«Нет такой ночи или проблемы, которую не победил бы восход и надежда» (Бернард Артур Оуэн Уильямс)

Это утро воскресного июньского дня выдалось необычайно спокойным. Казалось, что весь госпиталь не желал просыпаться, и капеллан бродил по одному из этажей, не замечая никакой активности в его комнатах и коридорах. Впрочем, назвать это утром было сложно, близился полдень.

«Весь день впереди, – рассуждал капеллан, – почему бы не спуститься в кафетерий и не заказать себе чашечку кофе».

В кафетерии госпиталя было также спокойно. Никто никуда не спешил. Однако кофейная церемония не состоялась. Зазвонил служебный мобильный телефон. Капеллана просили срочно посетить пациента в критическом состоянии.

Его, тринадцатилетнего подростка, несколько дней тому назад доставили вертолетом скорой помощи из другого штата. Он пострадал во время пожара в доме. Теперь он мог дышать и жить лишь благодаря аппаратам искусственного дыхания и гемодиализа. Уже в дверях медсестра объяснила капеллану, что надежды нет, и доктор практически уверен, что мальчик не протянет до утра.

– Тут его семья. Они нуждаются в моральной поддержке. Да, и вот еще, они католики и просили позвать священника, чтобы совершить последний обряд. Но сейчас полдень и все они, как я понимаю, заняты в своих приходах. В общем, если можно – попробуйте найти священника. Они ведь нездешние, никого не знают.
– Действительно, сейчас трудно будет найти священника, но после обеда обязательно найдем, – пообещал капеллан.

Медсестра провела капеллана в реанимационную палату, где по центру располагалась кровать, окруженная мониторами, капельницами, проводами, трубками и медицинской аппаратурой, которая шумно работала, напоминая звук конвейера печатного станка.

Медсестра познакомила капеллана с членами семьи Уильяма. Так звали пострадавшего мальчика. Его мама, Валери, рассказала, что произошло.

В доме был сильный пожар. Джон, отец Уильяма, проснулся, когда огонь уже охватил второй этаж. Он вытащил сына из горящего здания, но ребенок сильно обгорел. Младшая сестра мальчика, Саманта, была с мамой. Дело в том, что родители уже полгода не жили вместе и подали документы на развод.

Джону тоже досталось от пожара: у него была забинтована правая рука, на лбу был свежий шрам. Его глаза были мокрыми от слез. Он стоял у окна и тарабанил по нему своими длинными тонкими пальцами.

– Это моя вина, – бормотал он, искоса виновато глядя то на капеллана, то на Валери, – я поздно пришел домой и заснул. Пятница… я не услышал крики вовремя. Лишняя минута спасла бы ему жизнь,… это я виноват…

Валери вопрошающе смотрела на капеллана, не обращая внимания на Джона.

– Мне кажется, что сейчас самое лучшее время, чтобы взяться за руки и помолиться за Уильяма. Нельзя терять надежду. Бог милостив, а надежда, как известно, умирает последней…

Все взялись за руки, образовав замкнутый круг, в центре которого был Уильям. Капеллан помолился об исцелении, и все закончили молитвой «Отче наш». Затем он вышел в коридор и начал набирать номера телефонов священников из близлежащих католических приходов. Наконец, один из них ответил и согласился приехать. Ждать пришлось недолго. Уже через полчаса пожилой католический священник приветливо жал руку протестантскому капеллану.

– Похоже, госпиталь – единственное место, где все наши противоречия исчезают. Хотя бы на время.
– В общем-то, противоречий не так уж и много…
– Ну уж нет. Недавно я побывал на конгрессе в Бразилии, и, поверьте, противоречий между католиками и протестантами очень много. Впрочем, не сейчас, лучше расскажите про мальчика.

Капеллан поведал священнику грустную историю Уильяма. Тот внимательно слушал и что-то бормотал про себя. Затем, словно очнувшись от своих дум, он начал объяснять капеллану католические тонкости, касающиеся подобных ситуаций.

– Сегодня мы совершим елеосвящение с молитвой об исцелении. Это очень похоже на последний обряд. Но надеюсь, что до этого не дойдет и пока нужно лишь это.

Войдя в комнату, он познакомился с членами семьи, затем повесил на шею столу и попросил капеллана помочь ему в совершении этого обряда. Последний охотно согласился, подавая то святую воду, то масло, то молитвенник. После окончания обряда священник произнес молитву «Отче наш» вместе со всеми.

Уже стоя перед дверями лифта, он поблагодарил капеллана:

– Я же говорил, что госпиталь – это единственное место, где служитель протестант будет помогать католическому священнику совершать обряд елеосвящения.

На следующий день капеллан предложил своим коллегам взять «шефство» над Уильямом и его семьей, посещая их каждый день. Все согласились, и молитвенное бдение продолжалось изо дня в день. Так эта семья стала общим проектом, и каждое утро капеллан ночной смены сообщал другим последние новости.

Прошло несколько дней, и Уильям, вопреки пессимистическим прогнозам докторов, не спешил покидать этот мир. Его состояние было определено как стабильно тяжелое. Лечащий врач искренне недоумевал и пространно рассуждал на междисциплинарном совещании о том, что мы многого еще не знаем о способностях человека к выживанию.

В одно из своих ночных дежурств капеллан застал Валери в необычном для нее эмоциональном состоянии – она плакала. Такой он ее видел впервые со времени их знакомства. Обычно она сдерживала свои эмоции, стараясь казаться сильной женщиной. Сейчас же она сидела за столиком и плакала как ребенок. В комнате никого, кроме нее и Уильяма, не было. Близилась полночь.

– Извини, я совсем расклеилась, – пробормотала сквозь слезы Валери.

Капеллан машинально начал искать глазами коробку с салфетками. Валери улыбнулась сквозь слезы и показала коробку, которую держала на коленях.

– Я думаю, что это все произошло из-за наших проблем с Джоном… Если бы я была дома, то ничего подобного бы не случилось. Разве не так?!
– Я не знаю, – после паузы ответил капеллан, – эта история, как и любая другая история, не терпит сослагательного наклонения. Жизнь полна неприятных происшествий. Их никто не ждет, но они, откуда ни возьмись, падают на наши головы.
– А если это Божье наказание? Мы ведь католики и разводиться нам нельзя. Ведь никто никому не изменял… значит, это неправильно… но мы с Джоном слишком разные…
– Кто-то сказал, что, если бы решения о разводах зависели только от детей, их количество сократилось бы на девяносто процентов. Не знаю, так ли это, но известная доля истины здесь есть. Кстати, о Джоне. Я его больше не видел после нашего знакомства.
– Он улетел, – ответила Валери, - ему надо быть на работе, да и нет смысла нам здесь находиться вместе. Пока, по крайней мере... к тому же Саманта была одна, с моей мамой. А сейчас он с ней.

Валери подошла к Уильяму и взяла его за руку. Он по-прежнему никак не реагировал на все происходящее вокруг него.

– Я хочу, чтобы мой сын выздоровел, – прошептала Валери, склонившись над сыном, – больше ничего…
– Валери, вы все делаете, чтобы ваш сын выздоровел. Все, что от вас хоть как-то зависит. Прошло две недели, а его состояние, вопреки всем прогнозам, стабильное. За него молится много людей. Надежда есть…
– Конечно есть, – улыбнулась она, поправляя подушку, – Бог милостив! Сегодня ночью я видела во сне Деву Марию. Я была в церкви и смотрела на ее статую, повторяя молитву. И вдруг статуя ожила и Мария улыбнулась мне. Я думаю, это хороший знак.
– Можете не сомневаться, – сказал капеллан, – по вере вашей да будет вам!

Валери вернулась к столу, взяла в руки Библию, потом отложила в сторону и снова заплакала.

Капеллан сел рядом и взял ее руку в свою.

– Валери, какое чувство вас сейчас переполняет больше всего?
– Не знаю, беспомощность, пожалуй. Еще чувство вины. Еще мысль о том, что этого могло бы и не случиться, если бы Уильям был со мной. Если бы Джон не пришел поздно домой после вечеринки.
– И все же, какое чувство доминирует сейчас? Беспомощность, вина, гнев на мужа, или что-то еще?

Валери задумалась, потом снова перечислила всю палитру своих чувств, добавив боль возможной потери сына, отчаяние, не желая называть что-то одно, доминирующее.

– Знаете, я прожил два года в Южной Африке и там есть такая шутка.
Вопрос: Можно ли съесть слона?
Ответ: Можно, но по кусочку!

Валери улыбнулась и вопросительно посмотрела на капеллана.

– Дело в том, что слон – это то, что вы сейчас переживаете. Всем своим весом он навалился на вас и желает, а может, и не желает вовсе, но при этом может вас раздавить. Вы же не хотите этого?
– Нет, конечно же, нет.
– А если так, то давайте рассуждать конструктивно. Вы сделали для Уильяма все, что было в ваших силах. Он в самом хорошем госпитале, где специализируются на таких случаях. Вы и многие другие молятся за его исцеление. Вы с ним рядом. Вы можете сделать для него что-нибудь еще?
– Пожалуй, нет…
– Значит, из всех перечисленных чувств и эмоций остается…?
– Джон, – неохотно обронила она.
– Расскажите, что вы думаете о нем? Как есть, начистоту.
– Я злюсь на него. Ведь, если бы он.… Впрочем, я повторяюсь.
– Насчет Джона… как вы думаете, что он сейчас переживает?– Ну, у нас у всех шоковое состояние и комплекс вины. Трезво никто не мыслит. Особенно он. Он более эмоционален, чем я, хоть и программист. Он мучается… и даже больше, чем я.… Если я вас правильно понимаю, следующий вопрос будет таким: «Не жалко ли мне его?»

Капеллан улыбнулся.

– Вы сами сказали это…
– Наверное, жалко. Первые дни я сильно злилась на него и наговорила ему кучу гадостей.
– Как он это воспринял?
– Признал свою вину, просил прощения, плакал как ребенок. Он очень любит Уильяма.
– Знаете, я не семейный терапевт и не консультант… я капеллан. И у них и меня могут быть разные подходы, но цель у всех нас одна – мы хотим помочь вам увидеть то, что вы сами знаете, но не хотите в силу разных причин признать. Например, вы оба католики. Вы оба верите, что сказано в этой книге? Не так ли? – капеллан кивком указал на лежавшую рядом Библию.
– В общем-то, да.
– Стало быть, с Божьей помощью вы можете преодолеть почти все проблемы на уровне чувств и эмоций. Семейный консультант скажет вам, что нужно позаботиться сейчас о себе. Капеллан повторит то же самое. Но в вашем случае добавит избитую фразу, которую вы не раз видели на многих автомобилях, – аббревиатура из четырех букв в символе, напоминающем рыбу.
– «Что бы сделал Иисус»… Признаюсь, этот символ есть и на бампере моей машины.
– Ну вот, а теперь задайте себе этот вопрос. Уверен, вы знаете ответ.
– Пожалуй… нужно простить Джона. На словах я могу простить, позвонить ему прямо сейчас... а вот в на самом деле осадок останется.
– Осадок – это отдельная тема, – продолжил он, – давайте остановимся на прощении. Вы же понимаете, что это был несчастный случай. Конечно, пятница, вечеринка… Но ведь он мог бы и просто крепко спать после тяжелого рабочего дня. Тогда вы бы на него меньше злились?
– Наверное, меньше. Но все равно бы злилась.
– А теперь, чисто гипотетически, могли бы вы оказаться на месте Джона?
– Может быть…
– Как вы думаете, он бы реагировал так же, как и вы?
– Вряд ли. Но я думаю, что нам рано еще говорить о наших отношениях, пока Уильям здесь. Разве не так?
– Не знаю, я не семейный терапевт и не консультант… я капеллан. Уже поздно и вам не мешало бы поспать. Час ночи все-таки. Бог милостив.

Они вместе помолились, и капеллан покинул комнату.

Прошло еще несколько недель, и Джон пришел в себя. Теперь он мог говорить и даже, с невероятным трудом, конечно, и не без помощи медицинского персонала и Валери, передвигаться на костылях. Доктора не переставали удивляться человеческим способностям к выживанию, особенно в таком раннем возрасте. Валери была счастлива. Каждые две недели Джон с Самантой прилетали посещать Уильяма и Валери.

Еще через месяц Уильям на инвалидной коляске рассекал просторы своего этажа с улыбкой на лице. И вот наступил день, когда Уильяма выписали из госпиталя. Этот день, безусловно, был праздником для всех – и для семьи, и для капелланов, и для медицинского персонала. Все повторяли одно и то же: чудеса происходят и в наши дни.

Уже прощаясь со всеми, Валери и Джон подошли к капеллану. Валери взяла за руку Джона и, улыбаясь, сказала:

– Спасибо вам за поддержку. Вы видите – это самое настоящее чудо! Но и это еще не все… Мы с Джоном решили забрать заявление о разводе. В общем, у нас двойное чудо!

Джон обнял Валери и как-то по-особенному трогательно произнес:

– Мы безмерно счастливы! Спасибо и вам за все, что вы для нас сделали!
– Валери, вы ведь сказали Джону, что моя роль свелась лишь к тому, чтобы вы вспомнили про эмблему на бампере вашего авто?
– Ах нет, он ничего об этом не знает! Но я обещаю, что в самолете все ему расскажу.

В последующие дни эта история была на слуху у многих в госпитале. Этот случай обсуждали сотрудники и медицинский персонал госпиталя. Для одних это было чудо по милости Всевышнего и доказательство того, что Бог есть. Для других это был уникальный, исключительный и достойный тщательного научного анализа случай в медицинской практике, так как чудес не бывает. Но для Валери и Джона это было начало новой жизни и настоящее двойное чудо, свершившееся, хоть и отчасти, благодаря эмблеме на бампере ее машины. А дальше – дело Божественной техники! 

WWJD - Эмблема в форме рыбы с аббревиатурой WWJD (What Would Jesus Do) означает «Что Бы Сделал Иисус». До сих пор популярна в США. Ее обычно прикрепляют к бамперам автомобилей.

Телеграм канал газеты "Мирт " - https://t.me/gazetaMirt
Поддержать газету: _{https://gazeta.mirt.ru/podderzhka/}