Дорогие друзья!

Наше сегодняшнее собрание посвящено 200-летию Библейского общества в России.

В связи с этой внушительной датой предлагаю вспомнить о главной задаче, ради которой Российское библейское общество было образовано. Согласно первому Уставу РБО: «Главный предмет Общества есть способствование к приведению в России в большее употребление Библий».

Ключевым словом в этом предложении является «употребление». Оно подразумевает, прежде всего, доступность Библии, затем, ясное понимания библейских смыслов, а также применение их в качестве руководства в жизни. Именно ради этих ценностей трудилось Российское библейское общество в XIX веке, и со всеми ими в России искони были проблемы.

Дело в том, что исторически христианство пришло на Русь не столько как открытая Богом истина и путь, которому нужно следовать, сколько как образ, которому надлежит поклоняться.

Летописец Нестор рассказывает об «испытании вер», то есть собеседовании князя Владимира с представителями различных религий. Среди них был некий философ (ученый монах) из Византии. В качестве основы своей проповеди он показал Владимиру икону Страшного суда, и это произвело на князя самое сильное впечатление. Затем Владимир отправил послов в разные страны. Наблюдая литургию в соборе Святой Софии в Константинополе, послы были настолько восхищены, что позднее рассказывали князю, что не знали, где находятся, на небе или на земле. В результате Владимир сделал окончательный выбор в пользу православной церкви и ее богослужения ( «Повесть временных лет»).

Священное Писание в религиозной практике, унаследованной Владимиром, воспринималось не как первоисточник веры, предназначенный для понимания и жизненного руководства, но как одна из составляющих (и далеко не самая важная) правильного культа.

Слово Божье звучало в церкви на славянском языке, который, как писал известный русский религиозный философ Г. П. Федотов: «с самого начала был и остался языком искусственным, ни вполне живым ни вполне мертвым.<…> На этом языке никто никогда не говорил, и уж конечно не думал».

Богослужебное чтение Писания на таком языке не столько передавало смысл Божьего послания людям, сколько подкрепляло впечатление от торжественного ритуала. ( Славянский или русский язык в богослужении.)

Иными словами, Священное Писание на Руси изначально не имело самостоятельного значения, но было встроено в сложную конструкцию богослужения, заимствованного из Византии. В этой религиозно-культурной парадигме Библия не заставляла людей задумываться и не побуждала их к действию, но была лишь одним из объектов привычного благоговейного почитания.

Председатель Русской библейской комиссии профессор Санкт-Петербургской духовной академии И.Е. Евсеев писал в 1917 году: «История славянской Библии показывает, что Библия у южных славян и у нас на Руси никогда не запрещалась, но вместе с тем никогда не имела боевой роли, не составляла предмета чаяний и исканий народа, была скорее предметом религиозного почитания, чем непосредственным источником благоговейного действования» ( «Собор и Библия»).

Первый перевод Библии на русский язык был осуществлен на несколько столетий позже, чем переводы на основные европейские языки. Судьба его была весьма драматичной, что можно объяснить реакцией на попытку изменения традиционной парадигмы.

Начало переводу положило «библейское обращение» Александра I в 1812 году. Во время войны с Наполеоном российский императору пришлось читать Библию по-французски, поскольку славянского перевода он не понимал, а русского просто не было.

«Впоследствии Александр говорил: «Я пожирал Библию, находя, что ее слова вливают новый, никогда не испытанный мир в мое сердце и удовлетворяют жажду моей души. Господь по своей благости даровал мне своим духом разуметь то, что я читал. Этому-то внутреннему назиданию и озарению обязан я всеми духовными благами, приобретенными мною при чтении божественного слова.

Александр думал, что русский народ ужасно темен и суеверен. Бабы верят, что существует много Богородиц — Владимирская, Казанская, Утоли Моя Печали, Всех Скорбящих Радость или мало ли еще какие. Крестьяне не понимают, в чем, собственно, нравственный смысл евангельского учения. Они служат молебны о ниспослании дождя; освящают колодцы, если в них попадает мышь; они твердят какую-то молитву из пяти слов тысячу раз... А между тем они худо знают Писание. Надо их научить евангельской истине, чтобы они освободились от суеверий.<…>

С этой целью 6 декабря 1812 года было основано Библейское общество. <…> По поводу этого собрания Александр писал Голицыну: «...Я придаю ему [Библейскому обществу] величайшее значение и вполне согласен с вашим взглядом, что Святое Писание заменит пророков (les prophetes). Эта всеобщая тенденция к сближению со Христом Спасителем для меня составляет действительное наслаждение» ( Г. И. Чулков. «Императоры»).

По возвращении из-за границы в конце 1815 года, «Государю Императору благоугодно было, «по собственному движению сердца своего, всегда преисполненнаго благотворной попечительности об истинном благе любезных ему россиян и глубоко убежденнаго во всеобщей великой пользе, от чтения слова Божия приобретаемой, изустно повелеть президенту Российского Библейского Общества, дабы предложил Святейшему Синоду искреннее и точное желание Его Величества доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем российскомъ языке, яко вразумительнейшем для них славянскаго наречия, на коем книги свящ. писания у нас издаются».

Впрочем,<…> Святейший Синод отклонил от себя одобрение русского перевода к печатанию и издание его и фактически передал эту ответственность новообразованному Библейскому Обществу». ( И. А. Чистович. «История перевода Библии на русский язык»).

В 1816 году Российское библейское общество приступило к переводу Библии на русский язык и уже к 1822 году опубликовало Новый Завет, затем Псалтирь, а к 1825 году напечатало первые 8 книг Ветхого Завета.

После первоначальных восторженных отзывов на русский перевод Нового Завета появились и критические замечания. Вот что, например, писал в письме дочери выдающийся правовед М. М. Сперанский:

«Сегодня, во время обыкновенного моего утреннего чтения, вместо греческого моего завета, мне вздумалось читать Евангелие в новом русском переводе. Какая разность, какая слабость в сравнении со славянским! Может быть и тут действует привычка, но мне кажется — все не так и не на своем месте: и хотя внутренне я убежден, что это все одно и то же, но нет ни той силы, ни того услаждения. Вообще я никогда не смел бы одобрить сего уновления. Знаю, что оно сделано с наилучшими намерениями; может быть для тех, кои не привыкли к славянскому языку, это услуга. Но для чего бы, кажется, не оставить их привыкнуть?»

Дело в том, что, несмотря на стремления Александра и труды Библейского общества, многие по-прежнему считали Библию «словесной иконой», которая предназначена, главным образом, для благоговейного слушания и почитания во время богослужения. Поэтому и ценили в ней не столько смысл, сколько ритуальное благозвучие.

Как писал позднее митрополит Филарет Киевский (Амфитеатров): « <…> если бы ты и не понимал того, что содержится в нем [славянском тексте], от самого чтения ты получаешь великое освящение».

В этой религиозно-культурной парадигме перевод Библии на русский язык воспринимался в лучшем случае как вульгарное упрощение, а в худшем - как злонамеренное осквернение привычного священного образа.

В 1824 году, добиваясь закрытия Российского библейского общества, адмирал А.С. Шишков писал графу А.А. Аракчееву:

«Переводы Священного Писания с высокого языка (называемого Славенским) на простой, в общежитии употребляемый язык (называемый Русским) под предлогом лучшего разумения церковных книг придуманы для уменьшения их важности и поколебания Веры. Поэтому, по мнению А. С. Шишкова: Чтение Священных книг состоит в том, чтобы истребить Правоверие, возмутить отечество и произвесть в нем междоусобия и бунты».

Против Библейского общества и перевода Библии на русский язык выдвигались, например, следующие претензии:

«<…> Библейское Общество и поспешно и дурно перевело новый завет, <…> И сие неудивительно: ибо перевод сих книг священных, который прежде со страхом и трепетом совершали мужи святые и вдохновенные (Кирилл и Мефодий), был брошен нескольким студентам академии, с приказанием сделать оный как можно скорее.

<…> ныне книги священныя, никакой нужды неимевшия по чистоте и правильности своей, более или менее искажены; и вместо священнаго языка на площадной дурной переложены: то чего-же можно ожидать впредь от библейских обществ, когда и старым расколам, и вновь хотящим быть дверь явно растворена ( А. С. Шишков. «О злых действиях тайных обществ, выдумавших библейское общество в Европе и неусыпно чрез оное все к своей цели направляющих»).

В результате многих подобных доносов и интриг в 1826 году при императоре Николае I РБО закрыли, все имущество Общества стоимостью около 2 млн. рублей передали Святейшему Синоду, а тираж книг Ветхого Завета сожгли в печах кирпичного завода Александро-Невской лавры. Русский же перевод Библии оказался под запретом более чем на 30 лет.

Лишь в 1858 году активному участнику перевода РБО св. митрополиту Московскому Филарету (Дроздова) удалось возобновить труды по переводу Библии на русский язык.

Тем не менее, и тогда необходимость перевода Св. Писания на понятный народу язык многими упорно отрицалась. Среди оппонентов митрополита Филарета Московского были митрополит Филарет Киевский (Амфитеатров), а также обер-прокурор Св. Синода граф А. П. Толстой.

Противники русского перевода использовали, например, такие аргументы:

«Простолюдины на славянском языке слышат только святое и назидательное. Умеренная темнота сего слова не омрачает истину, а служит ей покрывалом и защищает от стихийного ума. Отымите это покрывало, тогда всякий будет толковать об истинах и изречениях Писания по своим понятиям и в свою пользу. А теперь темнота заставляет его или просто покоряться Церкви или просить у Церкви наставления» ( Из анонимной статьи, 1857 г.).

Конец подобным дискуссиям положило соизволение императора Александра II на возобновление библейского проекта. Наконец, в 1876 году полный русский перевод Библии был издан по благословению Святейшего Синода и потому получил название Синодального. Фактически, он является неглубокой редакцией перевода РБО, во всяком случае, был создан на этой основе.

Следует отметить, что Синодальный перевод предназначался вовсе не для церковного, а только для личного употребления, «как пособие к уразумению Священного Писания» (то есть «настоящей» Библии, которой по-прежнему считалась Славянская). Вскоре после публикации церковные деятели и ученые подвергли этот перевод суровой критике, причем с разных позиций.

Так, епископа Феофана (Говорова) (святителя Феофана Затворника) не устраивало то, что новый перевод разительно отличается от читаемого в церкви: «Я не могу чаять никакой пользы от перевода библии. От нее - вред и большой.<…>. Перевод сдвигает нас с оснований. Новые мысли, новая церковь, новая эра: вот, что от перевода!»

Известный лингвист и востоковед Н.И. Ильминский среди недостатков Синодального перевода отмечал его «дубоватость по языку», но относился к этому спокойно. Настоящую угрозу он видел в грядущем появлении нового литературного перевода Библии. Вот что он писал К. П. Победоносцеву:

«Если православные миряне, пленяясь, благодаря ясному русскому изложению, содержанием Евангелия и вообще Библии, принимают русский перевод и бросают славянский, то они уже прервали внутреннюю связь с православной церковью. И в этом смысле художественный русский перевод слова Божия может быть опаснее нынешнего топорного ( т. е. Синодального )»

Едва ли не единственными, кто принял этот перевод сразу и безоговорочно, стали штундисты, которые начали ревностно изучать и распространять русскую Библию и в результате подверглись жестоким гонениям. Инициатором и главным вдохновителем этих гонений стал обер–прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев. Между тем, он прекрасно знал, в каком духовном невежестве пребывает русский народ и писал по этому поводу :

«Какое таинство религиозная жизнь народа такого, как наш, оставленного самому себе, неученого! Спрашиваешь себя: откуда вытекает она? И когда пытаешься дойти до источника, ничего не находишь. Наше духовенство мало и редко учит, оно служит в церкви и исполняет требы. Для людей неграмотных Библия не существует; остается служба церковная и несколько молитв…» («Московский сборник»).

Впрочем, Библия была незнакома не только простому народу. Вот что рассказывает о разумении богослужебных текстов среди дворянства М.Е. Салтыков- Щедрин:

«Самое Евангелие вовсе не считалось краеугольным камнем, <…> а немногим чем выше всякой другой книги церковно-служебного круга. Большинство даже разумело под этим словом известный церковно-служебный момент. Говорилось: "Мы пришли к обедне, когда еще Евангелие не отошло; или: Это случилось, когда звонили ко второму Евангелию", и т. д. Внутреннее содержание книги оставалось закрытым и для наиболее культурных людей («Пошехонская старина»).

Итог подвел в 1917 году в своей статье «Собор и Библия» председатель Русской библейской комиссии, профессор Санкт-Петербургской Духовной Академии И.Е. Евсеев:

«Пред Русской Церковью по отношению к Библии стоит масса непорешенных вопросов. <…> Церковь от этих вопросов отмахивалась, решать их за нее приходилось частным лицам или частным установлениям.<…> Одним из создавшихся таким путем предубеждений по отношению к Библии была боязнь Библии, опасение, что близкое непосредственное знакомство с Библиею не повредило чистоте веры, даже существованию самой веры и сохранению рассудка у читателей Библии. Предрассудок нелепый, но он имеет самые ужасные, гибельные последствия: Библию народ не читает, в народе она почти неизвестна;<…> Даже самый перевод Библии на доступный пониманию народа русский язык появился по настоянию и почину не Церкви, а независимых от нее двигателей.

<…> Обидно для национального чувства признание, что наша Церковь была холодна к первоисточнику божественной истины, что Святая Русь не любила и не любит Библии».

В той же статье профессор И.Е. Евсеев заявил, что Синодальный перевод Библии «<…> неотложно требует пересмотра или, еще лучше,- полной замены.<…> Язык этого перевода тяжелый, устарелый, искусственно сближенный со славянским, отстал от общелитературного языка на целый век: это совершенно недопустимый в литературе язык допушкинского времени, не скрашенный притом ни полетом вдохновения, ни художественностью текста».

Однако, после прихода к власти большевиков Синодальный перевод стал на долгие десятилетия фактически единственным. В годы господства коммунистической идеологии и гонений на верующих он являлся духовной опорой для русских христиан и потому стал пользоваться непререкаемым авторитетом (особенно среди протестантов). Вместе с тем, он стал приобретать в сознании своих приверженцев традиционные черты «словесной иконы».

Российские протестанты вполне усвоили эту исконную установку и применили ее к своему богослужению. В нем Священное Писание в масштабе объемного связного текста почти не воспроизводится и не осмысливается. Библия предстает, главным образом, как предмет общепринятого почитания, а также служит ресурсом, откуда извлекаются отдельные фразы, которые служат элементами проповеди и сопровождающего торжественного чинопоследования.

В этом традиционном употреблении Библия фактически служит не столько самостоятельным (и главным) посланием, сколько элементом богослужения и цитатником для проповеди. Вместе с тем, практика личного чтения Библии все более замещается слушанием духовных наставлений (причем, не обязательно внятных), а также присутствием на литургии.

Таким образом, Синодальный перевод, первоначально изданный как «пособие к уразумению» Слова Божьего, вошел в тысячелетнее русло преимущественно культового употребления.

Показательно, что в отношении ежегодного распространения Библий Россия более чем в 5 раз уступает Нигерии и Индонезии, более чем в 10 раз - Корее, а Бразилии так в 20 с лишним раз. На фоне этих и других стран Россия выглядит библейским карликом. Зато в нашей стране люди ежегодно приобретают в 10 раз больше автомобилей, чем Библий. «Бедная» Россия!

Российское библейское общество исходит из того, что его главной задачей, определенной первым Уставом в XIX веке, по- прежнему является «способствование к приведению в России в большее употребление Библий».

Во-первых, мы стараемся сделать Библию доступной для всех, ассортимент библейских изданий насчитывает сотни наименований и предназначен для разных аудиторий. Способы приобретения Библий также доступны для всех желающих. Стремясь донести ясное понимание библейских смыслов как до церковного, так и не церковного читателя, в 2011 году РБО опубликовало современный русский перевод Библии, предназначенный, главным образом, для самостоятельного чтения, а также духовно-просветительских целей.

Иными словами, РБО по мере сил способствует тому, чтобы Библия в России стала не только богослужебной принадлежностью, но самостоятельной духовной ценностью и вошла в сознание и жизнь нашего общества. Ведь, по-прежнему, как писал И.Е. Евсеев почти 100 тому назад: «Библию народ не читает, в народе она почти неизвестна < …> , и <…> Святая Русь не любила и не любит Библии».

Хотелось бы иметь в этой работе поддержку и участие церковных объединений и образовательных учреждений. Думаю, что масштаб такого сотрудничества пока никого не впечатляет. Уверен, что можно сделать намного больше, организовав, как пример, реальное взаимодействие в колыбели Российского библейского общества – Санкт-Петербурге.

Доклад прочитан 14 июня 2013 года в Санкт-Петербург на праздновании 200-летия Российского библейского общества

Фото: Олеся Артемова, www.afisha.drevolife.ru