Продолжение.
Начало здесь.

По правде сказать, я уважаю Германию за ее великодушие и жертвенность, за готовность платить по «долгам» и за конкретные шаги, делающие реальными эти выплаты «долгов» другим народам, особенно евреям. До сих пор, стремясь загладить старые грехи, Германия принимает евреев, потому что их особо жестоко преследовали во времена Гитлера. Принимает также всевозможных беженцев из разных стран. И всем платят пособия, выделяют разного вида субсидии. Социальной помощи хватает, чтобы прожить безбедно, по стандартам тех стран, откуда люди бегут. Бесплатное жилье, пособия для приобретения демисезонной одежды, льготные тарифы на телефонные разговоры, скидки на входные билеты в бассейн, театр, на всякого рода выставки и прочее. При этом эмигрант как бы заявляет о себе: «Я - бедный, неимущий социальщик, достойный жалости и всякого снисхождения, и мне положено...» Но на самом деле это означает другое: «Я – нахлебник вашего общества». Работающий люд и предприниматели в Германии так и воспринимают социальщиков – как иждивенцев.

Социальщики и безработные – одна из статей отчисления в госбюджет честно заработанных доходов, причем немалая. Иногда коренные немцы возмущаются: «Почему мы должны содержать теперь евреев из России, если ни мы, ни наши предки не виновны в массовом уничтожении их во времена Гитлера? Ведь прошло уже много времени, и политика Гитлера давно осуждена не только другими народами, но и самими немцами». Если к указанной выше национальности присовокупить латиноамериканцев, албанцев, ливанцев, турок, русских и представителей других народов, то можно понять недовольство работяг-немцев, обеспечивающих приличное содержание разномастной эмигрантской братии, понаехавшей со всех концов света. Учитывая, что среди этого пришлого народа немало тех, кто, получая социальную помощь, неофициально работают где-то или имеют другие доходы, занимаясь незаконным или нелегальным бизнесом. Они считают социальную помощь копейкой, за которую, правда, готовы драться всеми правдами и неправдами.

И еще о социальной помощи, без которой эмигрантская жизнь немыслима. Далеко не всех радует унизительное положение иждивенца и далеко не все смиряются с ним. Многие ищут достойную уважения работу. Находят далеко не все... Кроме того, бывает, как это ни парадоксально, что социальщик живет лучше, чем работающий. Если ты встал на трудовую стезю, то с тебя спрашивают по-другому, не как с социальщика. Ты можешь получать зарплату даже ниже социального уровня, но с тебя требуют отчет о доходах, налоги и прочее, и прочее...

Для работоспособного и уважающего себя человека получать социальную помощь довольно неприятно, даже унизительно. К тому же дело это еще и довольно обременительное, о чем я уже упоминал. Приходится отчитываться перед так называемым «социаламтом» в своих действиях по поиску работы (ты предлагал себя определенному количеству фирм, должен подтвердить это копиями соответствующих писем или заявлений). Заявления и письма должны быть составлены по установленной форме: автобиография, фотография, описание предыдущих мест работы и вида деятельности. Конечно, некоторые делают все это для галочки, зная, что все равно их никто на работу не возьмет. Бюрократическая машина отлажена, регулярно раз в квартал социальщики несут свои бумаги в «социаламт», в «арбайтсамт» (ведомство по трудоустройству) и таким образом продлевают социальную помощь. Каждый квартал из года в год! Привязка по сроку, когда надо отчитываться, очень жесткая: не сдал своевременно бумаги – лишился всего. Поэтому никуда невозможно уехать, да и если удастся когда-нибудь вырваться на прежнюю родину, то на тебя будут смотреть очень подозрительно – значит, есть деньги и социальная помощь тебе не нужна.

Чем четче отлажена бюрократическая машина, тем больше шансов у всякого рода проходимцев просчитать ее и воспользоваться лазейками, которые они всегда могут найти. Разумеется, немало таких проходимцев приезжает в Германию, в частности, по еврейской визе. Они никакие не евреи. На Украине, в Молдавии или в России мошенничали и жили припеваючи, и здесь им это неплохо удается – всего-то надо притвориться бедным, несчастным, ходить с протянутой рукой, выпрашивая милостыню, выбивая субсидии и льготы... У иных на прежней родине – в Киеве, Кишиневе, Москве – и квартиры остались, и где-то они еще числятся на работе, пенсию зарабатывают. Знаю одного такого «фальшивого еврея». Бывший замполит, он сейчас в Германии устроился очень хорошо (кстати, брат у него, как я слышал, генерал в Москве). А прежде, когда в строю был, наверняка «перевоспитывал» верующих ребят, притеснял немецких парней-менонитов, превращая для них армию в подобие ада на земле.

Как-то одна бывшая начальница машиносчетной станции из Москвы любезно посоветовала мне: «Вы знаете, оказывается, можно сдать, как по-нашему говорят, в энергосбыт старые лампочки, поменять их на энергоэкономичные, и тебе дадут еще десять марок впридачу». Эти «бедные» нередко лучше чиновников разбираются в положенных льготах – какие прежде были, какие новые появились. Вот так и проходит у них время. Среди «просителей-выбивателей» есть люди довольно именитые в прежнем своем отечестве – доктора наук, профессоры, народные или заслуженные артисты, художники, врачи... Редко кому удается выступать здесь в прежней роли, большинство именитых сливаются с серой эмигрантской массой, потому что прежняя их роль здесь не нужна или непонятна, другими словами, не востребована. У людей некогда достойных, а теперь потерянных, часто исчезает личность, растворяется, они превращаются в ничто. Ментальность меняется, так как они усердно приспосабливаются к новым условиям, безоговорочно принимают иные критерии, требования. Но «вписаться», как здесь говорят, интегрироваться в немецкое общество даже таким людям очень трудно.

Что значит интегрироваться? Это прежде всего потерять себя прежнего, чтобы приобрести, так сказать, иное качество. Возможно ли человеку, прожившему большую часть жизни в советской или посткоммунистической России, так быстро перестроиться? Вот и длится эта «перестройка» иногда всю оставшуюся жизнь. Кто-то начинает пить от отчаяния и безысходности. Не дай Бог такого! Спиваются чаще российские немцы и русские, чьи жены-немки увезли их с собой в Германию, из евреев я не слышал, чтобы кто-то спился. Печальнее всего, что дети эмигрантов намного болезненнее переживают неустройство и низкий статус своих родителей. Они отчетливо осознают и свою собственную второсортность, стремясь компенсировать это, вкусив от плодов западной цивилизации. Чтобы заглушить боль, они начинают пить, курить, приобщаются к наркотикам и разврату. Такое можно наблюдать даже в семьях верующих родителей.

Да, статус приезжающих сюда из бывшего СССР резко меняется: кто там был «всем» часто становится здесь «ничем». Там, в России, все было по-своему отлажено, и ты был частью этого отлаженного мира. Уехав, ты становишься как печально известное растение перекати-поле, без корня, гонимое всеми ветрами. Часто такое перекати-поле прилипнет, в конце концов, к какому-нибудь грязному забору и сохнет там на солнце. Мне встречались бывшие миссионеры и работники христианских организаций, которые по своей наивности рассчитывали, что за границей им забронировано место в родственной миссии или родственной организации. Они и сами смеются теперь над своими надеждами. Лично я хоть и не отношусь к таким мечтателям и не рассчитывал на теплое место в какой-нибудь из христианских миссий за рубежом, с которыми имел контакты, работая в России, но тоже испытал, как меняется твой статус здесь, на Западе. В свое время я все же был известным в своем городе и за его пределами служителем, но здесь я безвестный русский эмигрант, мало значащий для местного общества (кстати, мое гражданство под вопросом по разным причинам, в том числе из-за того, что однажды превысил скорость. Это немудрено, если ездить от ученика к ученику, из одного населенного пункта в другой, накручивая за неделю по 500 км).

Говоря о значимости, я имею в виду также значимость среди христиан. Здесь моя значимость в какой-то мере распространяется лишь на нашу и на некоторые другие общины. В России все было совсем по-другому. В Москву или какой-то другой город я приезжал как домой. Я был тогда членом консультативного совета известного немецкого миссионерского союза, и мне поручали разрабатывать, к примеру, стратегический план его деятельности на территории бывшего СССР. Но тут, в Германии, я для этой миссии абсолютный ноль. Точно так же я ничего не значу для радиовещательной миссии, с которой организовывал христианское радиовещание в Сибири, работая значительное время на этом поприще в условиях самофинансирования и независимости от западных пожертвований.

Из России люди бежали во все времена и по разным причинам. Даже сейчас, когда на политическом дворе вроде бы установилась свобода, как свидетельствуют цифры и реальность, поток эмигрантов не ослабевает. Жизнь на сытом Западе многим в России представляется заманчивой и желанной. Однако те, кто мечтает уехать за границу, не представляют себе всех проблем «перевоплощения личности», связанных с этим шагом. А уехав и столкнувшись с описанными мной проблемами, люди молчат, чтобы никто не знал горькую правду о их несбывшихся надеждах и мечтах, иногда еще показывают вид, что все у них прекрасно.

Я уже не знаю, как теперь в России, но, думаю, надо оставаться там, где у тебя есть все, чтобы быть плодотворным. Если даже есть трудности, то их проще преодолевать в своем доме, где даже стены помогают, а не в чужом, который еще надо построить. Поэтому оставайтесь в России, трудитесь для Бога (теперь это возможно), пишите магистерские, докторские диссертации и не рвитесь за границу, чтобы не исчезнуть как личность и не превратиться в господина Никто. Даже по чисто меркантильным соображениям это не выгодно – Запад сейчас во многих отношениях находится в глубоком, даже в глубочайшем кризисе. Может, и было благодатное время для тех, кто намеревался решить свои проблемы, уехав на Запад, но время это ушло.