Зачем рубить сук, на котором собираешься сидеть?

 

На днях высокообразованный коллега Андрей П. опубликовал аналитическую статью под названием «Евангельские христиане и украинский разлом» http://www.mirt.ru/gazeta/articles/1267 . В ней он попытался осветить острейшие проблемы современной церковно-политической жизни волшебным методологическим лучом «герменевтики доброжелательности». Казалось бы, следовало поприветствовать усилия уважаемого автора, предпринятые в этом направлении. Но слова приветствия, готовые сорваться с моего языка, застряли почти сразу же после начала чтения статьи.

Прежде всего, я споткнулся о первый тезис автора, в котором утверждается, что «видимыми результатами» Евромайдана и эскапизма Януковича «явились аннексия Крыма и образование так называемых народных республик на юго-востоке Украины».

Извините, но здесь автор смешивает совершенно разные вещи – результат и реакцию. Результат – это завершающее звено в некой причинно-следственной цепи событий. Реакция же – это нечто совершенно необязательное, сугубо внешнее по отношению к череде тех же событий.

Подчеркиваю: в реакция, в отличие от неизбежного, обязательного результата, есть то, в чем природа данных вещей не испытывает ни малейшей нужды, но что насильственно вторгается в ход событий. Так вот, аннексия Крыма, возникновение ДНР и ЛНР были не результатом внутренних украинских процессов, а разновидностями внешних реакций на них со стороны чужеродного геополитического субъекта.

Таким образом, Андрей П. начинает сразу же с шага, который у интеллектуалов называться подменой, а в просторечье именуется подтасовкой. Не буду взывать к научной совести автора (в сущности, воспитывать его - не мое дело; каждый сам отвечает за свои слова), а скажу лишь о том, чем чревата такая подмена для понимания украинского разлома.

Если считать аннексию Крыма, появление ДНР и ЛНР результатами украинских событий, то вся тяжесть вины, вся мера ответственности за них ложится на Украину. Если же увязывать аннексию и возникновение бандитских «республик» со стратегической реакцией вышеупомянутого геополитического субъекта, то ответственность за все противоправные, в том числе кровавые эксцессы ложится исключительно на него.

Исходный тезис статьи Андрея П. с самого начала пытается направить мысль читателя в ложном направлении. Это может быть недосмотр, просчет или сознательный шаг автора, но в любом случае он сразу обесценивает его последующие теоретические построения, столь старательно возводимые. Иными словами, наш аналитик очень неосмотрительно подрубает сук, на который намеревался взобраться, чтобы оттуда, с высоты, преподнести всем нам урок политической герменевтики. На вопросы, зачем и почему он это сделал, у меня есть ответ, но озвучивать его я пока повременю.

 

 

Прыжок в сторону

 

Однако двинемся дальше. Продолжая чтение, я, к своему удивлению, обнаружил, что автору понравилось рубить суки, на которых можно было бы сидеть. Вот следующий тезис: Украина выбрала западный путь развития, а Россия предпочла «восточный вектор».

Опять невольный или нарочитый сбой смыслов! На этот раз это происходит за счет использования слишком общих понятий Запада и Востока. Если избавиться от излишеств географии, то все обретет более определенный смысл: Украина выбрала антиавторитарный, антитоталитарный, антисоветский (антисовковый) путь дальнейшего развития государства и гражданского общества. А Россия предпочла оставаться авторитарным, тоталитарным, неосоветским государством с забитым насмерть гражданским обществом.

Опять налицо подмена понятий и смыслов, затемняющая суть совершившегося геополитического разлома. Автор опять подталкивает мысль читателя не вглубь проблемы, а куда-то в сторону. Приращения понимания сути украинского разлома пока в статье не намечается.

 

 

Постмодернистская война без правил

 

Третий тезис статьи - о гибридной войне и войне СМИ. Он, на мой взгляд, не выдерживает никакой критики. Автор фактически ставит на одну доску воюющие стороны: мол, обе находятся в равных условиях, обе заняты одним и тем же, колошматя друг друга и орудуя всем, что попадает под руку.

Еще раз извините, но если ставить в один ряд насильника и жертву, клеветника и оклеветанного, агрессора и страдающего от агрессии, то с таким подходом надо выступать уже не в христианских изданиях, а в программах НТВ.

 

 

Петербургское предательство

 

Далее автор переходит к главному предмету своего анализа – XXXIV съезду ЕХБ в Петербурге (28-30 мая 2014 г.) и к его двум итоговым документам (Резолюция и Обращение к Путину), вызвавшим бурную реакцию евангельского сообщества.

Примечательно, что Андрей П. сразу же напоминает читателям о некоем «представителе Государственной Думы РФ», который почему-то (почему?) оказался на съезде и сразу «обозначил вопрос по Украине». Далее следует красноречивейшая констатация: «Голос ГД был услышан съездом».

Если кто-то хотя бы в малой степени осведомлен о том, что такое нынешняя ГД и каков уровень нравственной и политической культуры ее депутатов, тот будет иметь все основания для заявления: «Не приведи Господь «услышать», т. е. принять к сведению этот голос!»

Но если отставить в сторону эмоции, то можно задать вопрос (правда, не знаю, к кому его обратить): а почему, собственно, евангельские церкви, отделенные от государства, должны прислушиваться к голосу комиссаров из государственных структур? Разве эти посланцы обладают безусловным религиозным и нравственным авторитетом?

Получается довольно странная картина: от лица ГД прозвучал внятный заказ, точнее, отчетливый приказ: «Делайте, как вам сказали!» И еще получается, что отважные, честные, бескомпромиссные церковные лидеры, твердо верующие в Христа, вдруг оробели, вытянулись в струнку и сделали так, как им приказали какие-то совершенно чужие люди, не верующие в Христа и преследующие какие-то свои цели? Как бы то ни было, но реальность такова, что уважаемые церковные лидеры приказали своей собственной христианской совести замолкнуть и не высовываться.

Чего же испугались пастыри евангельских христиан России? Огненной печи? Ямы со львами? Соловецких лагерей? Колымы? «Десяти лет без права переписки»? Ссылок? Увольнений с работы? Что заставило их поклониться идолу и вписать столь неблаговидную страницу в историю российского протестантизма?

Думаю, если все эти вопросы адресовать им прямо, непосредственно, то они не сразу найдутся, что ответить. Будут, вероятно, что-то мямлить, переминаться с ноги на ногу, сыпать невпопад библейскими цитатами и, в конце концов, попытаются побыстрее улизнуть, сославшись на неотложные дела.

Все это очень печально. Перед нами ситуация, в которой христианское сообщество оказалось не просто побеждено государством, а сознательно унижено им. Церковные пастыри позволили себя унизить, когда без малейшего сопротивления, с угодливой готовностью поклонились идолу аморальной, неправовой, безбожной государственности. Для этого государству не потребовалась мощь репрессивного аппарата. Оно лишь пошевелило мизинчиком, и все было исполнено.

Так работает механика фантомных фобий. Стоило представителю власти слегка намекнуть на кое-что эдакое, пока еще туманное, ну, мол, сами понимаете, не маленькие… как сердечки затрепетали, заныли, сжались. И сразу же остро, до невозможности, захотелось покоя, тепла, уюта, безопасности, сытости, комфорта. И невыносимой показалась мысль о потере хоть малой толики всех этих скромных, но милых сердцу благ.

Такова еще одна герменевтическая реконструкция вероятной подоплеки невероятной покладистости церковных лидеров, легко пошедших на смычку с неправовым государством. У Андрея П. ничего этого нет. Он, как я понял, не сторонник подобных интерпретаций, затрагивающих внутренние мотивы авторов двух съездовских документов. Думаю, если б эти мотивы имели вполне приглядный вид и не отдавали бы непристойным душком трусости и предательства, он тогда, может, и сам рискнул бы на подобную реконструкцию. А так, эту черную работу пришлось делать другим.

 

 

Церковное сознание в плену политических мифологий

 

Когда-то один известный интеллектуал сказал о некоем талантливом молодом человеке: «Он очень способный, на все способный». Эти слова вполне приложимы и к отдельным геополитическим субъектам.

Тем, кто у нас сегодня создает политические мифы, не откажешь в способностях и талантах. Их усилия не пропадают даром. Вот и протестантские лидеры не могут пожаловаться на то, что оказались за пределами тех орбит, по которым вращаются современные политические мифологемы. Ведь налицо впечатляющие практические плоды симбиоза христианства и политики. Кстати, статья Андрея П. тем и интересна, что является одним из таких плодов.

Вот, к примеру, автор пишет о том, что «Россия оказалась вовлеченной в жесткое противостояние с Западом». А давайте-ка спросим его: «Это кто же ее туда вовлек?» Насколько я понимаю, никто Россию никуда насильно не втягивал. Она двинулась в это жесткое противостояние по своему хотению и разумению.

К этому примеру можно добавить и другие. Но я, честно говоря, уже несколько притомился фиксировать те вольные и невольные подмены смыслов, которыми изобилует статья Андрея П. Получилось, что вместо добротной интеллектуальной пищи, которой я надеялся отведать, приходится иметь дело с каким-то странным псевдо-интеллектуальным варевом, из которого, чтобы не навредить себе, надо непрерывно изымать разнообразные несуразицы.

Однако деваться некуда, надо идти до конца. Что называется, взялся за гуж…

В центре статьи натыкаюсь на еще один внушительный геополитологический тезис, который Андрей П. воспроизводит с уважительной серьезностью, видя в нем одну из опор своей замысловатой теоретической конструкции. Это мысль о том, что ныне мы наблюдаем цивилизационное столкновение России как носителя традиционных ценностей с Западом как носителем ценностей либеральных.

Скажу сразу и прямо: это ложный тезис. Это чистейшая политическая мифологема, очень грубо, кстати, сконструированная. В ее основе фальшивая антитеза, поскольку РФ в своей многогранной деятельности с равным успехом попирает как либеральные, так и традиционные ценности. Чего стоит, хотя бы ее отношение к тем ценностям, которые прописаны в библейском тексте и укоренены многовековыми традициями развития христианской культуры. В этом попирании состоит, например, суть той же постмодернистской войны, о которой шла речь выше.

Спрашивается, зачем автору нужна такая недоброкачественная теоретическая опора? Он, что, - враг себе и своей, столь тщательно возводимой конструкции? Неужели налицо простой недосмотр: недоглядел, не заметил, не додумал? Но если так, то тогда, может быть, не стоило спешить с выносом в публичное пространство своей недоспелой интеллектуальной продукции?

Впрочем, мне думается, что дело здесь в другом, а именно: автор сам, может, того не желая (а может сознательно и вполне охотно) стал жертвой (заложником) современной политической мифологии, обслуживающей массовое сознание и временами проникающей в умы иных интеллектуалов.

Но позвольте, ведь, наш автор – не простой интеллектуал. Он интеллектуал-христианин, то есть обладатель эффективнейшей системы духовной защиты от вредоносных идеологических инфекций, носитель христианских верований и убеждений. Тогда почему его христианская иммунная система не сработала, не защитила его от шквала злостной дезинформации? Почему, вообще, наши христиане так легко попадают в ловушки, расставленные политическими мифотворцами?

Не будем, однако, мучить себя и читателей этими тяжелыми вопросами, а обратимся к той высокой теории, которую нам обещал Андрей П. Ведь обещал он ни много ни мало показать, как с помощью волшебного ключика герменевтики откроется заветный ларчик, в котором лежат разгадки всех наших затруднений и недопониманий. Благородный и заботливый замысел автора объяснить российским и украинским протестантам, что с ними происходит, заслуживает, конечно же, уважения и самого пристального внимания.

 

 

Как протестантские лидеры пишут церковно-политические диктанты

 

Наступил момент поговорить о методе контекстного (контекстуального) анализа двух главных документов съезда – Резолюции и Обращения к президенту РФ.

Первое, что я понял из статьи, так это то, что Андрей П. очень сочувственно относится к авторам одиозных текстов. По его мнению, они оказались в тисках очень определенных политических обстоятельств (контекста) и вынуждены были написать под диктовку этих обстоятельств свой церковно-политический диктант. Он вполне одобряет то, что делегаты-христиане проявили к высоким гостям из внешнего мира почтительную доверчивость и с готовностью приняли «доминирующую в российском обществе картинку социальной реальности» за чистую монету и не пытались ее «деконструировать».

Остановимся на минуту. В третий раз прошу извинения, но это похоже на то, как если бы кто-то принял лихорадочные сновидения тяжело больного человека за рациональный отчет об его трудовой деятельности или научном творчестве.

Господа, друзья, товарищи, братья, ну нельзя же быть доверчивым до такой степени! Где же ваша «герменевтика подозрительности»? Где старая, добрая народная мудрость, требующая в человеческих делах не только доверять, но и проверять? Где, наконец, здравый христианский смысл? Ведь если в этой картинке нет и тени уважения к христианским смыслам, ценностям и нормам, то как вы решились поверить ей, принять ее, опереться на неё? Да это же гнилой сучок, трость надломленная, которая сразу же под вами и сломалась, а вы, бедные, свалились в яму конфуза и выпачкались в чем-то таком, от чего вам теперь долго придется отмываться.

Вы даже не попытались обличить ложь и сказать правду. Вы приняли вброшенный в церковное сознание темный сгусток злонамеренного абсурда. Вы проглотили недоброкачественную мифологизированную конструкцию без умственного сопротивления, без попыток переосмысления. А, ведь, вы изучали герменевтику в духовных учебных заведениях и умеете блистательно интерпретировать, да и умом никого из вас Бог не обделил.

Тогда, получается, дело не в уме? А если не в уме, то, может быть, в совести? Ведь вы продемонстрировали столь высокую приспособляемость к имморальным требованиям режима и при этом умудрились поступиться всеми нормами христианской этики так, что оторопь берет. И как вы после этого будете выступать перед своими прихожанами с воспитующими, окормляющими проповедями? Чем вы их накормите?

Впрочем, Андрей П. по поводу всего этого не печалится. Он просто призывает нас всех войти в положение высокопоставленных пастырей, понять обусловленность их позиции политическим контекстом, быть снисходительными, не судить строго и т.д. и т.п. И герменевтика ему в этом очень помогает, подтверждая, что нет лучше средства сохранить хорошую мину при плохой игре.

 

 

Смысловая начинка слова «протестант»

 

Кстати, несколько слов о слове «протестант». Я давно заметил, что российские протестанты не любят называть себя протестантами, предпочитая микро-деноминационную самоидентификацию – евангельские христиане (баптисты), христиане веры евангельской (пятидесятники), харизматы, пресвитериане, кальвинисты, адвентисты и т. д. Этот немного странный языковый феномен долгое время пребывал для меня в состоянии, как бы, герменевтической законсервированности. Но в этом году все начало как-то само собой проясняться.

Вспомним: слово «протестант» происходит от латинского protestatio, которое в одном из своих смыслов означает заявленное несогласие, открытый протест. То есть этимологически, семантически понятие «протестант» демонстрирует некий нонконформистский заряд, несет в себе определенный вызов кому-либо или чему-либо.

В советские времена жесточайших репрессий против верующих даже малейший намек на чью-то предрасположенность, способность или готовность к протесту был чреват нешуточной опасностью для свободы и жизни. Поэтому протестанты СССР стремились не использовать это слово в самоназвании.

Когда Вторая империя (советская) сошла с исторической сцены, публичному употреблению протестантами этого самоназвания никто уже не препятствовал. Но какой-то глубинный, далеко запрятанный, остаточный страх сохранился. И, что называется, как в воду глядели. Пришли времена Третьей империи (постсоветской), когда протестовать стало опять опасно. Слово «протестант» снова начало перемещаться в запасники коллективной памяти. Многие почувствовали, что без него как-то спокойнее.

Но это только внешняя сторона дела. Между тем, у него есть и внутренняя начинка: оказывается за долгие десятилетия исторических мытарств советско-российские христиане-протестанты утратили способность, не то, чтобы протестовать, а просто прямо и твердо отстаивать свои христианские убеждения. Они еще могут говорить о них ярко и горячо в уютных, теплых церквах, в комфортных радио- и телестудиях, но когда придет час заявить о них во всеуслышание перед лицом опасности, многие ли устоят?

На христианском съезде, куда просунулась зловещая голова левиафана, от церковных пастырей потребовалось сказать всего одну только фразу: «Отойди от меня, сатана. Господу одному служу и Ему одному поклоняюсь». И что же? Увы! От духа Христова бесстрашия, «духа героического протестантизма» остались одни воспоминания.

 

 

Контекстный анализ или «среда заела»

 

Андрей П. претендует, как он сам заявляет, на «адекватное толкование» документов съезда. При этом наш мастер церковно-политической герменевтики считает, что в не слишком христианских особенностях содержания этих двух коллективных опусов виноваты не авторы, а контексты. У Достоевского этот аргумент назывался «среда заела». Очень удобная позиция, если нужно кого-то оправдать и освободить от бремени ответственности за недостойные слова и поступки.

Несомненно, контекстуализация сама по себе – дело хорошее. С этим не будем спорить. Но контекстный анализ дан нам не для того, чтобы увиливать от ответственности или толковать вкривь и вкось ясно прописанные смыслы. Ведь два документа, принятые на съезде – не полотна живописи и не музыкальные пьесы, предполагающие бесконечное множества интерпретаций. Это документальные, нормативные тексты с ясно сформулированными тезисами. Их смыслы отчетливы и в определённом смысле самодостаточны. Они говорят сами за себя.

И анализ нужно начинать именно с них, а не с двусмысленных отсылок к контекстным обстоятельствам. Но когда Андрей П. начинает свой анализ не с текстов, а с контекстов, то в этом видится стремление завуалировать, затушевать ту неприглядную правду, которая проступает в документах. Эта правда в том, что слова на бумаге имеют свойство прямо на наших глазах становиться историческими фактами духовно-практической жизни. В данном случае эти факты (артефакты) уже сделали свое дело - зафиксировали то печальное духовное состояние, в котором оказалась большая группа российских протестантских пастырей.

 

 

Я хотел бы ничего не смыслить в нравственном богословии

 

Андрей П. с придыханием цитирует тот волнительный пункт из Обращения съезда к президенту РФ, в котором ему выражена благодарность «за укрепление духовно-нравственных ценностей в России». Меня, грешного, мучает нескромное желание: я, как гражданин РФ, озабоченный политическим и нравственным здоровьем народа, к которому имею честь принадлежать, хотел бы взглянуть хотя бы на одну духовно-нравственную ценность, которая у нас в стране укрепилась за последние полтора десятка лет. Если Андрей П. покажет мне ен, то я, в свою очередь, обещаю ему выставить от себя бутылку кефира и, вдобавок, публично признать, что я ничего не смыслю ни в социальной педагогике, ни в этике, ни в нравственном богословии и, вообще, ничего не понимаю в этой жизни.

 

 

Герменевтика совестливая и герменевтика бессовестная

 

Из того, как Андрей П. описывает «чувства делегатов съезда относительно происходящего в Украине», я понял, что сами делегаты выдвинули такие интерпретации украинских событий, которые следует рассматривать как сугубо христианские. Я поначалу попытался поверить этому, но в результате получилась какая-то очень странная картина, согласно которой: а) изгнание владельца золотого батона, вычистившего до дна госказну, – это «мятеж»; б) безраздельная любовь народа к своей стране, своей культуре, своему языку – это «национализм»; 3) решительная защита людьми разных социальных слоев и групп своих гражданских прав от посягательств государственного монстра, их отважная готовность идти в этом до конца есть «насилие».

Если допустить, что все эти вердикты безупречны теологически и этически, то отчего тогда у них так много противников? Или у последних другая герменевтика? Другие глаза и уши? Другой ум? А, может быть, просто у них в ином состоянии пребывает то духовное начало, которое принято называть совестью?

Позволю себе некоторую методологическую вольность и сформулирую максимально лаконичную теоретическую декларацию. Посмею заявить, что помимо многочисленных разновидностей герменевтики, есть еще два ее вида, о которых, боюсь, наш автор и не подозревает. Это герменевтика совестливая и герменевтика бессовестная. На антропологическом, социально-личностном уровне разница между ними очень проста: первая предполагает у аналитика совесть, а вторая предполагает либо ее отсутствие, либо серьезные деформации в ее структурах.

Я очень далек от того, чтобы изображать нашего автора каким-то теоретизирующим злодеем. Упаси, Боже! Он, на мой взгляд, не злодей, а жертва. Не он владеет бессовестной герменевтикой, а она владеет им. Именно она вертит его рассудком и заставляет интерпретировать черное как белое.

По правде говоря, мне даже жаль его. Хоть мы и не знакомы, но я готов утверждать, что он, по моим предположениям, вполне приличный, умный, порядочный человек, хороший семьянин, отличный педагог и т.д. и т.п.

Но вот тут-то возникает самый трудный вопрос: что это за система социальных отношений, где всем заправляют силы, заставляющие людей, вроде бы, любящих Бога, любящих добро, становиться на защиту зла, лжи и несправедливости? Какие социальные механизмы перенаправляют человеческие таланты в другое русло, подготовленное не благим Господом, а коварным, злокозненным князем тьмы? Почему христианское мировоззрение далеко не всегда защищает даже высокообразованных, мыслящих евангельских христиан от бацилл идеологической чумы?

И еще. В декларации депутатов-христиан есть примечательная фраза: «Мы призываем всех… твердо держаться принципа свободы совести и вероисповедания, невмешательства государства и политических сил во внутреннюю жизнь религиозных организаций». Прекрасные слова. Но отчего же в тот момент, когда в зале съезда запахло серой, изрыгаемой государственным левиафаном, церковные лидеры спокойно допустили такое вмешательство, не выказав при этом ни малейшего сопротивления?

Ведь, в конце концов, учитывая чрезвычайность того, что происходит в стране и в мире, и зная о готовящемся прессинге, лидеры могли передвинуть дату проведения съезда на неопределенное время. Это позволило бы им в это трагическое время, когда тысячи их прихожан острее, чем когда-либо, нуждаются в духовном водительстве, не поступаться христианскими принципами, не идти против своей христианской совести. Но они, однако, предпочли другой путь.

 

 

Этический сбой в «герменевтике доброжелательства»

 

Андрей П. претендует на то, что его способ интерпретации украинского разлома принадлежит к методологии «герменевтики доброжелательства». Но каюсь: я, признаться, как ни старался, но никакого особого доброжелательства в позиции автора не обнаружил. Разве что ровный, индифферентный, бесстрастный тон статьи. Но флегматичность и доброжелательство – это, все-таки, разные вещи. Впрочем, в нынешней раскаленной обстановке повсеместных противостояний, я готов отнести эту флегматичность к достоинствам статьи.

Что же касается истинной доброжелательности, то, полагаю, что она, как желание добра, не может существовать в отрыве от желания истины и желания справедливости. Но поскольку особого тяготения Андрея П. к истине и справедливости я не заметил, то говорить об его особой любви к добру у меня в данном случае нет оснований. Так что декларация о «герменевтике доброжелательности» осталась в нашем случае всего лишь декларацией, а не принципом истолкования украинского разлома.

 

 

Съезд христиан или конгресс свиноводов?

 

В завершающей части статьи перед читателем предстают удивительные строки. Автор строго предписывает: Резолюцию съезда и Обращение к Путину «следует понимать исключительно в контексте конкретных российских условий, устоявшихся традиций и общественного мнения, к которому апеллировали участники съезда».

Контекст контекстом, но никакая герменевтика не учит нас делать из ключей отмычки. Не все замки и двери открываются при помощи метода контекстуализации. И та церковно-политическая коллизия, о которой идет речь, похоже, именно такой случай, где у автора, несмотря на его герменевтическую экипировку, дело как-то застопорилось.

Делайте со мной, что хотите, но я не могу понять, откуда у автора этот жесткий тон непреложной директивности? Почему указанные документы я обязан трактовать исключительно в свете нашего местечкового контекста? А почему нам, христианам, нельзя понимать их в контексте фундаментальных библейских смыслов, в свете базовых христианских ценностей и евангельских норм? Ведь, в конце концов, это документы съезда евангельских христиан, а не конгресса свиноводов.

Откуда такая жесткая узда для христианского сознания? Почему мне, христианину, навязываются такие суровые ограничения, требующие учитывать только «конкретные российские условия» (кстати, очень сомнительные по своей социоморальной доброкачественности)? Отчего я обязан мыслить только в контексте «устоявшихся традиций» (многие из которых не выдерживают никакой критики)?

Почему от меня требуют учитывать контекст «общественного мнения» (пораженного многими социальными патологиями)? Разве можно с помощью плохих или дурно настроенных приборов измерять что-либо? Разве мое понимание съездовских текстов станет ясным и глубоким, если я начну забивать свою голову всем этим социальным хламом? Зачем апеллировать ко всему этому дикому сумбуру (именуемому строгим, ученым словом «контекст»), когда у меня в распоряжении имеются кристально ясные, замечательно надежные, совершенно безошибочные библейские критерии?

Создается впечатление, будто автор со своей герменевтикой вообще не туда попал: «шел в комнату, попал в другую». Тут одно из двух: или он сам заблудился в смыслах бытия и в методах их толкований, или же решил подшутить над доверчивым читателем, немилосердно мороча ему голову и втайне подсмеиваясь над ним.

 

 

Бедные «когнитивные аутсайдеры»

 

Не могу обойти вниманием замечательный пассаж автора о «когнитивных аутсайдерах евангельской традиции», которые неверно прочитывают и ошибочно трактуют съездовские документы. Если эту мысль перевести на русский язык, то речь идет об умственно отсталых недотепах, чьи слабые интеллектуальные силенки не позволяют им добраться до высоких смыслов Резолюции и Обращения к Путину.

Должен честно признаться, что лично я до смысловых высот, пригрезившихся нашему мастеру герменевтики, так и не добрался и, вероятно, никогда не доберусь. Поэтому не исключаю, что Андрей П. после прочтения моей резонансной статьи пожелает запихнуть меня в категорию эту сомнительных типов - «когнитивных аутсайдеров». Я, впрочем, не возражаю: пусть человек порадуется тому, что его въедливый оппонент понес заслуженное воздаяние.

Однако, существует вероятность, что радоваться ему, может быть, и не придется. Моя собственная доморощенная герменевтика текстов и контекстов привела меня к весьма утешительному выводу: в социально-духовном мире нашего аналитика не слишком большая кучка когнитивных изгоев – это, кажется, единственное приличное место, где интеллектуалу-христианину не стыдно находиться.

Пребывать внутри послушной массы людей, считающих себя христианами, но не желающими и не умеющими думать, мне не хочется. Находиться в среде, состоящей из адаптантов-конформистов, бестрепетно подписывающих все, что угодно, значит, не уважать себя и к тому же на всю жизнь запятнать свою совесть. Остается интеллектуальное гетто для «когнитивных аутсайдеров».

В скобках замечу: дописывая последнее предложение, поймал себя на мысли о том, что мы с Андреем П., будучи, христианами-протестантами, то есть, вроде бы, собратьями по духу, на самом деле оказываемся в восприятии и оценках большинства социальных реалий едва ли ни антиподами. То, что для него в социально-духовной сфере плюс, в моих глазах выглядит минусом, и наоборот. Вот, уж, действительно, разлом и раскол! Есть над чем задуматься!

 

 

Вспоминая Франсуа Рабле

 

Продолжая чтение, наткнулся на сетование автора, будто съезд своим резюмирующим месседжем «издал недостаточно ясный звук». Выражение, конечно, не блещет литературным изяществом. Но одно достоинство я в нем обнаружил: оно пробудило во мне давнее литературное впечатление. Вспомнился роман Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагруэль» и, в частности, эпизод, где герои, доплыв до северных морей и оказавшись среди льдов, обнаружили замороженную бутылку. Когда ее вытащили, отогрели и распечатали, то из нее начали вылетать какие-то загадочные звуки. Оказалось, что кто-то когда-то заморозил эти звуки, запечатал их в бутылку и отправил путешествовать. И вот, по прошествии времен, бутылка попала к людям, звуки оттаяли и путешественники услышали их.

Почему я это вспомнил? Просто представилось: хорошо было бы тот «недостаточно ясный звук», который, будто бы, издал съезд, заморозить, запечатать в бутылку и отправить куда-нибудь в Арктику или Антарктику. Авось, в будущем наши потомки, найдя и распечатав ее, не просто услышат, но и верно поймут и правильно проинтерпретируют этот для нас «недостаточно ясный» и несколько загадочный звук. Уж будущая «герменевтика доброжелательства» их наверняка не подведет.

 

 

Резюме

 

Вывод первый.

Герменевтика – замечательный аналитический инструмент. Но, как всякое сложное орудие познания, она требует соответствующих навыков, умений, опыта в обращении с ним. Если использовать это средство не для поисков истины, а для совершения прыжков в сторону от смыслов, от сути церковно-политических коллизий, - значит испортить инструмент и серьезно навредить себе и читателю.

Вывод второй.

Приходится признать, что наш уважаемый автор, позиционирующий себя в российской протестантской среде как интеллектуальный тяжеловес, на этот раз, увы, не справился с взятой на себя задачей. Вес проблем, связанных с украинским разломом, оказался ему не по силам. Волшебный кристалл герменевтики не помог ни автору, ни его читателям узреть истину. Методология контекстуализации не сработала должным образом. Выстроенная теоретическая конструкция оказалась легче воздуха. Пытливая читательская душа, жаждущая приращения знания и понимания, осталась разочарованной.

Вывод третий.

Тот эпистемологический конфуз, который демонстрирует статья Андрея П., имеет теологическое объяснение: Бог, как видно, не позволяет амбициозным интеллектуалам строить «дружеские мосты» при помощи лукавого мудрствования. На всякой теоретической конструкции, являющейся хитроумной апологией неправды, несправедливости, трусости и предательства Он ставит клеймо: «Брак». Поначалу эту печать различают лишь некоторые, но рано или поздно ее начинают видеть все.