«Каждая церковь, входящая в Российский Союз евангельских христиан-баптистов, сохраняет внутреннюю независимость или автономию. После Апостолов на Земле уже не существует авторитета, стоящего над церковными общинами»

(Журнал "Христианское слово", 2008, №1).

 

Недавно в разговоре с пастором лютеранской церкви я узнала, что в современных поместных церквах рядовому верующему не принято обращаться с просьбой к другому пастору: такие взаимоотношения допускаются только между служителями. Сам факт такого обращения – нонсенс в межцерковных отношениях, даже если повод самый простой: помощь в служении, принятие на ночлег миссионеров или информация о контактах других церквей.

Если верующий по каким-либо причинам хочет перейти в другую общину, то этот вопрос принято согласовывать с пастором, который свяжется с пастором другой поместной церкви (или наоборот) и получит (или даст) характеристику этому верующему. Понятно, что содержание характеристики всецело определяется отношением пастора к данному верующему.

Казалось бы, эти правила церковной жизни сформировались с целью установления порядка, однако он определяется не сильным пастором, а сильной церковью, где каждый член знает и исполняет свою работу. Если же служитель расширяет круг своих властных полномочий, возлагает на себя несвойственные своему статусу функции, усиливает свою роль в собрании, это создает благодатную почву для возникновения крайне негативного явления: системы пастората, своеобразной управленческой страты, стоящей между Главой и Телом, Христом и собранием.

В данной системе пастор является истиной в последней инстанции, его богословские позиции не сверяются с Писанием. Он управляет практически всей жизнью церкви: распределяет финансовые средства, отбирает служителей, решает вопросы приема и исключения верующих, дает разрешение или запрещение служений и т.д. Роль общего собрания при этом является чисто номинальной, а проведение собраний превращается в исполнение некоего ритуала. Иногда церковь просто не знает о наличии каких-либо проблем.

С молчаливого согласия церкви в системе пастората происходит извращение богословских доктрин. Например, послушание и смирение измеряются степенью покорности не Христу, а пастору. Считается крамолой не соглашаться с богословием пастора, это определяется как отсутствие смирения, непослушание и даже называется бесчинством. Это имеет в своей основе неправильно понимаемые положения: «вся власть от Бога», «пастор поставлен Богом» и отсюда: «не соглашаться с пастором – значит идти против Бога» и пр. Происходит своеобразное «обожествление» пастора как личности, не ошибающейся, не подвергающейся греху и просто не имеющей возможности уйти от Бога.

В результате в церкви рождается двоемыслие: официально провозглашается власть Иисуса Христа, а на деле Он отодвигается на «задворки» жизни не только внутри стен молитвенного дома, но и вне их.

Искаженное понимание библейского пророчества относительно смерти Иисуса: «Поражу пастыря, и рассеются овцы стада» (Мф. 26:31) постепенно преобразуется в устойчивый принцип: без пастора церковь погибнет, а верующие – рассеются. И мы допускаем компромисс: пасторами остаются люди, чья жизнь или богословие не отвечают требованиям Библии. Но разве мы не должны быть священством святым и сами «устроять из себя Дом духовный, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1 Пет. 2:4,5)?

 Но в системе пастората происходит своеобразная «приватизация» пастором власти и авторитета Иисуса Христа, служение заменяется руководством, все подчинено авторитету пастора: и богословие, и церковный совет, и собрания, и служения. Инакомыслие, самостоятельный поиск истины пресекаются здесь на корню, под лозунгом борьбы со спорами ликвидируются открытые обсуждения. Если кто-то из верующих осмелится возражать пастору, выход всегда один – он должен уйти из церкви. Без исследования причин.

Еще одна важная черта данного феномена – это системность. Пасторат – не просто локальный случай, это система со своим богословием, сложившимися взаимоотношениями, общественным мнением и традициями. Она распространяется далеко за пределы отдельных собраний, связывает служителей самых разных деноминаций. Отношения взаимной поддержки внутри системы позволяют удерживаться в статусе служителя даже людям с греховным поведением.

Причин формирования системы пастората можно назвать достаточно много, но главная – в отступлении от Писания, причем корни главных проблем лежат не в сакраментологии и не в догматике, а в экклесиологии, в правильном понимании сущности Тела – Церкви Христа и связи каждого члена с Главой.

Сергей Санников в работе «Ex opera operato или Дух и вера?»¹ так описывает сложившуюся ситуацию:

«Основная причина такого «сползания» сакраментального богословия в мистериальную религиозность, по мнению многих исследователей в экклезиологических искажениях: в современной практической жизни община, как собрание клира и мирян, не реализуется, а храмовое служение превратилось только в отправление культа, что неизбежно ведет к языческой редукции. Об этом же пишет Александр Шмеман: «Церковь слилась с богослужением: стала восприниматься, как сакраментально-иерархический институт, существующий для совершения богослужения – священной, надвременной, неизменной мистерии … Но отдельный верующий, приходя в храм, не чувствует себя участником и совершителем богослужения, не знает, что он, составляя Церковь со всеми другими, призван в этом акте выразить ее, как новую жизнь и снова претворяет себя в члена Церкви. Он стал «объектом» богослужения»

Основу для редукции, или «дрейфа» сакрамента в сторону автоматизма, составило новое экклезиологическое виденье, которое начало формироваться в христианстве со II в. Оно заключалось в переходе от представлений о церкви как общины верных, формирующих церковь в момент своего собрания, к представлению о церкви как о иерархической структуре, в которой служители становятся другим классом не функционально, а позиционно.

… Епископы, пресвитеры и дьякона при общинном и онтологическом подходе к церкви абсолютно равны со всеми остальными ее членами, хотя и занимают иное функциональное положение. Ап. Павел на образе тела разъяснял, что в церкви есть служители (Апостолы, пророки, учители и др.), которые имеют специфические функции, но не имеют высшего статуса, и «напротив, члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее» (1 Кор. 12:22).

Именно поэтому важна пророческая интуиция первых баптистских лидеров, которые начинали свой протест не с требования сознательного крещения, как кажется на первый взгляд, а с борьбы за правильное понимание Церкви как автономного и равного между собой сообщества верных учеников Христа и только потом естественным образом пришли к идее крещения по вере. Общеизвестно, что исторически первые баптисты XVII в. были английскими библейскими сепаратистами, сражающиеся за автономию поместной церкви и за идею всеобщего священства. И только когда им удалось восстановить общину как являющуюся Церковь, в которой каждый член осознал, что соединяясь в общине с другими подобными ему членами, он выявляет природу церкви и церковь материализуется в поместной общине, тогда и только на этой основе развивается их сакраментология».

Возвращаясь к теме данной статьи, хочу подчеркнуть, что ее цель – отнюдь не свержение авторитета пасторов. Я вполне представляю сложности управления любой организацией, тем более собранием верующих. Церковь строится на любви, в ней должен быть порядок, единство во Христе и мир, что и является одной из функций служителей. Но при этом главный в церкви – Христос, а не законы менеджмента, и задача пастора – через познание истины помочь верующим найти правильный путь к Иисусу, исправить пути блуждающих и отклоняющихся.

Я также не считаю служителей ни диктаторами, ни корыстолюбцами, ни властолюбивыми по своей сути. Наши пастора (за редким исключением) – хорошие христиане, они придерживаются библейских заповедей, выступают с проповедями, они милостивы и дружелюбны. Я хочу, чтобы меня правильно поняли: речь не об отдельных людях, а о формирующейся системе церковного управления, в основе которой лежат системные экклезиологические отклонения, искаженное богословие и опора на человека. Любое неисправленное искажение приводит к ереси и разрушает церковь, как раковая опухоль метастазами.

Как сформулировал один из авторов, в исторической церкви иерархи взяли на себя функцию неких регентов при «малолетнем» Иисусе, Который Сам не способен управлять церковью, поэтому эту власть в свои руки взяли они, «князья церкви».

Складывается впечатление, что и до сих пор эти «князья» больше заняты не проповедью учения о Боге-Младенце, а игрой в собственные бирюльки: борются за «канонические территории», меряются, чья митра круче и кто из них самый «святейший». Что мы и наблюдаем в войне Константинопольского и Московского патриархов за Украину².

Это сказано о православии, но и в евангельской среде наблюдаются подобные же явления. Так, Андрей Мужчиль, пастор из Казахстана, констатирует³ провалы лидерства в церквях, когда лидеры заботятся о комфорте и достатке больше, чем о росте церквей и духовном благополучии верующих. Многие ведут себя как диктаторы.

Формирование и укрепление системы пастората становится возможным при допущении «небольших» отклонений от библейских заповедей ради «важных» целей. Например, при дефиците служителей мы часто руководствуемся благими намерениями «сохранить пастора и церковь» и допускаем (или оставляем) к служению человека, не соответствующего данному статусу (по своим дарам или недостойному поведению).

 Мы допускаем «небольшие ошибки» (в учении, практике служения, жизни в целом) конкретными служителями, надеясь на работу Святого Духа, и не контролируем процесс их исправления.

Мы ставим благие цели единства (евангелизации, служений, порядка и пр.) и выстраиваем церковную жизнь под эти цели, забывая, что наш главный и единственный ориентир – Иисус Христос, и наша цель – преобразование в Его образ.

Мы миримся с тем, что поместные собрания в большинстве своем не растут духовно, верующие не имеют необходимой практики размышлений, поиска истины. Избегая споров, мы лишаем верующих плодотворного (дискуссионного) обсуждения сложных проблем. Вопросы формирования церкви как Тела Христова, как правило, не обсуждаются вообще.

Наши собрания не растут (увеличиваются недостаточно) в количественном измерении, и мы наращиваем благовестие, применяем новые методы и формы привлечения людей, проводим семинары, конференции и слеты. Но это не приводит к желаемому результату.

Мы успокаиваем себя тем, что негативные изменения пока не стали нормой для большинства наших церквей, и не торопимся что-либо менять. При этом мы забываем о Божьем предупреждении дорожить временем, не зная даты последнего дня.

Как актуально звучат сегодня слова Иисуса: «Отойди от Меня, сатана! Ты мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16:23).

Итак, следует констатировать возникновение процессов аномии в управлении церковью. Имеющиеся экклезиологические искажения приводят к трансформации функциональных различий служителей в статусные, установлению единоначалия и авторитаритаризма, к образованию особого управляющего класса, стоящего между Главой и Его Телом, Христом и собранием. Тем самым разрушается единство Христа и церкви, что делает невозможным существование собрания как Церкви.

 

¹ https://www.academia.edu/38070219/EX_OPER%D0%95_OPERATO

² https://www.mk.ru/specprojects/free-theme/2019/01/06/rozhdestvo-khristovo-kak-istina-i-mif.htm

³ https://www.facebook.com/andrey.muzhchil/posts/10157999375429692