Письмо Татьяны предо мною… Чем она его заклеивала? Розовой облаткой? Как пересылала? Через босоногого внука любимой няни? – Быстрая и надежная почта!

Изредка печатают сроки, в которые письма через ямщиков на лошадках доходили из Петербурга в Москву… Нам такого и не снилось! Вы скажете – письмо! Весь мир пользуется е-майл!

Мне сегодня хочется спеть оду, сказать хвалебное слово обычному письму, написанному от руки. Не открою секрета, что письмо – это особый литературный жанр, называемый эпистолярным, дань уходящего прошлого, уходящей культуры, как и писание дневников, что так было распространено в XIX веке.

Дневник я бросила писать где-то после войны, мне хотелось его спрятать от мамы, а тайников не было. Да и это было скорее подражанием, чем внутренней потребностью, как у Толстого или Достоевского.

Как мы бы обеднели, если бы не сохранилось живых и искрометных писем Пушкина, где так ярко раскрываются самые разные грани его характера, где он – «непричесанный» - прекрасный, остро чувствующий и страдающий… Особый мой привет и благодарность прелестной Натали, что сохранила (не все?) письма своего мужа, передала их при смерти одной из своих дочерей.

Печально-ироничные письма Чехова, страстно-исповедальные письма Достоевского к жене, когда он сидел без копейки денег, проиграв все в казино… Вопль отчаяния, покаяние, страсть…

Письма, как известно, не всегда безобидны. Анонимное письмо Пушкину стало поводом его трагической гибели на дуэли. За письмо Белинского Гоголю (переписанное, скопированное?), найденное при обыске в квартире, был арестован и сослан на каторгу молодой Достоевский… Кстати, Белинский писал свою резкую отповедь Гоголю тоже на письма, на его прекраснодушную книгу «Выбранные места из переписки с друзьями». Вот и пиши после этого откровенные письма.

Кто спорит – электронный вид почты удобен. Но, на мой взгляд, только для деловой переписки, для информации и так далее. Но не для откровенного сердечного разговора «с глазу на глаз», когда твои мысли предназначены только определенному лицу.

Я пишу и размышляю, вижу перед собой человека. Или, наоборот, читаю между строк, обращаю внимание на затейливость почерка, улыбаюсь грамматическим ошибкам.

Обращусь снова к литературным примерам. Вот Татьяна получает страстное письмо Онегина: «Я утром должен быть уверен, что с вами днем увижусь я»… Татьяна тихо слезы льет…»

Можете ли вы себе представить, что героиня обливает слезами монитор? Впрочем, современные девы теперь редко плачут. Разве что с досады?

Мне приходилось встречать молодых людей, очень симпатичных и расположенных ко мне, которые искренне говорили: «Вы, конечно, можете написать, ведь получать письмо – всегда приятно. Но – отвечать таким же путем?! Идти на почту, покупать конверт, брать бумагу, перо – нет, это невозможно! Мы вас очень любим, но это невозможно!»

Только е-майл! Ты жива еще, моя старушка? Жив и я, и шлю тебе респект!

Кстати, жанр романа в письмах совсем не устарел, пример чему популярный роман модной писательницы Людмилы Улицкой «Даниэль Штайн, переводчик». Признаюсь, она меня «поймала», - дочитав до конца, я тут же начала читать с самого начала второй раз, чтобы, наконец, разобраться, кто есть кто. Готова была прочитать и третий раз, но муж стал смеяться надо мной, как над малоразвитой.

Да, у меня, действительно, очень большая переписка. И, к неудовольствию мужа, я трачу деньги на десятки конвертов.

Все мои корреспонденты – очень симпатичные люди. Многих из них я в лицо не видела. Очень люблю получать письма от Елизаветы Ивановны из города Холмск, что на Сахалине. Письма подробные, с цитатами и выписками. По ее просьбе, посылаю ей самые разные книги. Она – прирожденный просветитель. Пристрастилась к мемуарам. Раньше она и не знала, что Жуковский и юрист Кони были практикующими христианами, если можно так выразиться.

Елизавета Ивановна – молодец, она получила разрешение у пастора местной церкви и теперь выступает на собраниях, делится своими «открытиями», благодарит меня, хотя я тут совсем не при чем.

Иногда приходят неожиданные признания. Людмила Андреевна из Уссурийска была в депрессии (и у верующих такое бывает), стала перечитывать мою литературную книжку «Сейте разумное, доброе, вечное» и вдруг утешилась той очевидной мыслью, что человек никогда не бывает оставлен Богом. Даже писатели такой сложной судьбы, как Есенин, Набоков… Вот уж, действительно, не знаешь, где слово твое отзовется… Наше дело – сеять…

Бывают случаи, когда отвечать – искренне и определенно – трудно. Недавно одновременно пришли два письма – из Луги и Владикавказа. Авторы – старинные мои подруги, давно меня знают. И обе, словно сговорившись, советуют мне «научиться правильной молитве», раз, по их пониманию, Бог меня не слышит. Такая их реакция – на мою откровенность о трудностях с моими домашними.

Долго думала, как объяснить мое понимание отношений с Господом. Бог ведь совершенно суверен и не нуждается в наших подсказках или напоминаниях. И в то же время – много может молитва праведника…

Но какие мы праведники? Где-то поленилась, где-то сказала осуждающее слово, где-то промолчала… И в то же время Бог слышит даже слабый вздох души, без всяких слов.

Милость и любовь Божья беспредельна и не поддается никаким нашим представлениям и определениям. Меня всегда смущают строгие проповеди, где четко сказано, кого именно Бог слышит, а кого – не слышит.

Случается у меня и такое, что при всей моей любви к письмам, мне нечего ответить. Есть вопросы без ответов, не правда ли?

Один мой друг, еще со времен юности, знал моих родителей. Сейчас ему лет восемьдесят, давно облучен, как все научные работники «закрытых» институтов Урала. Но вот – живет, вопреки всем прогнозам врачей. Я не любитель давать характеристики, кто и в какой степени христианин. Он чтит Бога-Творца, признает Христа и Голгофу, но при этом умничает – может быть, профессиональное?

Вот отрывок из его письма; думаю, никаких личных секретов я не выдаю: «Надо ли говорить больному, что дни его сочтены? Я согласен с тобой, что человек должен иметь время, чтобы раскаяться, приготовиться, что-то завещать, о чем-то попросить и прочее. Я – правдолюбец и хотел бы, чтобы лично меня предупредили. Но маме моей мы не сказали о раке ни слова – не хватило духа! Боюсь, что поступил бы так и сейчас.

Человек хочет жить – это от Бога! Иногда он думает: зачем умирают молодые, а он, старый, ненужный, все живет? Но когда приближается его черед, он утрачивает эти мысли, ложится на операцию, стремится выжить. Был у меня знакомый, он заверил врача, что ему непременно надо знать диагноз. Когда же врач сказал, что вряд ли он проживет больше трех месяцев, то больной все это время потратил на то, чтобы доказать некомпетентность врача, профессиональную его непригодность и так далее».

Говорить или не говорить? Одного ответа, видимо, нет. С верующими проще, а с теми, кто совершенно не готов, не хочет умирать?

Мне приходилось бывать в такой ситуации с совсем молодыми людьми. Они хотели только одной моей молитвы – об исцелении. Не хотели и слышать о смерти, вплоть до полного разрыва и враждебности… Потом, у гроба я всякий раз корила себя, что не нашла слов примирения.

Есть у меня и, так называемые, безнадежные письма. В том смысле, что я все объясняю, а люди не хотят слышать и слушать о Боге.

У мужа большая родня на Дальнем Востоке, и вся переписка, естественно, лежит на мне. Почва, как говорится, каменистая, упорство сердца – удивительно, при всей нашей личной симпатии. Они часто бывают в Петербурге, выбираются вместе со мной в церковь, вежливо хвалят хор, отмечают добрые, светлые лица – и глухо…

Недавно у одной из них, учительницы физики, скончался муж. Прекрасный человек, абсолютно равнодушный к духовным вопросам, тоже школьный учитель. Она прислала большое письмо. Ходит по психиатрам, мешками принимает лекарства, плачет на кладбище – ничего не помогает. Ей посоветовали креститься. Якобы полегчает. Она спрашивает у меня совета и при этом повторят, что никак не может поверить, что есть Бог, а тем более Троица, что подаренное мною Евангелие невозможно читать: все непонятно.

Я ей написала довольно сердитое письмо. Объяснила, что бесполезно принимать крещение, если нет ни покаяния, ни веры, ни понимания, ни желания понять и принять. Посоветовала поискать думающего священника. Ведь мы с ней в свое время столько беседовали и мне казалось, что она все поняла и приняла – и по нулям… Знаю, что сердиться нельзя. Но не удержалась. Она обиделась – не отвечает.

Так что, дорогие мои, пишите письма! Не торопясь, вдумчиво и серьезно. На бумаге. Ручкой или карандашом. Чтобы можно было достать и перечитать.

Как мне кажется, иногда это бывает лучше, чем личная встреча.