясь субъективизмом в богословской мысли, можно не заметить искушения отречься от вселенского опыта христианства, от его общности идей. Церковь Божья не перестает быть вселенской, однако в своих глазах мы можем ограничивать и сужать ее бытие. Возможно, предвидя эту проблему обособленчества значительной части детей Божьих, Христос сказал: «Сын Человеческий пришед найдет ли веру на земле?» (Лк. 18:8).
Знаменитый американский политик и богослов Чарлз Колсон пишет: «Непостижимо, как многие христиане могут столь пренебрежительно относиться к церкви. <...> Как можно перебегать из одной конгрегации в другую, а то и вовсе не принадлежать ни одной? Отсутствие благоговения перед церковью не только свидетельствует о нашем невежестве в отношении библейского учения, но и о происходящей у нас на глазах капитуляции перед философией индивидуализма. <...> Если мы не увидим коллективный, соборный характер христианства, находящий свое выражение в церкви, то упустим самую сущность учения Христа».
Кстати, и между подражательством и стиранием личной неповторимости не стоит ставить знак равенства. Павел призывал своих духовных чад: «Подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас» (Флп. 3:17; ср.: 1 Кор. 4:16). Кроме того, именно на первоначальном копировании и уважении к чужому опыту основана первая заповедь с обетованием «почитай отца и мать». Это основополагающие принципы любого воспитательного процесса, включая концепцию христианского ученичества как следования за Учителем. Не стоит наступать на одни и те же грабли, заново изобретать велосипед, учиться только на собственных ошибках и стыдиться стоять на плечах предшественников в своих личных духовных поисках.
Итак, вся история спасения в Божьем замысле – это потрясающее единство в многообразии. Тем не менее с лозунгом «больше субъективизма – больше истины» согласиться трудно, как трудно согласиться с тем, что Истина, как грибы, размножается спорами. Объективная Истина познается соборным мышлением через Божье откровение (см.: Евр. 11:1–3). Евангельским церквям сегодня просто необходимо развить соборность восприятия, которая позволяет судить о вопросах веры, а также с кафолическим дерзновением говорить: «Угодно Святому Духу и нам» (Деян. 15:28).
