У каждого из нас есть прошлое. Есть оно и у меня – простого рыбака Евтиха. Вот только проблема в том, что далеко не всегда наше прошлое помогает нам жить в настоящем. Но обо всем по порядку.
Когда-то я вместе с моей женой жил в небольшом городке в Малой Азии. Название этого города вам ни о чем не скажет, да это и не важно. Важно то, что Бог, богатый Своей милостью, однажды нашел нас, и мы стали последователями Христа. Наш мир буквально перевернулся. Казалось, это был самый счастливый год за все время, прожитое под солнцем.
Но вместе с радостью пришли и испытания, о которых предупреждал наш Спаситель. Братья-соотечественники тут же объявили гонения на нас. Мне и жене поступали постоянные угрозы. И хотя наша церковь нам очень нравилась, – многие еще помнили апостола Иоанна, который стоял у истоков движения последователей Пути, – нам пришлось оставить наш город и отправиться на Крит.
Первое время на новом месте мы практически не чувствовали отличий. Община приняла нас со всем радушием, в котором явно угадывалось искреннее желание помочь. Но вскоре стали проявляться особенности, которые вскрывали отличия между укладом жизни родной церкви и церкви, ставшей нашим домом вследствие изгнания.
И дело было не только в безусловно великом авторитете Павла, которого некоторые помнили еще по опыту личной встречи. Его служение, как отца-основателя церкви, многие ставили в пример. Его послание читали практически на каждом собрании, а традиция постановки пресвитеров, предписанная Павлом и воплощенная Титом, считалась образцом здравого учения.
Нет, дело было не только в Павле. Скорее, дело было в той непробиваемой уверенности, что будь Павел сейчас на Крите, то он, безусловно, во всем и всегда поступал бы так же, как об этом говорят братья. Ведь сами братья поступают по преданию, которое они слышали от него. Предание же есть святая традиция, которую нарушать нельзя. Иногда даже возникало ощущение, что явись Павел сегодня и скажи что-то противоположное, то ему тут же запретят. Ибо традиции, положенной Павлом, никому нарушать нельзя. Даже самому Павлу.
Первое, что бросалось в глаза, – это порядок. Порядок, доходящий зачастую до армейской дисциплины. Никто не мог и слова сказать без решения епископа. Даже странствующие проповедники, которых мы принимали у себя в родной церкви и всегда с трепетом давали им слово (если Дух вел их), здесь должны были согласовать свое слово с епископом.
Да и как иначе? Ведь пастор ответственен за церковь. Ответственен он и за членов церкви. Каждому должен он оказать попечение, каждого посетить, каждого научить. И вроде доброе это дело, только почему-то все чаще возникало тягостное чувство от причиненного добра. Невольно вспоминались слова, слышанные в родной церкви: «…помазание, которое вы от Него получили, живет в вас, и потому нет нужды, чтобы вас кто-нибудь учил. Само Его помазание учит вас всему, оно истинно, и в нем нет лжи. Так живите в Нем, как Он вас научил».
Но вслух эту мысль я высказывать не решался. Ведь, очевидно же, что если ты дерзаешь сказать, что наставление получаешь от встречи с Иисусом, то так кто его знает до чего может дойти. Какого Иисуса ты там себе нафантазировал? Какой Дух тебе что сказал? А пастор благословил? Все эти вопросы действительно были не праздными. Они даже отчасти подкреплялись тем, что я и сам слышал от своего наставника в родной церкви, сразу после того как уверовал: «Любимые, не всякому духу верьте, но подвергайте духов испытанию, от Бога ли они».
Может быть, поэтому испытывать духов было доверено пасторам. Ведь обычный верующий легко мог ошибиться в выборе пути. Так и повелось. Какой бы ни возник вопрос, первое, что нужно сделать – согласовать с пресвитером.
Если какой брат обращался к молодой деве с намерением жениться, она отправляла его сначала к пастору. Если сестра не желала вступить в брак, ей не рекомендовалось отказывать брату, пока не выслушает мнение пастора. Если в семье возникали ссоры, то пастор рекомендовал проверенных людей, которые на основании Божьего Слова могли оказать попечение о душе.
Я очень хотел бы, чтобы так все и было в моей жизни. Но когда разразилась буря в моей семье, рядом оказались другие люди. Они не были посланы пресвитерами, и в этом была их беда. Но их открытое сердце ясно свидетельствовало, что и они водимы Духом Божьим. Они не предлагали мне решений, они всего лишь помогли мне избавиться от лжи, которой я окружил себя в отношениях с женой. И когда эти горы лжи растаяли, я услышал голос Иисуса: «Сын Мой, ты свободен». Тогда я вспомнил, как когда-то слышал наставление перед крещением: «Познаете истину, и истина сделает вас свободными».
Это имело свои последствия. Ведь подотчетность никто не отменял. Подотчетность – это еще одна форма порядка, который должен быть в церкви. Как напомнили мне братья, Бог наш – «это не Бог беспорядка, а мира».
Что происходило с теми, кто не справился с испытаниями? Их отлучали. И после такого восстановиться в членстве было почти невозможно. Да дело, собственно, не просто в членстве, а в том, что отношение менялось к тебе навсегда. Даже если после этого следовали искренние слезы раскаяния. Теперь тебе приходилось всю жизнь заслуживать одобрения.
Помню, как в родной церкви мне передавали рассказ старца Иоанна. Он единственный решился его пересказывать. И не удивительно, ведь в истории, рассказанной им, Спаситель, кажется, отрекся чуть ли от самой справедливости. Он отказался от наказания женщины, взятой в прелюбодеянии. А как же Закон? А как же порядок? А как же наказание? И вместо всего этого: «Кто из вас никогда не грешил, пусть первым бросит в нее камень!»
После пересказа этих слов, говорят, старец останавливался и долго смотрел на озадаченных эфесских пресвитеров. И, выждав немного, продолжал рассказ:
«Услышав это, люди один за другим стали расходиться, и первыми уходили самые старшие. А Иисус, подняв голову, спросил женщину: «Где они все? Никто тебя не осудил?». «Никто, Господин мой», – сказала она. «И Я тебя не осуждаю, – сказал Иисус. – Ступай и больше не греши».
Что же стало с милосердием, с состраданием, с прощением? Но на членских собраниях обычно в ответ на эти вопросы я слышал, что так мы докатимся и до беспредела коринфян. А Павел с ними не церемонился. Он в таких случаях, даже не дожидаясь решения членского собрания, сразу объявлял вердикт:
«Я, со своей стороны, отсутствуя телесно, но присутствуя духом, уже вынес, как если бы присутствовал сам, решение именем Господа нашего Иисуса человеку, который совершил такое дело: на вашем собрании, на котором и я присутствую моим духом вместе с силой Господа нашего Иисуса Христа, отдать его сатане – пусть погибнет его тело, но зато будет спасен дух в День Господа».
Что ж, я простой рыбак и, может быть, многого не понимаю. Но мне кажется, что Павел абсолютно прав, и в то же время это никак не противоречит сказанному мной. Ведь в Коринфе у этих блудников и речи не было о покаянии. Более того, они даже пытались хвастаться своим распутством. Бог им судья!
Но подотчетность не исчерпывалась лишь только духовной жизнью. Церковная подотчетность требовалась прежде всего в служении. Она выражалась также в полном согласии с коллегией старейшин. Все решения, даже самые малые, должны были проходить через пресвитерский совет. И даже в служении, которое доверено было кому-либо из братьев, свобода принятия решений была ограничена. Ведь для того чтобы единодушие было сохранено, необходимо было иметь пасторское благословение.
Корпоративная этика церквей на Крите требовала общего видения, общей стратегии, общей миссии. Конечно же, при таком подходе не могло быть служения членов церкви. Могло быть только служение церкви. Церкви как одного большого организма, хорошо организованного и управляемого единым центром. Свободное движение Духа Божьего виделось в продуманных решениях руководителей церкви. Однако все сходились во мнении, что оно не могло быть спонтанным, ситуативным и идущим в разрез с утвержденной стратегией.
Но ведь разве не слышали они от старца Иоанна, что «Дух дышит, где хочет»? Разве не может быть, что это движение Духа всколыхнет тех, кто имеет другое видение? И разве не могут они пойти другим путем?
Ведь было же даже у Иоанна искушение запрещать ходить не с высшими апостолами. Отчего он и просил Господа: «Учитель, мы видели одного человека, который твоим именем изгонял бесов, и мы ему запретили, раз он с нами не ходит». Иисус ответил своему ученику: «Кто не против нас, тот за нас!». Этот урок старец запомнил навсегда и, как говорят его ученики, постоянно напоминал, что не следует делить мир на своих и чужих.
Единственная граница, которая могла разделить людей, по мнению Иоанна, зависела не от другой церкви, не от другого движения, не от иного видения. Она зависела только от одного, чей ты сын: Бога и ли дьявола?
«Тот, кто рожден Богом, не совершает греха, потому что в нем живет Его семя; он не может грешить, потому что рожден Богом. Вот в чем проявляется разница между детьми Бога и детьми дьявола: всякий, кто не поступает справедливо, тот не от Бога, как и тот, кто не любит своего брата».
Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, что границы проводят для того, чтобы контролировать. Да, контроль над ситуацией, в которой лжеучение может захватить души простых верующих, необходим. Здесь без него просто не обойтись. А для этого нужна сильная рука. Именно поэтому часто вспоминают слова апостола Павла, который писал когда-то Титу:
«Есть много людей, не признающих ничьей власти, болтунов и обманщиков, по большей части из обрезанных, которым надо затыкать рот».
Но как быть, если тех, кому надо заткнуть рот, уже нет, а привычка его затыкать осталась? Разве не бывает так, что привычка пользоваться властью приводит к зависимости от нее? И, используя свою власть, пастор начинает затыкать рот даже тем, кого не плохо было бы хотя бы выслушать?
Выходит, что мало просто контролировать ситуацию. Гораздо важнее научиться не оказаться подконтрольным той власти, которой тебя наделили. Ведь если это произошло, то порядок начинает отождествляется с водительством Духа, а старейшина, следящий за порядком, становится «Божьим глаголом»: распорядителем Божьей благодати, служителем Слова и таинств, хранителем традиций.
Тогда остается только оберегать уже имеющееся. Очертить границу и контролировать всех, кто попытается ее пересечь. Всех, кто захочет поставить под угрозу стабильность церкви. Но как же это тяжело, ведь в контроле есть мучение. Это мучение не дает спокойно жить. Оно лишает сна, умножает беспокойство. И в итоге отбирает свободу у других.
Но самое печальное, что желание все контролировать, словно вор, обкрадывает веру самого человека. Ведь там, где есть желание контролировать ситуацию, не допускается даже мысль, что эта ситуация развивается таким образом именно из-за того, что ее и допустил Божий Дух! Все что ему необходимо – довериться этому Духу. И в этом доверии увидеть, что ничего не рухнуло. А все что случилось – это умерли прежние традиции, чтобы на их месте взошли новые побеги Божьего Царства. Контролировать Божий Дух – это все равно, что пытаться контролировать ветер.
Ведь новые церкви все равно возникнут. Ученики, движимые Духом, все равно пойдут туда, куда призовет их Бог. Церковный уклад все равно изменится, сколько ни пытайся удержать его скрепами церковного членства.
Что ж, как я уже говорил, у каждого из нас есть свое прошлое. Мое прошлое связано с церковью, имеющей совсем другой уклад жизни. И теперь оно не дает мне спокойно жить в настоящем.
И что с этим делать, я не знаю. Уж очень мы разные. Но ведь братьев не выбирают. Да и Отец у нас один. Один и Господь, в которого уверовали. Так что единственное, что приходит мне на ум, так это слова старца:
«Любимые, если Бог так полюбил нас, то и мы должны любить друг друга. Бога никто никогда не видел. Но если мы любим друг друга, то Он живет в нас и Его любовь в нас достигла совершенства».
Телеграм-канал газеты - https://t.me/gazetaMirt