В одной из притч Христа о званом ужине описывается неловкая ситуация. Приглашенные оказались удивительно ненадежными людьми и в последний момент отказались прийти. Тогда хозяин дома решил заполнить званый ужин теми, кто подвернется под руку, и приказал своему слуге: «Пойди по дорогам и изгородям и убеди прийти, чтобы наполнился дом мой» (Лк. 14:23). В переводе Кассиана Безобразова приказ звучит более жестко: «…заставь людей войти…».

Слово «заставь» подразумевает некоторую степень насилия над волей приглашенных. Притча, в общем-то, не о вынужденных участниках банкета, а о тех, кто упустил свой шанс. Однако многих толкователей привлекал в этой истории именно приказ заставлять. Разве это не рецепт того, как заполнить церкви или решить проблему недовольных?

Блаженный Августин, комментируя данный отрывок, отмечал: «Если тех, кто пребывает в ересях и расколах, принуждают войти (в Церковь), то они не должны жаловаться, что их принуждают…»¹.

Известно, что эта евангельская притча стала богословским обоснованием инквизиции, ведь убеждать можно совершенно по-разному…

К счастью, сегодня времена инквизиции позади. Никого не убеждают в истинности христианства с помощью каленого железа. Однако вопрос о методах убеждения все еще актуален. Ведь в арсенале церкви остаются многочисленные приемы психологического принуждения. И, к сожалению, далеко не везде они сняты с вооружения.

Дитрих Бонхёффер справедливо вопрошал: «Должны ли мы накидываться на кучку несчастных в минуту их слабости и, так сказать, "религиозно" насиловать их?»². Оправдывает ли цель средства? Уместно ли, для того чтобы наполнить церковь, использовать приемы НЛП, психологической манипуляции, недомолвок или слишком щедрых посулов?

Очевидно, что это попрало бы саму суть Благой вести. При такой формулировке вопроса вряд ли кто-то согласился бы на подобное. Однако соблазн увлечь людей, воздействуя на скрытые струны их душ, очень велик. Да и грань между допустимым и недопустимым воздействием едва различима. На евангелиста давят осознание величия его миссии, профессиональные амбиции, ожидания спонсоров и т. п.

Не будем обращаться к случаям явных злоупотреблений, которые и так на слуху. Более показательной иллюстрацией проблемы может стать пример знаменитого проповедника Билли Грэма. Сразу отметим, что его вклад в развитие евангельского христианства неоспорим. Многие люди благодаря его самоотверженному труду обрели веру. В этом нет никаких сомнений. И, тем не менее, даже подобные заслуги и достижения не должны мешать задавать испытующие вопросы о средствах.

В 1977 году два американских социолога – Дэвид Элтейд и Джон Джонсон – издали статью «Подсчет душ», посвященную евангелизационным собраниям Грэма. В этой статье они отмечали: «К тому моменту, когда Грэм приезжает в город и делает призыв к алтарю, его уже ожидает армия из шести тысяч людей, проинструктированных, когда и с какой периодичностью выходить вперед, чтобы произвести впечатления спонтанного массового движения»³.

Ясно, что подобный прием может помочь колеблющимся и робким людям выйти вперед с покаянием на волне искусно созданного эффекта толпы. Но волной захлестнет и тех, у кого никакого глубинного покаяния не произошло. Тех, кто потом станет «мертвыми душами» в миссионерских отчетах.

Является ли данное воздействие на аудиторию манипулятивным? Для ответа на этот вопрос можно обратиться к одному из определений термина «манипуляция». По мнению Сидоренко Е.В., «манипуляция – это преднамеренное и скрытое побуждение адресата к переживанию определенных состояний, принятию решений и выполнению действий, необходимых для достижения инициатором своих собственных целей»⁴. Здесь невольно приходишь к мысли, что жанр евангелизации манипулятивен по самой своей природе, как и жанр политической агитации.

И все же, хочется надеяться, что это не совсем так. Ведь убеждать людей можно, обращаясь к их разуму (собственно, только такое убеждение и является подлинным). Примеры подобного служения, к сожалению довольно редкие, можно найти во всех христианских конфессиях. Правда, они далеки от формата массовых евангелизационных мероприятий.

Покаяние, добытое с помощью психологических трюков, скорее всего, не будет долговечным. Людей можно впечатлить, спровоцировать на что-то, но рано или поздно эффект от такого воздействия потускнеет, и они очнутся.

Почему же проповедники «убеждают прийти», используя быстрые, но недолговечные приемы психологической манипуляции? Возможно, дело здесь не в злонамеренности, а в некоем теологическом изъяне.

Евангельские христиане склонны рассматривать обращение в веру, как яркое одномоментное переживание (чаще всего эмоциональное). Количество спасенных равно здесь количеству прочитавших «молитву грешника» у алтаря.

Такая оптимизация таинства покаяния является яркой чертой множества евангелизационных компаний. Разум, если он есть у собравшихся, становится в подобных случаях не помощником, а помехой. Ведь евангелисту нужен эффект здесь и сейчас. Его весть должна войти в сердца не через дверь разума, а «перелезть инде».

Анализируя структуру одного евангелизационного собрания Билли Грэма, французский семиотик Ролан Барт отмечал, что она полностью совпадает с религиозными актами примитивных религий, содержащими ожидание, внушение и посвящение.

Большая часть эссе Барта «Билли Грэхем на зимнем велодроме»⁵ посвящена стадии внушения, и ей же достается самая жесткая критика. Барт пишет: «Если устами доктора Грэхема действительно гласит Бог, то приходится признать, что Бог не очень-то умен, — его Слово поражает своей инфантильной пошлостью. Во всяком случае, этот Бог далек от томизма и явно не в ладах с логикой. Речи Билли Грэхема — это пулеметные очереди рваных, совершенно бессвязных утверждений, каждое из которых по содержанию тавтологично ("Бог есть Бог"). Рядом с доктором Грэхемом самый скромный маристский монах, самый академичный пастор кажутся интеллектуалами-декадентами»⁶.

Довольно резкие слова Барта можно, конечно, объяснить тем, что французы недолюбливают американцев, а левые французские интеллектуалы тем более недолюбливают представителей правых идей, особенно в их фундаменталистском изводе и т. п. Но за эмоционально окрашенными словами в тексте Барта различимы вполне конкретные упреки. И даже если позиция Барта евангельским христианам не близка, нужно постараться услышать критику со стороны.

Барт не касается вопросов теологии, и в евангелизационном собрании его раздосадовало совсем другое. Анализируя речь Грэма, Барт отмечает: «…всей своей манерой он порывает с традицией католической или же протестантской проповеди — традицией, унаследованной от античной культуры и требующей быть убедительным. Западное христианство всегда включало свое учение в более широкие рамки аристотелевского мышления, всегда, даже в утверждении иррациональной веры, стремилось сохранять союз с разумом. Доктор Грэхем, отбросив эту вековую традицию гуманизма (в христианской дидактике, даже в самых пустых и застывших ее формах, почти всегда присутствует обращенность к другому субъекту), привез нам новый метод — метод магического преображения.

Убеждение он заменяет внушением: подавляет стремительностью своей речи, систематически изгоняет из своих высказываний всякое рациональное содержание, постоянно разрывает логические связи, повторяет одни и те же слова, высокопарно демонстрирует в простертой руке Библию — словно торговец-зазывала какой-нибудь универсальный консервный нож, — а главное, говорит без всякой теплоты, с видимым пренебрежением к слушателю, то есть использует весь классический набор приемов эстрадного гипноза…»⁷.

Французского интеллектуала вывело из себя то, что Билли Грэм заменял убеждение внушением, пренебрегал аргументацией и манипулировал сознанием публики. Что ж, самый быстрый способ «убедить» людей – это внушить им убежденность. Однако допустимость подобных психологических приемов весьма сомнительна.

Конечно, критику Барта не следует воспринимать как адресованную исключительно Билли Грэму. Ведь Грэм на самом деле является наиболее достойным представителем определенной традиции благовестия. Манипулятивные приемы здесь лишь побочный продукт представлений о природе покаяния.

Изменение этой традиции возможно только при богословском переосмыслении ключевых сотериологических доктрин. Можно предположить, что здесь евангельскому христианству во многом помог бы экуменический диалог с представителями других конфессий и живая внутренняя полемика.