Deprecated: Function split() is deprecated in /home/mirtru/gazeta/content/index.php on line 221
О сущности христианства / Интернет-газета «Мирт»
Главная / Статьи / Взгляд / О сущности христианства
О сущности христианства
О сущности христианства
29.04.2014
1356

Большинство христиан, если задать им вопрос, в чем состоит сущность христианства, вероятнее всего, скажут: «Сущность христианства — Христос» или «Сущность христианства — любовь».

Такой ответ, конечно же, будет верен, но в нем никак не отражается степень причастности самих этих людей к христианству. Он отстраняет христианство от людей, исповедующих христианскую веру, и не позволяет человеку понять, где именно пролегает граница между его собственной верой во Христа — и неверием.

На протяжении веков предлагались разные способы определить сущность христианского исповедания. Наиболее часто веру во Христа увязывали с такими сторонами церковной жизни, как богословие, обряды и мистика (и в частности, с наиболее распространенной мистической стороной христианской жизни — молитвой).

Однако ни первое, ни второе, ни третье не является основанием, позволяющим с уверенностью посчитать христианином человека, признающего церковное богословие, участвующего в обрядах или обращающегося со своими просьбами к Богу. Все эти достоинства действительно содействуют укреплению христианской веры, но и каждое из них по отдельности, и их сумму вряд ли можно отождествить с самой верой во Христа, которая дает человеку спасение.

Когда Христа спрашивали, какая наибольшая заповедь в законе, Он не вставал на путь превознесения логики. Он не говорил о необходимости соглашаться со всем, что содержалось в толкованиях иудейских учителей касательно ветхозаветных повелений, и Он не считал достаточным просто соглашаться с тем, что говорит нам ветхозаветный текст или навязывает логика его истолкования.

Христос не отождествлял верность Богу и с посещением храма, а также с участием в принесении жертв, хотя об этой стороне иудейской жизни в Ветхом Завете говорилось очень много.

И Христос не вдавался в рассказы о непонятных для нас явлениях небесной жизни, ограничиваясь вполне простыми, практическими объяснениями на этот счет: «Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, как поверите, если буду говорить вам о небесном?» (Ин. 3:12).

Хотя Христос и разъяснял «тайны» Царства Небесного, эти тайны не были увенчаны ореолом вседозволенности, позволяющим человеку безоглядно идти на поводу собственного воображения и находить в небесной жизни то, что ему хочется увидеть, будоража других поразительностью полученных «откровений».

На вопрос о том, какая наибольшая заповедь в законе, Христос ответил: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим... возлюби ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:36-40).

Можно спорить о том, насколько эти Его слова применимы к христианству, а не только к ветхозаветному закону, но не подлежит сомнению тот факт, что все мистическое, обрядовое и логическое многообразие Ветхого Завета Он свел к человеческому отношению: любить сердцем, душой и разумом. Эти три, конечно же, находят свое отражение в молитвах, обрядах и богословии, но суть в том, что Он наложил на них довольно четкое ограничение. Все они (сердце, душа и разум; молитвы, обряды и богословие) предназначены для того, чтобы проявлять любовь, а не достаточны сами по себе. И Он Сам явил образец этой любви в делах, в истолковании Ветхого Завета, в исполнении заповедей и обрядов, в молитвах к Отцу.

Начиная рассуждать о сущности христианства, мы хотели бы обратить внимание читателей на одну истину, которая неоднократно повторялась в словах Христа и которую Христос формулирует и провозглашает самыми разными способами — и конкретными утверждениями, и притчами, и делами. Ее можно было бы назвать законом справедливого, эквивалентного воздаяния.

«Каким судом судите, таким будете судимы» (Мф. 7:1-2); «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе» (Мф. 18:18); «Прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф. 6:12); «Какою мерою мерите, такою же отмерится и вам» (Лк. 6:38) — своего рода эквиваленты ветхозаветного «око за око».

Обычно эти утверждения соотносят прежде всего с делами человека, которыми, как известно, заработать спасение невозможно. Человек слишком греховен для того, чтобы своим отношением к окружающим людям искупить себя и получить благодать спасения. Вспомним вопрос богатого юноши: «Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» (Мф. 19).

Человек по своей природе желает оставаться в таком же духовном состоянии, в котором находится, и при этом получить спасение. Он готов принимать участие в обрядах, соглашаться с какими-то богословскими истинами, обращаться к Богу с молитвами — даже иногда сделать что-то доброе. Все это отождествляется в его сознании с верой, от которой он ждет спасения.

Но при таком подходе спасение нельзя заработать не только делами. Спасение нельзя заработать и верой, если она рассматривается человеком как цена обретения Божьей благодати. Спасающая вера — это не та вера, которую в земной жизни никто не видит, которая сидит где-то глубоко в душе человека и ждет, пока ее обменяют на спасение. Однако начать разговор о вере мы хотели бы не со ставшего уже стандартным противопоставления веры и дел, а с различий между условиями ветхого и нового заветов.

И тот, и другой завет даны одним и тем же Богом. То есть было бы неразумно утверждать, что в один момент Бог хотел чего-то одного, а потом, во времена Христа, уже другого. И Христос на многочисленных примерах показывает, что Его учение никак не противоречит ветхозаветным писаниям. Оно там присутствует, хотя и не в том виде, который можно было бы истолковать как завет. Ведь не было Священника. А теперь Он предлагает новое священство, «лучшую надежду» и «лучший завет» (Евр. 7:18-22).

Но что это за завет? Завет со Христом не настолько тесно связан с земными, физическими благословениями, как, например, завет с Авраамом или завет с евреями на Синае, хотя в сознании людей христианство нередко предстает прежде всего как самый правильный и эффективный способ упросить Бога о здоровье и благополучии, как способ получить право на исцеления и чудеса ценой (своей или чужой) человеческой безгрешности. По завету со Христом Бог обещает не право на исцеления и чудеса в земной жизни, а вхождение в Его царство (Мф. 7:20-23; Лк. 13:23-30).

Бог заботится о Своих детях, но не стоит отождествлять получаемые исцеления с признанием христианских заслуг. Христиане правильно делают, когда обращаются со своими земными заботами к Богу. Но ведь и язычники в своих храмах тоже просили и просят о благе — и, конечно же, они нередко получали и получают просимое. Иначе зачем бы они просили, если нет никакого результата?

Так в чем отличие? Язычники обращаются совсем не по адресу, но получают ответ на просимое от Того же Самого Бога. Если мы признаём Писание словом Бога, мы не можем ответить на этот вопрос по-другому. «Ибо все боги народов ничто» (1 Пар. 16:26), говорит Господь.

Так кто же помогает и отвечает? В свете библейской истины не стоит полагать, что это просимое посылалось и посылается им мертвыми языческими идолами, а не Богом, Который повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми. Бог проявляет заботу, но жизнь со Христом, по Его собственным словам, далеко не всегда оказывается приятным времяпрепровождением для Его последователей. На земле это именно крест, а не только блага, которые обещает Его завет в грядущей жизни. Израильтянам же по ветхому завету действительно обещались многочисленные земные блага, связанные с верным исполнением заповедей.

Новые условия, которые предлагает в Своем завете Христос, отличаются от ветхозаветных взаимоотношений закона. Это различие хорошо видно, если мы сопоставим отношения в Царстве Христа с возможностями земного правительства.

Государство по своей природе — система запретительная и ограничивающая. Например, государство под влиянием церкви может издать закон, наказывающий тех, кто не уступает в транспорте место пенсионерам.

Конечно же, такой закон принесет пользу конкретным людям, но получаемое от такого закона благо будет общедоступным правом, исполнением закона, а не проявлением любви от другого человека. И соблюдение этого закона ни в коей мере не будет свидетельствовать об увеличении количества христиан в государстве.

Любые законы государства, ратующие за проявление уважения и любви, действительно приводят к улучшению морального климата в обществе, но по своей природе не могут превзойти те отношения, которые были характерны для ветхозаветного закона. Человек в таком обществе необязательно будет считать любую общественную норму своей собственной, и эта проблема была и остается нерешенной для всех случаев слияния церкви с государством. В качестве примера здесь можно было бы взять Женевскую республику Кальвина с ее системой наказаний.

Закон, обязательный к исполнению в государстве, заключившем союз с церковью, совершенно необязательно становится внутренним правилом для его граждан, даже когда власть проявляет искреннее желание донести до них важность и преимущества предлагаемого Христом образа жизни. И духовная ценность такого правления неизбежно окажется низкой, поскольку методы новозаветного благовестия были заменены в нем старыми ветхозаветными методами установления юридической нормы, приводящими к духовному законничеству и фарисейству.

Именно таковыми в большинстве случаев оказываются, например, рассуждения о том, что «доктор хочет исцелить человека, делая ему больно», а потому и христианское государство причиняет боль, заботясь о спасении человека. Но, насколько мы умеем читать, право земного наказания за непослушание Христу не отдавалось Богом в ведение человека. И тем более мы не находим в Писании утверждений, позволяющих церкви переложить такое наказание на плечи государства и заявлять, что она тут совсем ни при чем, а виноваты сами люди.

Когда-то давно, на волне перестройки, ректор одного из политехнических институтов издал распоряжение, приказывающее всем преподавателям и сотрудникам «повысить инициативность». Это распоряжение, конечно же, сразу стало предметом насмешек. Как можно повысить инициативность в приказном порядке?

Схожая проблема неизбежно возникает и в «христианском» государстве. Как можно приказать любить? Любовь можно вызвать только любовью, а никак не приказом или законом. Любовь — независимое и внутреннее качество, которое обязательно ищет для себя внешнего выражения. Ничто другое так не роднит человека с Богом, как способность любить. И именно законом любви Царство Христа отличается от всех земных правительств.

Государство же, даже побуждаемое церковью, в лучшем случае может лишь предпринять попытку заставить людей не грешить, то есть снова предложить им ветхозаветный закон и в очередной раз призвать к достижению святости своими силами. Но где были бы мы, если бы и Бог ограничился этим законом?

Если бы Христос действовал по этому принципу, Он никогда бы не сошел с небес на грешную землю и не стал бы жертвой за нас. Вопрос святости поведения, каким бы важным он ни был, неизбежно ограничивается заботой о самом себе и наказанием для всех остальных. Ограничивая качества Бога Его святостью, мы оставляем Христа на небе, а себя — в аду.

Суть ветхозаветного закона — запретительная: «Не делайте». Не делайте другим того, чего не желаете себе. За нарушение этого правила полагается наказание или чья-то жертва.

Закон отрицает. Но в Царстве Христа одного только отрицания мало. «Все мое твое», — говорит отец своему старшему сыну из притчи Христа. «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6:31), — говорит Христос. Это единственный способ довести до совершенства «закон и пророков». Жертвой становится Тот, Кто дал этот закон. Мало того, Он устанавливает образец жертвенного служения любви и для нас. Он поступил с нами так, как хотел, чтобы с Ним поступали люди.

В отличие от запретов греховного поведения, которые действуют по ветхозаветному или земному закону, законы, по которым живет Царство Христа, не предполагают формальных ограничений. Грехи «не должны даже именоваться» (как пишет Павел в Еф. 5:3) не потому, что христианину теперь позволено безнаказанно грешить, — а потому, что грехам явно противоречит желание добра и того, «что желаешь себе». Предъявление требований к другим Христос заменил требованиями к себе, то есть вывел межчеловеческие отношения на уровень отношений с Богом (Мф. 25:31-45).

Надо делать другим то, чего желаешь себе. И на это правило уже не может быть закона, потому что желание человека получать благо для себя — поистине безгранично. Такое желание не втиснуть в рамки ограничений или правил, хотя именно этот факт, как нам кажется, был и остается наиболее веской причиной, по которой «веру, действующую любовью» (Гал. 5:6), склонны подменять верой, которую никто не видит, богословием, с которым человек готов согласиться, даже если он ничего в нем не понимает, или же участием в церковных обрядах.

Любовь нельзя ограничить, как можно ограничить, например, богословие или обряды. Поэтому мы и не находим в Новом Завете столь вожделенных для нас норм и указаний, по-ветхозаветному строго регламентирующих возраст и способ крещения, частоту посещения церкви и причащения, размер десятины, — а также многих других относящихся к богословской, организационной и обрядовой стороне христианской жизни правил, без которых церковь словно повисает в воздухе.

Ответ человека на жертву Христа и на Его обетование о спасении не может замыкаться на формальных действиях или же на согласии с богословием. Ведь этим критериям вполне могут отвечать не только христиане, и мало того, не только люди.

«Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут», — пишет Иаков в своем послании. Вероятно, в переводе на современный язык его слова могли бы звучать так: «Ты веруешь, что Бог Триедин: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут». И далее Иаков утверждает, что невозможно обладать верой, не являя дел.

В делах, воздействующих на этот мир, мы уподобляемся Христу и наша вера достигает совершенства — как было, например, в случае с Авраамом. И знаменитая глава о героях веры из Послания к Евреям практически полностью посвящена проявлению веры в делах, а не перечислению богословских взглядов Ноя, Моисея, Раав, и никак не соблюдению ими полагающихся по ветхозаветному закону обрядов.

Здесь стоит обратить внимание и на то, что Послание к Евреям не проводит существенного различия между верой ветхозаветных героев и новозаветных последователей Христа. Ценность веры у перечисленных в одиннадцатой главе людей нисколько не умаляется от того, что они не вступали в новый завет с Богом. Их вера характеризуется верностью Богу, уверенностью в истинности Его обетований и готовностью вести себя соответственно.

Автор послания пишет не о принципиальном различии ветхозаветной и новозаветной веры, а прежде всего о различии священства и условий завета: лучший Священник и лучшие обетования. Заветы — разные, вера — одна и та же. Как един Бог, в Которого верят и евреи, и христиане.

Однако исторически, в силу непринятия иудеями Христа, получилось так, что участие в разных заветах и в разном священстве стало отождествляться и с разной верой, хотя само качество угодной Богу человеческой веры не изменилось, как показывает и Евр. 11:1.

Некоторым богословам не нравилось Послание Иакова именно за то, что вера практически напрямую увязывалась там с делами. Но чтобы обнаружить эту истину в Писании, вовсе необязательно дочитывать его до Послания Иакова. Милостивый суд, прощение, готовность жертвовать, о которых говорит Христос, невозможно отделить от той веры, которую Он провозглашает.

Да, этими делами тоже нельзя заработать спасение, как и делами закона, но именно в них человек уподобляется Христу и именно они свидетельствуют о том, что такой человек готов принять дарованное Христом спасение, потому что он поступает по тем же самым — провозглашенным и исполненным Христом — заповедям. Зло неспособно на такой ответ Христу по своей сути. Зло неспособно на проявление любви и верности Богу.

Принципиальное различие между Царством Христа и земными царствами ярко видно на примере притчи о неверном управителе (Лк. 16:1-13). Христос призывает в ней Своих последователей без спроса использовать чужую собственность по своему разумению?

В земных отношениях — нет. По земным понятиям такие действия были и остаются воровством, то есть грехом более догадливых в заботе о своем благе «сынов века сего». Но мы вправе использовать то, что нам дал Бог, для помощи другим, а не для накопления, и получить за это Его одобрение. Он дает блага в управление нам и желает подобного Себе в нас. Если же мы берем у христиан или неверующих долг и отказываемся возвращать его, ссылаясь на то, что деньги были использованы «на Божье дело», мы навязываем другим людям те отношения, в которые человек может вступить только добровольно.

Сами богатства, которыми отказался пожертвовать богатый юноша из Евангелия от Матфея, не могут стать ценой спасения, но залогом спасения выступает готовность использовать их, не подчиняясь земным законам обладания, — подобно тому как этим законам не подчиняется благо Христова спасения, да и все блага небесной жизни, возможность принять которые ограничивается лишь природой того творения, которое их принимает.

В человеке заложены способность верить и способность любить, и они обе коренным образом воздействуют на его отношения с Богом. Но способность верить человек использует во многих случаях лишь по отношению к себе и окружающим: он верит себе и им, не распространяя ее на Бога.

А способность любить (в жертвенном смысле), конечно же, проявляется людьми и в самых лучших своих проявлениях называется героизмом или гражданским мужеством. Иисус упоминает и одобряет такие случаи (Ин. 15:13), которые рассматриваются в обществе как подвиг. Однако обычно жертвенная любовь, не подкрепленная верой во Христа, распространяется совсем не так далеко, как в притче о добром самарянине, и требует чрезвычайных обстоятельств.

«Не мерою дает Бог Духа», — говорит Иоанн Креститель. Не мерою. Но человек принимает Духа той мерой, в которой готов Его принять.

С какой стати человек будет в своей повседневной жизни сознательно и добровольно поступать в ущерб себе и своим близким, прощать врагов, жертвовать собой или своим имуществом? — Только веря в жертву Христа, находя в Нем истину, любя Бога до готовности проявлять любовь и к тем, кого Он любит, а не из боязни наказания, не из желания поступать «как все». И это не покупка прощения, а присоединение к прощению и к жертвенному служению как самому верному и единственному способу преодолеть зло, преодолеть его власть над собой и над миром по тому же самому образцу, который был положен Христом.

Мы входим в Его Царство жизни по своей воле и верой, что оно обретет полную силу, но наши дела показывают всем, и прежде всего нам самим, насколько далеко мы туда вошли и насколько мы считаем Главу этого Царства лично своим Царем. По нашим собственным делам нам виден закон, которым мы связали себя в этой жизни и которым мы будем связаны на небесах при определении нашей участи.

Из сборника статей «Церковное бремя власти и традиции» http://versussusrev.ucoz.ru