Дверь скрипнула и на пороге вдруг выросла фигура мужчина. Его внезапное появление вряд ли оставило бы такое сильное впечатление у присутствующих, если бы не внешность незнакомца.
Седые всклокоченные волосы, опускавшиеся ниже плеч, частично скрывали худое и изможденное лицо, которое казалось было буквально обожжено чем-то. А впалые глаза, смотревшие отстраненно словно сквозь тебя, и вовсе придавали образу странника ареол безумия.
– Иона? – прошептал Авдий и практически грохнулся на большой плоский валун, подпиравший мехи с вином.
– Где ты… – Иосаф осекся. – Мы думали, тебя уже нет в живых, пятнадцать лет прошло.
Пожилой мужчина говорил медленно, как будто вспоминал или подсчитывал в уме, сколько именно лет минуло с их последней встречи.
Путник словно вышел из оцепенения и оглянулся. От его взгляда хотелось спрятаться куда-нибудь подальше, а затянувшееся молчание еще больше усиливало гнетущее ощущение.
Первым нарушил молчание Иосаф.
– Ну как там Фарсис? – сказал он как можно небрежнее. – Судя по твоему внешнему виду, на финикийских тканях ты много не заработал.
Иосаф покосился на лохмотья Ионы, которые едва покрывали его худые ноги.
– Ниневия, – проскрипел Иона.
– Чего Ниневия? – не понял Иосаф.
– Ниневия. Ты хотел спросить, как там поживает Ниневия, – сказал Иона, и глаза его, широко раскрытые и не моргающие, как у филина, вдруг уставились на собеседника.
– Подожди, но мы же помогали тебе грузить вещи на тот корабль, да и ты сам говорил…
– Говорил, – сухо отрезал Иона. – Мало ли что я говорил. Господь распорядился иначе.
– Что ты забыл у этих необрезанных? –Иосаф брезгливо поморщился, как будто боялся подцепить от пришельца какую-то заразу.
– Эллохим велел мне.
– Слушай, ну ладно, пошутил и хватит, – как-то совсем уже нервно сказал Иосаф, сверкнув глазами. – Не хочешь говорить, где тебя носило, – не говори. Но только не нужно нести эту ахинею, будто Эллохим послал тебя к язычникам, которые выдумали себе, будто знают Бога Израиля, знают Бога Авраама, Исаака и Иа…
– Он их простил, – глухо и снова как-то отстраненно произнес Иона.
– Чего?
– Он их простил. Услышал их молитвы и отвратил наказание. Я видел это своими глазами
В повисшей тишине казалось можно было услышать, как бьется сердце.
– Что он несет? – Иосаф обернулся к Авдию, явно ища его поддержки. – Как может Святой Израиля слышать молитвы необрезанных?
Авдий пожевал губами, кашлянул и потупился.
– Я слышал, у них было что-то вроде национального покаяния…
– О, Адонай, – Иосаф закатил глаза – Ты себя слышишь вообще? Какое там покаяние? Что с него толку, если они все равно остаются чужды заветов обетования? Как вообще могут язычники правильно поклоняться Богу? Они даже имя Его коверкают. Иеговой называют.
– Яхве милосердный и многомилостивый, – парировал Иона.
Иосиф и Авдий грохнулись на землю, коснувшись лбами земли.
– Он с ума сошел, – прошипел Иосаф.
– Иона, ты в своем уме? Имя Его священно, не стоит так… – он не успел закончить, как Иона перебил:
– Не тебе говорить мне, что стоит, а чего не стоит говорить. Тебя там не было.
Этот аргумент, как стакан холодной воды немного остудил пыл собеседников.
– Послушай, Иона, – Иосаф запел заговорщическим тоном, – меня может там и не было, – до него, видимо дошло, что Иона и вправду был в Ниневии, – но я знаю истину. Ты же не станешь отрицать, что такие, как ниневитяне, достойны смерти?
– Я тоже так думал…
– И ты ведь не станешь отрицать, что Бог воздает язычникам по справедливости?
– Допустим
– Так чего ж ты тогда делал в Ниневии?
– Пророчествовал о Божьем суде.
– Значит Бог все-таки осудил их? – расплылся в довольной улыбке Иосаф
– Нет, помиловал, – вздохнул Иона. – Этого я как раз и не смог принять. Но со временем я понял, как я ошибался, думая, что Бог не может миловать тех, кто заблуждается и с человеческой точки зрения не достоин милосердия и сострадания.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что мне теперь тоже надо милостиво отнестись к этим… Может, еще и от жертвенника с ними поесть?
– Не путай милосердие с беспринципностью, – сухо ответил Иона.
– Я слышал, что троих из ниневитян бросили в темницу за их неправильную веру. Восемь лет дали, – проронил Авдий, долго молчавший и наконец решившийся вставить пару слов. – Они в Ниневии пытались объяснить кому-то, что знают Иегову и правильно ему поклоняются. Видимо, со времени великого пробуждения еще остались какие-то группы верующих в Иегову, в то время как остальные снова стали поклоняться своим богам.
– И правильно сделали, что посадили. Я бы вообще их убил, – прошипел Иосаф.
– И где же твоя праведность? – Иона положил посох, на который все это время опирался, присел напротив Иосафата и внимательно посмотрел ему прямо в глаза.
– А при чем здесь моя праведность? – несколько удивленно спросил Иосаф.
– Праведный творит справедливость. А справедливость требует милосердия к тем, кто раскаивается в своем грехе. Я считал себя праведным, но оказался немилосердным.
– Ну хватит! – совсем уже рассвирепел Иосаф. – Еще мне не хватало, чтобы какие-то ниневитяне приходили ко мне в дом и рассказывали, как нужно верить в Бога. А я милосердно их слушал!
– Ты не понял…
– Все я понял, – оборвал его Иосаф, – это ты не понял. Если бы этих необрезанных не посадил бы царь, то я бы сам забил камнями, четвертовал и сжег их. Не хватало мне еще слушать их бредни. Что они творили у себя в Ниневии, я думаю, тебе напоминать не надо?!
– Дело не только и не столько в них, сколько в тебе…
– Следи внимательно за своими словами, – угрожающе прорычал Иосаф.
– А как же Тора, которая открывает нам милосердие Божье, говоря о Нем как о Боге человеколюбивом и многомилостивом?
– А ты не путай милосердие с беспринципностью, – ядовито процитировал Иосаф слова Ионы. – Бог милует Свой народ. И нормальных верующих нужно ограждать от этих фанатиков.
– Разве мы не страдаем от ассирийцев? Сегодня они решили бросать в темницы верующих в Иегову в Ниневии, а завтра решат, что и в Иерусалиме верить в Яхве – тоже занятие достойное темницы или смерти. Неужели ты не видишь этого? – похоже, что Иона многое переосмыслил в своем пророческом служении.
Иосаф решительно встал, подошел к двери и обернувшись бросил:
– Повторяю тебе еще раз: мне нет дела до этих необрезанных. Может быть, Господь решил руками одних необрезанных передавить других необрезанных. Видимо, в Его мудром плане языческие царства одно за другим будут приходить к краху, разделяясь сами в себе. А для меня важен только Израиль. И хватит об этом. Ты, я вижу, совсем выжил из ума, живя в Ниневии.
С этими словами Иосаф вышел из дома, громко хлопнув дверью. Иона и Авдий в наступившей тишине еще долго слушали его удаляющиеся шаги.
Телеграм-канал газеты "Мирт" - https://t.me/gazetaMirt
