Меня зовут Мардохей. Впрочем, мое имя вам ничего не скажет, ведь я с недавнего времени лишился своей лицензии царского писца, а без нее даже просвещением молодежи заниматься теперь нельзя. Так и прозябаю в безвестности. Поэтому написанное мной будет дожидаться лучших времен, когда потомки захотят узнать всю историческую правду, а не только то, что описано в «Летописях царей Израиля» об Ахаве и его деяниях – «о строительстве дворца из слоновой кости и обо всех отстроенных им городах-резиденциях». Мое же повествование о его бесславном поражении и не менее бесславной кончине.
В тот год все ждали войны. Все буквально пропахло слухами о ней. Ахаву не давала покоя мысль о потерянных территориях. Он так и заявлял своим союзникам: «Вы ведь знаете, что Рамот Галаадский – наш. А мы теряем время вместо того, чтобы отобрать его у царя арамеев!» (3 Цар. 22:3). Экономически эта война никак не была оправдана, но политически она могла изменить расстановку сил в регионе.
Казалось бы, все готово. К границе стянуты огромные силы, разбиты лагеря, все рода войск приведены в полную боевую готовность. Союзник поддерживает: «Куда ты, туда и я. Мое войско идет за твоим войском, мои кони за твоими конями (3 Цар. 22:4). Послание к собранию из четырехсот пророков воспринято с большим воодушевлением – все как один отвечают: «Иди» (3 Цар. 22:6). Да, придется повысить налоги, да, придется затянуть пояса, но это все ради великой цели.
Единственное, что очень смущало Ахава – это один человек. Пророк Михей. Уверен, что он его и за пророка-то не считал, но это было и понятно. Когда тебе постоянно говорят правду, которую ты слышать не хочешь, поневоле начнешь ненавидеть человека, пытаясь выставить его то ли лжецом, то ли пройдохой, а то и вообще предателем. На одной из встреч Ахав прямо признался: «Не люблю я его: он никогда не пророчит мне ничего хорошего, всегда одни беды» (3 Цар. 22:8).
То ли дело армия придворных пророков, поддерживавших царя. Такое единодушие, такая атмосфера, такое ясное пророческое слово, которое не может оставить равнодушным ни одного патриота своей страны. Но чего же еще ожидать от пророков, питающихся от царского стола? Они скажут все, что царь захочет услышать. Говорят, что накануне войны даже был проведен скрытый опрос на предмет лояльности царю, и при дворе остались только проверенные пророки.
В месяце Ийаре, в 21 день месяца, было большое собрание. Ахав держал совет и слушал, что говорят пророки. Такого представления давно не было видно при дворце. Каждый старался особо. Некий Седдекия даже «приделал себе железные рога и возглашал: «Так говорит Господь: этими рогами ты забодаешь арамеев, уничтожишь их!» И все остальные пророки предрекали то же самое. «Иди на Рамот Галаадский! – говорили они. – Удача с тобой! Господь отдаст его в руки царя!» (3 Цар. 22:6).
Все бы ничего, но общественное мнение и политические реверансы требовали как-то решить вопрос с Михеем. Даже тут невозможно было от него отделаться.
Михея доставили во дворец. По дороге посланец попытался быстро ввести пророка в курс международного положения. «Все пророки в один голос сулят царю удачу. Хорошо бы и твое пророчество было таким, как их пророчество. Хорошо бы и ты изрек удачу» (3 Цар. 22:13).
Это «пожелание» трудно было признать просто пожеланием. Михей хорошо знал, что в последнее время говорить то, что ты думаешь, – непозволительная роскошь. Особенно это не могут себе позволить те, за кем приглядывают в целях безопасности. Говорят, люди слышат то, что хотят услышать. Так почему бы не попробовать. «Иди! – ответил Михей. – Удача с тобой! Господь отдаст Рамот в руки царя» (3 Цар. 22:15).
Многие из бывших в тот день во дворце, говорят, что Ахава буквально перекосило. Он не выдержал и чуть ли не закричал Иосафату: «Говорил же я тебе, он никогда не пророчит мне ничего хорошего, всегда одни беды» (3 Цар. 22:18).
А дальше произошло то, что сложно описать рационально. Михей изменился в лице и начал говорить такое, что можно было бы счесть за государственную измену.
Помню, пророк сам рассказывал потом, что вдруг все куда-то убежало, исчезло, растворилось. Дворец и все его обитатели стали какими-то крошечными, словно игрушечными. Вся королевская рать напоминала теперь не войско, а маленьких оловянных солдатиков, какими дети играют друг с другом. Было даже смешно подумать, что они могут кого-то победить. Солнце померкло, а вместо него вдруг откуда-то возник такой нестерпимый свет, что казалось еще немного и он спалит каждого присутствующего.
Внезапно этот свет немного ослабил свое сияние, словно сжалился над пророком, и он различил отдельный силуэт. Михей понял, Кто перед ним: «Он восседал на престоле, и все небесное воинство стояло рядом с ним, по правую и по левую руку от Него». «Это же Господь воинств, Бог Саваоф! Вот кого нужно призывать в союзники в день битвы», – пронеслось в сознании.
Но дальше произошло то, чего пророк никак не ожидал. Раздался голос Господа: «Кто одурачит Ахава, чтобы он пошел в поход и пал в Рамоте Галаадском?»
Каждый предлагал свое. Вдруг вперед выступил некий дух и сказал: «Я его одурачу».
Тогда Господь спросил: «Как?», а тот ответил: «Я пойду и стану лживым духом в устах всех его пророков». Повисло молчание, ощутимое буквально физически.
И Господь промолвил: «Да, тебе удастся одурачить его. Иди, делай, как сказал» (3 Цар. 22:11-22).
Говорят, что, когда Михей рассказал все что увидел, его подняли на смех. А Седдекия даже ударил Михея по щеке и сказал: «Это еще каким таким образом Дух Господа меня покинул и стал говорить с тобой?» (3 Цар. 22:14).
Действительно, трудно принять весть о поражении богоизбранного народа. Легче поверить во взаимное уничтожение, после которого боровшиеся за истину попадут в рай, а остальные просто сдохнут. Но не в поражение, постигшее правителя, потому что он был одурачен.
«Еще посмотрим, кто кого переиграет», – сказал Ахав. Теперь уже он не церемонился. «Возьмите Михея, – приказал царь Израиля, – отведите его в Амону, градоначальнику, и Иоасу, сыну царя, и передайте им: «Так говорит царь: бросьте его в темницу, и пусть сидит на хлебе и воде, пока я не вернусь с войны» (3 Цар. 22:26,27).
Я долго думал над произошедшим. Мне не давал покоя вопрос: как Михей не побоялся пойти один против всей системы государственного аппарата? Что толкает человека на подобный шаг? Как можно добровольно идти в царские владения, будучи в здравом уме и твердой памяти, зная, что почти наверняка попадешь в темницу за то, что помешал государственным интересам?
И единственный ответ, который приходил мне на ум, заключался в том, что силу Михей черпал в правде. А правда заключается в том, что ложь слаба. Она лишь выглядит сильной. Как выглядела сильной армия Ахава. Но тот, кто видел воинство Царя правды, понимает, что все остальные – это лишь оловянные солдатики.
Но больше всего я думал над другим вопросом. А вернее сказать, над другим видением, которое также было к Михею. Он сказал, что в тот день видел «все израильское войско по горам рассеянным, словно овцы без пастуха. А Господь сказал: у них нет хозяина, пусть расходятся без боя по домам» (3 Цар. 22:17).
Видеть, как народ блуждает, как овца без пастыря, тяжело. А где же пастыри? Где духовные наставники? Почему они ничего не говорят о Божьей воле, а все вещают одураченные пророки? Может, когда-нибудь придет время, когда добрый Пастырь поведет за Собой своих овец?
Ах, да, забыл сказать. Война была… Она принесла много крови, разочарования и смертей. Маленькой победоносной войны, как предполагал Ахав, не получилось. Да и сам он не устоял.
Телеграм-канал газеты "Мирт": https://t.me/gazetaMirt