Вы часто обращаетесь к самим себе? Например, разговариваете с собой, когда чистите зубы, умываетесь, бреетесь?

Обращение к себе кажется таким странным. И если спросить в обыденной жизни, пишем ли мы письма себе, то в ответ мы рефлекторно произнесем: «Что за чушь?! Зачем писать себе письма? Я еще не сошел с ума!»

Однако, если приглядеться к нашей культуре, то можно увидеть, что она полна человеческой рефлексии. Разговаривая с аудиторией, на самом деле мы говорим сами с собой. Дневники, блоги и социальные сети стали востребованы не только потому, что они дают возможность обратиться к большому числу людей, но и потому, что нам иногда очень нужны монологи. Благодаря этому мне не нужно применять знаменитую фразу Уинстона Черчилля: «И не перебивайте меня, когда я вас перебиваю!»

В 2011 году в США вышла книга «Дорогой я: письма 16-летнему себе». В ней собрана большая коллекция трогательных посланий в прошлое от известных актеров, режиссеров, телеведущих, музыкантов и фотографов, дающих самим себе именно те советы, которых им больше всего не хватало в подростковом возрасте. Такой сборник писем в прошлое оказался очень востребованным. Забавно еще и то, с каким удовольствием известные люди согласились на такую форму диалога с собой.

В 2017 году для писателей из разных стран особенной темой стало обращение к индивидуальной или коллективной памяти. Литераторы пытались осмыслить разные стороны человеческого существования.

Почему существует забвение? Почему мы что-то стараемся запомнить, а что-то пытаемся похоронить в самых отдаленных комнатах своего внутреннего мира? Всегда ли психиатрические заболевания поражают личность? Может быть, они распространяются и на все общество?

Поэтому даже книги в жанре нон-фикшн пытались ответить на все эти вопросы о коллективной и личной памяти. По сути, именно этому и посвящена книга основателя издательства «Ардис», американского слависта Карла Проффера «Без купюр». В состав книги вошли «Заметки к воспоминаниям об Иосифе Бродском». А Проффер был не просто издателем Бродского на Западе, но и много лет дружил с ним. Эти записки были написаны автором за несколько месяцев до смерти.

А вот первая часть книги – это воспоминания «Литературные вдовы России», где Проффер рассказал о своих встречах с Надеждой Мандельштам и Лилей Брик, беседах с Еленой Булгаковой.

Сегодня уже почти полностью утеряна культура эпистолярного жанра. Рукописные письма, которые были так популярны в XX веке и стали особым литературным жанром, сейчас уже почти никто не пишет. Но мы продолжаем читать изданные переписки, словно это может остановить время и помочь нам понять самих себя, несмотря на то, что мы без спросу открываем дверь в комнату, где увлеченно беседуют уже ушедшие от нас люди.

Именно такую книгу я и хочу порекомендовать к обязательному чтению. В издательстве «Никея» вышла книга «Соединенные духом и любовью. Латинские письма», содержащая переписку двух невероятно умных и интересных личностей прошлого века – знаменитого писателя Клайва С. Льюиса и католического священника Джованни Калабриа в переводе замечательного Николая Эппле.

Переписка между Льюисом и Калабриа завязалась в 1947 году и продлилась до смерти Калабриа в 1954 году, после чего ее продолжали другие члены веронской общины вплоть до смерти Льюиса в 1963 году. В своем «виртуальном» общении оба автора размышляют на разные темы — от христианского единства и современной европейской истории до миссии верующего интеллектуала. В их письмах есть трогательные слова о том, что они надеются на встречу в Царстве Небесном. Льюис и Калабриа переписывались на латыни так, как мы сегодня уже и не говорим друг с другом.

Есть книги, которые я читаю с особым удовольствием, переставая анализировать, думать о приемах автора, его удачах и промахах. Я становлюсь заинтересованным, а то и просто увлеченным читателем. Это бывает крайне редко, но всегда приносит особые ощущения. К творчеству Дмитрия Быкова у меня очень сложное отношение. Если сформулировать коротко: я не являются его поклонником. Поэтому каждый новый текст Дмитрия Львовича открываю с опаской.

Вот и новый роман Дмитрия Быкова «Июнь», вышедший этой осенью в «Редакции Елены Шубиной», я открыл с некоторой осторожностью. (Нужно сказать, что чисто внешне книга мне сразу понравилась: умелая стилизация в дизайне, оригинальный шрифт и даже тактильные ощущения от бумаги располагали к себе.) Однако все мои опасения оказались напрасными. На этот раз Дмитрий Львович написал как раз то, что я и ценю в художественной прозе.

Мне нравятся многослойные тексты, очень разные по звучанию, смыслам и персонажам. Еще очень люблю литературную игру, которую затевает со мной автор. Это как раз самое увлекательное для меня в художественной прозе.

Сама структура романа подразумевает триединство: три жанра, три истории, три героя. И все они работают на главную идею. При всей сюжетной простоте, в романе само пространство располагает к личным трактовкам и интерпретациям.

Быков поставил цель показать… нет, скорее даже не показать, а погрузить читателя в атмосферу предчувствия катастрофы. Роман состоит из трех частей, в каждой из которых действие начинается за два года до 22 июня 1941 года, а заканчивается, как вы уже догадались, в тот самый роковой день.

Первая часть – история двадцатилетнего студента и поэта Миши Гвирцмана, которого выгоняют из Института философии, литературы и истории по доносу однокурсницы.

Герой второй части – Борис Гордон, журналист советской пропагандистской газеты, по совместительству секретный сотрудник органов госбезопасности. Его любимую женщину арестовывают и отправляют в лагерь.

Третья часть рассказывает о пожилом филологе Игнатии Крастышевском, который одержим идеей, будто с помощью слова он сможет повлиять на Сталина. Он устраивается работать в народный комиссариат на неприметную должность, чтобы раз в год готовить для Сталина маловажный отчет. Однако Игнатий верит в свою безумную теорию, что сам набор слов и букв в этом отчете влияет на Сталина и дальнейшие действия вождя – лишь результат манипуляций филолога.

Все три персонажа связывает не просто 22 июня 1941 года, когда заканчивается повествование, но и фигура второстепенного персонажа – шофера Лени, который выполняет тут вполне себе ангельскую функцию дантовского проводника между мирами.

А теперь о литературной игре. У каждого персонажа есть вполне реальные прототипы, отгадывать которые безумно интересно. Герой первой истории – это Давид Самойлов, известный поэт-фронтовик. Он действительно учился в МИФЛИ, но ушел на войну, не закончив обучения. Жена журналиста Бориса Гордона – это Ариадна Эфрон, дочь Марины Цветаевой, осужденная в 1939 году на восемь лет суровой лагерной жизни. А образ филолога из третьей истории вдохновлен Сигизмундом Кржижановским, театральным критиком, драматургом, философом, рассказ которого «Клуб убийц букв» и послужил основой для безумной теории героя романа.

И все же, конечно, не литературная игра со смыслами и прототипами приковывает внимание читателя к роману. Быков очень точно и сильно передает атмосферу того времени, переплетая судьбы людей и трагедию страны в целом. Это не ирония, не сарказм, не сатира. Хотя ироничного в тексте, безусловно, хватает. Просто сам Быков относится к своему тексту вполне серьезно и от этого становится страшно. По-настоящему страшно.

А вот роман писателя Платона Беседина «Дети декабря», который вышел в сентябре в издательстве «Эксмо», перемещает читателей уже в иную страшную реальность, свидетелями которой мы с вами являемся. Это очень честная и смелая попытка молодого прозаика разобраться в том, что происходит с душой и жизнью человека, попавшего под пресс локальных конфликтов. Роман соткан из плача и боли, страха и ненависти. Именно поэтому мне кажется, что это один из самых важных текстов, написанных молодыми писателями за последнее время. Главный герой романа Вадим становится свидетелем и участником недавних событий в Украине: Евромайдан, Донбасс, Крым.

С самых первых страниц мы погружаемся в реальность человеческого горя. Роман состоит из нескольких повестей, каждая из которых имеет свое звучание, ритм, свою смысловую интонацию и фокус. В первой повести «Стучаться в двери травы» перед нами предстает обычный ребенок из Донбасса. Только все вокруг него рушится и привычный мир раскалывается и исчезает. Вместе с мамой он вынужден уехать из родного города и перебраться в Крым, затем он отправляется на поиски отца, переживает смерти и потери.

В повести «Дети декабря» Вадим едет в Киев, чтобы разобраться в том, что там происходит. Он пытается понять, отчего произошел такой сдвиг в мире, почему друзья оказываются по разные стороны баррикад, почему смерти ничему не учат, а лишь добавляют ожесточения и разделения. Этот роман не политический памфлет, скорее, он ближе к библейскому плачу. Это хроника человеческой ненависти, глупости и… благородства. Хроника бескомпромиссная, честная, эмоциональная. Настоящая проза, бьющая по всем нервам и не отпускающая даже после того, как ты закрыл последнюю страницу.

В нынешнем году произошел необъяснимый для меня бум в российской прозе, связанный с интересом к теме психиатрических заболеваний. Анна Козлова с романом «F20» о мире людей, страдающих от шизофрении, стала обладателем премии «Национальный бестселлер». Антон Понизовский выпустил новый роман «Принц инкогнито», действие которого происходит в провинциальной психиатрической больнице. Чтобы написать этот роман, Понизовский сам поработал санитаром в областной психиатрии.

Чем привлекает писателей эта тема? Особой беззащитностью и бесправностью героев? Невозможностью вырваться из плена болезни, которая искажает восприятие мира? Или это диагноз не людям, а всему обществу?

Такими вопросами я задавался, когда начал читать роман писателя Марии Ануфриевой «Доктор Х и его дети», опубликованный в журнале «Дружба народов» этим летом.

Настоящая проза подобна пощечине. Она выдергивает нас из анабиоза, сна, обморока и заставляет сопереживать, сочувствовать. Сначала ты пытаешься отстраниться от текста, слишком страшно так обнажаться и чувствовать. Потом ты пытаешься отделаться дежурными фразами, чтобы скрыть свое неравнодушие, а потом твое горло стискивает чья-то рука. И ты не знаешь, как защититься, смахивая эмоции, словно непрошенные слезы. Важно то, что ты чувствуешь и сопереживаешь, что ты не смог остаться равнодушным. Это очень сильный роман, выбивающий почву из-под ног.

Доктор Христофоров – детский психиатр, который каждый день сталкивается с вывернутым наизнанку миром юных пациентов. Он не похож на доктора Хауса и прочую голливудчину. Он просто остается человеком, который хочет помочь, услышать и достучаться до больных. Да и не относится он к ним, как к больным. Именно благодаря такому подходу его пациенты, в конце концов, возвращаются в реальную жизнь, во всех смыслах этого слова. Здесь нет хеппи-эндов и эффектных экспериментов над пациентами, хотя методы лечения для своих подопечных он выбирает, мягко скажем, нетрадиционные.

«С парнями все просто. Даже самые трудные детдомовские подростки принимали его стиль общения: мужской разговор по душам. Они-то и сдавались первыми, подтверждая, что многие душевные болезни в их возрасте являются болезнями духовными, объясняются обыкновенной педагогической запущенностью, отсутствием любви и лечатся добрым словом, которое доходит до источника духовной боли медленнее, чем лекарства, но, в отличие от лекарств, не выводится организмом».

В романе нет сюсюканья, морализаторства и художественных проповедей. Все предельно обнажено и честно. Именно это и привлекает в главном герое. Он не думает о политкорректности, все называя своим именами, которые могут покоробить нежные души, привыкшие к аккуратности в формулировках. Но тут все как в жизни. Шизофрения есть шизофрения, а отказ называться человеком приводит к диагнозу и терапии. И все же это невероятно жизнелюбивый и светлый роман, от которого хочется выйти на свежий воздух, вздохнуть глубоко, почувствовать, как жизнь проникает в твои легкие и вырывается клубами осеннего пара.

А вот ирландец Питер Бойн, автор знаменитого и экранизированного романа «Мальчик в полосатой пижаме», решил обратиться к сложной теме попустительства злу и личной вины в романе «История одиночества». Это история ирландского католического священника отца Одрана, который оказался свидетелем драмы, развернувшейся в начале XXI века в католической церкви. Из этой истории можно было бы сделать банальный антиклерикальный роман, благо материала для этого жизнь предоставила предостаточно, и тогда это превратилось бы в обычную агитку. Но Бойн пошел по другому пути, за что ему выражаю мою личную читательскую благодарность.

Отец Одран в начале романа предстает перед нами не очень симпатичным человеком. Когда я начинал читать роман, то поначалу испытал к герою антипатию. И, мне кажется, это безусловная заслуга писателя – перед нами предстает не херувимчик, идеальный священнослужитель, или же, наоборот, дьявол во плоти, а вполне реальный человек. Человек, который осознает свое призвание, не смотря на отрицательные примеры вокруг себя:

«Я верил в Бога, Церковь и способность христианства улучшить наш мир. Я верил, что священство – благородное призвание, что в профессии этой достойные люди, желающие насаждать добро и милосердие. Я верил, что Господь не просто так меня выбрал. Мне не приходилось выискивать в себе эту веру, она была частью меня. И я думал, это навсегда».

Но Бойн поднимает и вопрос коллективной вины через вину личную. Одран годами закрывает глаза на тот ужас, который творит его друг. И ужас состоит в том, что этот ад он пускает и в жизнь своей семьи.

«Я молчал, когда надо было кричать, я убеждал себя, что я выше этого. Я соучастник всех преступлений, из-за меня пострадали люди».

Все это должно было привести к крушению главного героя и разрушению его веры, всего, во что он верил. Но в результате…

А вот, что произошло в романе, я предоставляю всем читателям разобраться самим. Могу сказать, что это невероятно сильный роман о грехе, вине, ответственности и невероятной силе человеческого поступка. А еще о том, какими страшными последствиями может грозить наше молчание и желание не замечать зла, которое творится рядом с нами.

Если задуматься, то вся литература – это один нескончаемый диалог с самим собой. Я хочу быть услышанным, понятым. Даже если не понятым, то хотя бы иметь возможность сказать то, что кажется для меня важным. И литература, как ни одна другая сторона жизни, дает такую уникальную возможность каждому человеку. Именно поэтому мы восхищаемся гениальными произведениями, восклицая: «Как он смог залезть в мою голову?! Ведь это то, что я хотел сказать!»

И пусть в новом году всех нас ожидают новые открытия, новые книги, которые бы ставили перед нами сложные вопросы, а может, и отвечали на наши собственные. Но в любом случае приятных и честных вам диалогов с самим собой. Ведь это самое увлекательное путешествие – внутрь себя.