Ввязаться в сомнительные богословские споры о сомнительности отдельных толкований стихов из Писания, говорящих о сомнении, мне поневоле пришлось в самом начале своего пути с Господом. Это было в начале девяностых, когда инфраструктура страны была полностью разрушена.
С приходом лета мы с женой обнаружили, что детских лагерей больше не существует и множество детей просто оказалось на улицах, где постоянно подвергалось опасности, как просто играя на проезжей части, так и попадая под влияние наркоторговцев или вовлекаясь в проституцию. Нам было больно смотреть на все это, и однажды утром мы оба проснулись с независимо пришедшим на сердце каждому из нас, намерением: собрать столько детей, сколько мы сможем, и увезти их от всех этих проблем подальше в лес.
Причем изначально у нас не было на это предприятие ни денег, ни команды, ни программ – одно желание оградить хоть какое-то число детей от влияния улицы. Но очень скоро Господь послал нам все необходимое, и мы увидели в том еще одно подтверждение, что желание было у нас – от Него. Этого, собственно, и стало началом лагерей «Творец».
Для проведения лагеря мы арендовали турбазу в горах – благо, тогда это стоило копейки. Но каково же было наше удивление, когда, приехав на место, мы обнаружили, что все палатки заняты! Причем – заняты некими христианами, пастору которых, по его словам, Святой Дух повелел провести здесь несколько дней в молитве, учебе и поклонении.
На улице шел дождь. Голодные дети сидели в автобусе, а я, без году неделя как верующий, перед лицом всей общины, уютно расположившейся под большим шиферным навесом на деревянных лавках вокруг горячей печи с кастрюлями, распространявшими ни с чем несравнимый аромат походной снеди, выслушивал пламенную речь их наставника.
Он, как учитель первокласснику, объяснял мне, почему они не намерены уступить то, что принадлежало нам по праву. «Так что мы здесь – по откровению! Или ты не боишься оскорбить Святаго Духа Божия?!», – завершил он свою краткую проповедь под одобрительными взорами восторженных слушателей.
Услышав такую формулировку, я, действительно, не на шутку струхнул, но, стараясь не подавать вида, робко заметил, что сомневаюсь, чтобы Святой Дух мог бы повелеть отнять чужое и вообще – оставить детей в лесу без крова. Тем самым я подставился по полной программе!
Последние слова моего оппонента прозвучали необратимо как контрольный выстрел: «Сомневающийся подобен морской волне, ветром поднимаемой и развеваемой. Да не думает такой человек получить что-нибудь от Господа» (Иак. 1:6-7). Приговор был окончательным и обжалованию не подлежал.
Благо, пока мы вели отвлеченную богословскую дискуссию, моя жена уже уладила все вопросы напрямую с сестрами из оккупировавшей турбазу общины. Те подвинулись, и мы все более-менее сносно разместились в палатках. А через день «гости» уехали, и дальше уже все шло по плану.
Но вопрос у меня так и остался: неужели всякое сомнение – грех? Ведь только слепой фанатик никогда не сомневается в своих убеждениях. Тем более – в поступках. Тем более – в чужих. Что же тогда мы, верующие, можем надеяться получить от Господа?
А ведь и правда: что верующие в Господа надеются получить от Него, чего еще не получили? Что может сравниться с даром Его благодати? «Как написано: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9).
В чем же тогда проблема?
Проблема в том, что многие считают сомнения противоположностью веры. А это не так. Противоположность веры – безверие.
«Без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр. 11:6).
Впавший в безверие не знает сомнений. Один из величайших лидеров атеистического движения XX века, известный астроном и писатель-фантаст Айзек Азимов, так сформулировал это:
«У меня нет доказательств того, что Бога нет. Но я в этом настолько уверен, что считаю лишней тратой времени искать доказательства».
Воистину, такой человек не сомневается. Но он и не может знать истины. Потому что сомнения – путь к истине.
Сомнения – это обратная сторона веры, потому что «вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). Мы верим в то, в чем уверены, хотя и не знаем этого наверняка. В то, что видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, знаем отчасти.
Когда же я познаю, подобно как я познан, ни веры, ни надежды на ожидаемое не останется – одна любовь. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше, потому что любовь никогда не перестает (ср. 1 Кор. 13:8-13).
Верующий человек – тот, кто ищет Бога. Говорящий же, что нашел, подобен ребенку, который выучил алфавит и считает, что постиг содержание всех книг в папиной библиотеке, потому что во всех них – те же самые, уже знакомые ему буквы.
Правда, от нас, изучавших Библию по Синодальному переводу, библейское отношение к сомнениям отчасти скрыто ошибкой переводчика, согласно которому брат Господень Иуда дает довольно туманное указание: «к одним будьте милостивы, с рассмотрением» (Иуд. 1:22).
Эта ошибка позже была устранена в редакции епископа Кассиана: «К одним будьте милостивы, когда они сомневаются».
С такой редакцией согласны и другие переводы: «Будьте милосердны к тем, кто колеблется» («Радостная Весть»); «До одних, хто вагаэться, будьте милостив?» (Иван Огиенко); «Be merciful to those who doubt» (NIV). В общем – будем снисходительны к тем, кто сомневается. В том числе – к себе самим.
«Сомневающийся не тверд во всех путях своих», – говорит Писание. И в этом – двойственная природа сомнений. Хотя сомнения могут удерживать нас от следования Божьим путем, они же мешают нам утвердиться в путях своих. Потому и призывает Писание быть милостивы к тем, кто сомневается. Сами по себе сомнения не являются грехом. Все зависит от того, как и в чем мы сомневаемся.
Наиболее распространены среди верующих сомнения от забывчивости. Стоит забыть, что сделал для нас Господь, – нас начинают одолевать сомнения. И уныние в бедах – еще не худшее проявление такой забывчивости.
Когда мы забываем благодарить Бога, то и все достижения автоматически приписываем себе. Мы уподобляемся царю Саулу, который, поразив по воле Божьей амаликитян, воздвигает самому себе памятник (1 Цар. 15:12).
Приписывая же собственные достижения себе, мы приучаемся полагаться на самих себя; полагаясь на себя, мы начинаем верить в себя. А вера в себя – противоположность веры в Бога, и это уже – грех. Так что, чтобы сомнения от забывчивости не доводили нас до греха, «милости Господни вспоминай, считай, все их до единой в сердце повторяй», – дает рецепт старинный гимн.
Другой тип сомнений – сомнения от невнимательности. Они исходят от ложных представлений о том, как Бог «должен» и как «не должен» действовать.
Однажды меня на пару с гостившим у меня служителем пригласили провести занятия в более чем сотне километров от дома. Занятия начинались с утра, и поэтому мы отправлялись в путь перед рассветом. Я был за рулем. Еще спросонок я почувствовал сильное недомогание, но надеялся, что со временем оно пройдет, хотя плохо было настолько, что я был не в состоянии хоть что-нибудь поесть или хлебнуть глоток утреннего кофе.
Вдобавок ко всему вскоре выяснилось, что у машины вышел из строя парктроник (прибор, который должен предупреждать о приближении к препятствию при парковке). Он издавал невыносимо пронзительный писк всякий раз, когда я касался педали тормоза.
Но попутчик, возбужденный утренней прохладой и предстоящим преподаванием, ничуть этим не тяготился – всю дорогу пытался что-то со мной бурно обсуждать.
Как только я не молил в душе Господа облегчить мои страдания: чтобы боль прошла, чтобы напарник заснул, чтобы парктроник сгорел – казалось, прозрачные утренние небеса были глухи к моим мольбам.
Когда мы добрались до места, боль была уже нестерпима, и ни о каком преподавании не могло быть и речи. Оставив брата «отдуваться» за нас двоих, я вскочил в машину и помчался домой, теряя сознание. Но всякий раз, когда боль замутняла мой рассудок, ступня невольно касалась тормоза, и раздавался громкий писк, способный привести в сознание даже коматозника.
Так я добрался до дома, а оттуда – до больницы, где врач тут же распорядился «сервировать» меня на операционный стол, даже не став пальпировать. Как выяснилось впоследствии, я практически был в двух шагах от перитонита. Как же Господь мог допустить все это? Я же ехал Ему служить!
Лишь отойдя от наркоза, я стал «вспоминать-считать» милости Господни, явленные мне в этом происшествии. Ведь болезнь не возникла «вдруг» – это была «бомба замедленного действия», закладывавшаяся годами. А внезапно возникшая острая боль стала благословением, своевременно предупредившим о надвигающейся опасности.
Далее, оказавшийся рядом напарник тоже был благословением – проведя вместо меня занятия, он помог мне не нарушить ранее взятые обязательства. Даже «взбесившийся» парктроник был благословением – он позволил мне проехать более ста километров в одиночку, оставаясь в сознании. То же, что я с вечера ничего не брал в рот, явилось очень хорошей новостью для моего нарколога. Бог чудесным образом спас мою жизнь!
Как часто приходится слышать: «Если Бог меня любит, Он должен…», или: «Если бы Бог меня любил, Он бы не допустил…».
Но Бог ничего никому не должен. Будучи невнимательны к Его реальному действию в нашей жизни, мы создаем собственные представления о том, как это действие должно проявляться. А после, когда неизбежно наступает разочарование в нами же созданных иллюзиях, мы склонны предъявлять претензии Богу, уходить от веры.
Также распространены сомнения от безграмотности. Если мы недостаточно знаем Слово Божье, в нас нет фильтра, который бы помогал отсеивать все, что явно не соответствует Его воле.
Конечно, знание Библии не заменит веру, не даст нам точного ответа, что же именно в нашей жизни – от Бога. Но оно поможет отсеять то, что явно – не от Него.
И нередко доводится слышать свидетельства людей, которые, желая угодить Богу, сомневались, как же именно поступить, и поступали, как выяснялось впоследствии, не самым лучшим возможным образом, но Бог все равно благословлял их. Отцу куда важнее, не что делают Его дети, а почему они это делают. Важна их любовь и стремление исполнять отцовскую волю. А чтобы исполнять – нужно ее знать.
Бывают и сомнения от недоверия – от желания застраховаться, не пускать Бога в какие-либо аспекты своей жизни. Изначально Адам и Ева были наги и не видели в этом проблемы – они доверяли друг другу. Но когда в мир вошел грех, возникла нужда в опоясаниях из смоковных листьев, в тайниках, в заначках. Возникло желание утаить что-либо не только от человека, но и от Бога.
Мы пытаемся зарезервировать какую-то часть своей жизни от Божьего вмешательства, уговаривая себя, что Он «не будет против». Мол, Бог же не будет против, если я буду счастлив… или – богат… или – успешен… или – известен…
Конечно же Он не будет, если достигается это по Его воле, а не вопреки ей – «втайне» от Него, когда мы, подобно праотцу, пытаемся укрыться от Бога в кустах. Он – «не против», но и не «за». Потому что наше предназначение по Его замыслу – не мирское счастье, не процветание, не успешность или известность. Наше предназначение – святость.
Нередки и сомнения от недисциплинированности. От отсутствия регулярности в духовных упражнениях.
Сергей Рахманинов говорил: «Если я не буду играть на рояле один день – я почувствую разницу. Если не буду играть два дня – разницу почувствуют мои близкие. Если не буду играть три дня, разницу почувствуют все».
Молитва, чтение Библии, поклонение, исповедь, пост и прочие духовные упражнения должны войти в систему, потому что иначе мы не сможем дисциплинировать себя в развитии отношений с Богом. «Твердая же пища свойственна совершенным, у которых чувства навыком приучены к различению добра и зла», – говорит Писание (Евр. 5:14). Причем греческие слова, которыми в оригинале выражено словосочетание «навыком приучены», нам хорошо знакомо: «exis gymnasio». От первого происходит английское «exercise» (упражняться), а от второго – «гимнастика».
Регулярно упражняющийся музыкант не задумывается, как извлечь правильный звук из инструмента, натренированный теннисист – как подать или отбить мяч. Они к этому навыком приучены. Таким же образом мы приучаемся и к различению добра и зла. Если же не развивать в себе такого навыка, то можно впасть в духовную атрофию.
Наконец, распространены и сомнения от эмоциональной невоздержанности. Эмоции не всегда плохи, как, скажем, раздражительность, или возмущение. Они бывают и оправданы, например – если мы скорбим о потере близкого человека, или восторженно реагируем на какое-то событие.
Но душевное в нас не должно контролировать духовное. Иногда нечто, сокрушившее нас, оставляет шрамы на душе и боль, которую мы долго не можем отдать Господу. Это вызывает сомнения, не позволяющие нам познать всей полноты Божьей любви.
Отпустите свою боль. Просите Господа помочь вам как можно скорее. Он уже искупил на кресте и ее, и то время, которое сатана крадет и будет красть у вас, пока вы не найдете успокоение лишь во Христе. Сомневайтесь в чем угодно, но никогда не позволяйте лукавому заставить вас усомниться в Боге.
Пожалуй, здесь и проходит граница, водораздел: сомневаемся мы в чем-то или в Ком-то? Мы можем сомневаться в обстоятельствах, в правильности поступка, в нужном выходе. Но стоит нам усомниться в Боге, – мы на скользком пути.
Канадский режиссер Норман Джуисон хорошо известен фильмами «Русские идут» (1966), «Иисус Христос – суперзвезда» (1973) и многими другими. Но величайшим его шедевром стал гениальный мюзикл «Скрипач на крыше» (1971), снятый по мотивам произведений Шолома Алейхема, в частности – эпистолярной повести «Молочник Тевье».
Когда смотришь этот фильм, дух захватывает от эпической глубины, отразившейся в жизни бедного еврейского молочника, мечтающего лишь о счастье для своих дочерей – сразу же захотелось найти и прочесть первоисточник.
Каково же было мое разочарование, когда в оригинале Тевье оказался всего лишь хитрым местечковым оппортунистом! Причем – все события и диалоги в книге и в фильме – те же. Откуда же такая разница между Тевье Алейхема и Тевье Джуисона?
А в том, что в повести Тевье постоянно жалуется на Бога и на судьбу адресату своих писем – ребе Шолому Алейхему.
В фильме же, вроде бы обращенные к зрителю монологи Тевье, – непрестанная молитва. С теми же самыми жалобами, с теми же самыми сомнениями («а с другой стороны… , хотя с другой стороны…») он обращается к Самому Богу. Ему же Тевье высказывает свои претензии («Я, конечно, понимаю, что мы – избранный народ, но не мог бы Ты избрать кого-нибудь другого?»).
Джуисоновский молочник, даже разочаровываясь в чем-либо, не перестает все доверять Богу, ничего не утаивая. Это и возносит мелкого деревенского торговца до эпического уровня библейского Иова.
Кому из нас не доводилось, сомневаясь в чем-либо, рассуждать с самими собой? Попробуйте вместо разговоров с собой рассказать это же – Богу. Поделитесь своими сомнениями с Ним. Тогда все станет на свои места.
