«Тогда Петр, исполнившись Духа Святого, сказал им: начальники народа и старейшины Израильские! Если от нас сегодня требуют ответа в благодеянии человеку немощному, как он исцелен, то да будет известно всем вам и всему народу Израильскому, что именем Иисуса Христа Назорея, Которого вы распяли, Которого Бог воскресил из мертвых, Им поставлен он перед вами здрав. Он есть камень, пренебреженный вами зиждущими, но сделавшийся главою угла, и нет ни в ком ином спасения…» (Деян. 4:8-11).

 «От нас сегодня требуют ответа в благодеянии», – слова, преисполненные горькой иронии. Но чтобы понять всю глубину этой иронии, нужно поразмышлять.

Читая первые главы Деяний святых Апостолов, можно заметить, какую важную роль играет в них образ Храма. В частности, мы явно должны задаться вопросом, почему в первое время последователи Христа ежедневно посещали Храм.

Такой вопрос тем более должен возникнуть у человека, достаточно хорошо знающего Библию. Парадокс в том, что вопрос, вероятно, не возникает у человека, впервые ее читающего. Но прочитавший Новый Завет не один раз и сопоставляющий разные его тексты между собой должен сформулировать для себя проблему: по большому счету, кроме как с целью свидетельствования об Иисусе, Его ученикам там практически было нечего делать.

Никаким сакральным местом для христиан иерусалимский Храм уже не мог выступать. Но в книге Луки его роль даже как-то особенно подчеркивается. Лука, как известно, мастер подтекста, а главное средство создания подтекста у него – композиция. Вспомнив об этом, мы сможем проследить, как «работает» в этой книге образ Храма.

Исследователи обратили внимание на то, что композиция Деяний задается одним ключевым стихом:

«…вы примите силу, когда сойдет на вас Дух Святой; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли» (1:8).

Тут как бы рисуются расходящиеся круги, подразумевающие расширение Благой вести. Сначала – Иерусалим, потом вся Иудея, наконец – «до края земли». И именно по этому плану строится дальнейшее повествование. Храм же, разумеется, – центр Иерусалима. Он мыслится здесь некоей исходной точкой. Но что происходит дальше?

Внимательнее рассмотрим процитированный отрывок из четвертой главы. Петра и Иоанна берут под стражу после их проповеди в Храме, которая, в свою очередь, последовала после исцеления ими хромого.

Уже здесь надо внимательно смотреть на подтекст. Хромой сидел «при дверях» Храма, и сидеть он там мог до скончания века. Но именно там через Петра ему было даровано исцеление.

Произошло это, как видим, вне Храма, после чего он входит внутрь, «скача и хваля Бога», что должно напомнить нам царя Давида. Того самого Давида, с которым ассоциировался 117-й псалом, важную цитату из которого приводит в своей проповеди Петр, – о камне, отвергнутом строителями, но сделавшимся главою угла. К этому мы еще вернемся, но сначала проследим, что происходит с образом Храма далее.

Полагаю, что переломным эпизодом здесь оказывается история Стефана, который произносит ключевое утверждение о том, что «Всевышний не в рукотворенных храмах живет» (7:48). Именно после убийства Стефана «все, кроме Апостолов, рассеялись по разным местам Иудеи и Самарии» (8:1). То есть обозначенный в начале книги план реализуется, но, как оказывается, это непосредственно связано с переосмыслением образа Храма: если вначале он является неким смысловым центром, то далее его роль откровенно ставится под сомнение. К дальнейшей трансформации этого образа мы тоже еще вернемся.

Мы хотели ответить на вопрос, каков же подтекстовый смысл многократных повторений Луки о том, что последователи Христа ежедневно приходили в Храм. Мы бы сегодня сказали: приходили как на работу. И мы были бы недалеки от истины. Приведем важную параллель из 1 Пет. 2:4-9:

«Приступая к Нему, камню живому, людьми отверженному, но Богом избранному, драгоценному, и сами, как живые камни, будьте выстраиваемы как дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом. Ибо сказано в Писании: «вот, Я полагаю в Сионе камень краеугольный, избранный, драгоценный; и верующий в Него не постыдится».Итак, Он для вас, верующих, драгоценность, а для неверующих камень, который отвергли строители, но который сделался главою угла, камень преткновения и камень соблазна, о который они претыкаются, не покоряясь слову, на что они и оставлены. Но вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет».

Как видим, цитата из 117-го псалма фигурирует и здесь. Но в этом тексте нас должно заинтересовать фундаментальное новозаветное учение обо всех христианах как о «царственном священстве», а также метафора живых камней. Собственно, Христос оказывается краеугольным камнем «нового Храма», который есть Церковь. Все же прочие верующие – также живые камни этого нового здания. А поскольку они одновременно священники, то, спроецировав это на текст Деяний, мы получим следующую картину.

Изображая ежедневное посещение Храма учениками Христа, Лука проводит мысль о том, что они – подлинные священники. А те, которые их судят за проповедь и «благодеяние человеку немощному», – священники не подлинные, а утратившие всякую легитимность.

Итак, глубина иронии Петра не просто в том, что апостолов судят за благодеяние, а еще и в том, что подлинных священников судят священники неподлинные. Мертвые камни пытаются осуществлять суд над камнями живыми!

Теперь следует заглянуть чуть далее в повествование Луки. Вспомним, что излюбленный его композиционный прием (также организующий подтекст) – хиазм, то есть «зеркальное» расположение эпизодов. Значит, такому концентрированному использованию образа Храма в начале книги должен соответствовать некий параллельный образ в ее конце.

И, конечно же, мы его находим! Это образ корабля, на котором Павел плывет в Рим и который терпит крушение, однако все, находившиеся на этом корабле, спасаются. Почему такая, казалось бы, странная параллель?

О чем вообще книга Деяний? Она о Церкви. И Лука мастерски использует зрительные образы, чтобы сказать что-то важное о Церкви. Причем использует он эти образы в соответствии с заявленным планом (от Иерусалима… до края земли), то есть в соответствии со схемой «расходящихся кругов» и расширяющейся Благой вести.

Как соотносятся образы Храма и корабля? Храм стоит; корабль плывет. Храм статичен; корабль динамичен. Но есть между ними нечто общее (помимо того, что они прекрасно подходят именно под образное описание Церкви). Дело в том, что Лука пишет, как считается, после разрушения Храма в 70-м году. То есть и сам Лука знает об этом разрушении, и читатели, которым он адресует свое произведение. Получается, что образ уже разрушенного Храма (отсутствующего Храма!) оказывается важным фоном для всего рассказа. И этот фон подразумевается уже в начальных главах, когда Храм еще в центре повествования. Он в центре, но он уже обречен.

Обреченный корабль в этом смысле – прекрасная параллель. Хотя корабль не стоит, а плывет, хотя на этом корабле плывут не «мертвые камни» и не лжесвященники, а великий апостол, – корабль все равно должен потонуть, то есть должен разрушиться точно так же, как и Храм каменный.

Еще раз соотнесем все это с образом расходящихся кругов. Церковь – расширяющийся организм, вбирающий в себя «живые камни». А чтобы расширяться – надо не иметь стен. Расходящиеся круги – это раздвигаемые, а значит, падающие в итоге стены. Весь гениальный подтекст Луки говорит о том, что никаких стен Церковь не имеет. Ни каменных, как у Храма, ни деревянных, как у корабля. Церковь может состоять только из живых камней и может иметь только некие фантастические «саморазмыкаемые» и «проницаемые» стены, то есть вовсе и не стены.

Но образ корабля нужно особо отметить. Мы живем во времена, когда активно используются такие понятия, как «появляющаяся церковь», «органическая церковь», «церковь без стен». Мы живем во времена, когда все больше христиан осознают непродуктивность конфессиональных стен и провозглашают ценность постконфессионального христианского экуменизма. Дело даже не в том, что Лука пророчествует обо всем этом. Дело, скорее, в том, что сегодня мы лучше стали понимать и чувствовать то, что изначально было заложено в природу Церкви.

Церковь – это динамика, это корабль, устремленный вдаль. Причем корабль не самоценен. Более того, он неизбежно подвержен штормам, он воистину обречен на страдания от этих штормов и в конечном итоге – на разрушение. Но все, кто на корабле, предназначены для спасения. Ибо обшивка корабля – временная форма. В этом плане земные организационно-структурные формы Церкви отнюдь не вечны и не абсолютны. Корабль нужен для моря, но мы помним, что в Апокалипсисе нет ни моря, ни Храма.

И вернемся все же к эпизоду, в котором лжесвященники и мертвые камни требуют отчета в благодеянии от подлинных священников и живых камней. Ведь и этот эпизод имеет вполне актуальный смысл сегодня.

Немощный исцелен и введен во Храм, где «скачет и хвалит Бога». Он сидел возле Храма и мог сидеть так до смерти. Но он получил исцеление и вошел в Храм на правах (потенциально) такого же подлинного священника, как и Петр с Иоанном.

И для лжесвященников все это – скандал. Мертвые камни не могут не возмущаться, когда речь идет о размыкании стен.

К какому подлинному благодеянию (возмутительному для косного религиозного сознания) призвана Церковь? А вот именно к этому раздвижению, размыканию и уничтожению стен, к этому расширению «до края земли» и включению в себя в качестве «живых камней» тех, кто сидел прежде ЗА стенами и никакого блага от этих стен (пусть и священных) не имел.

Телеграм канал газеты "Мирт" - https://t.me/gazetaMirt​