Миссия Церкви – вызов для самой же Церкви. Не право, но обязанность. Не собственность, но задача.  Не целое, но часть. Не данное, но заданное.

Миссия Церкви обретает смысл только в контексте миссии Бога, а сама Церковь – лишь в свете Царства. То есть Церковь и ее миссия существуют лишь в перспективе движения к Царству, а не в центростремительной зоне особых церковных интересов.

Миссия напоминает не только о том, что мы, как Церковь, есть сами по себе, но о том, что мы посланы, отправлены, находимся в пути, в движении, в служении.

Если мы в пути, то должны быть готовы служить на каждом месте и каждой возможностью, ясно осознавая, что ситуация постоянно меняется и мы меняемся тоже.

Этой мысли отвечают несколько характеристик миссии, которые ставят нас в неудобное положение, но зато приводят в чувство и возвращают к себе, к нашему призванию.

Во-первых, миссия должна быть уместной, то есть быть у-места, приспособленной, внимательной к месту.

В своем движении мы не должны спешить и пренебрегать местом. Большинство эффективных миссионеров видят «людей как деревья» (Мк. 8:24), то есть как места неразличимые, неузнаваемые, обезличенные. Бывает еще хуже, когда мы не видим даже деревья, потому что смотрим на мир как из окна скоростного экспресса, несущегося в вечность, а потому за окном – неинтересная сплошная масса.

Между тем, каждое место может быть узнано как особое место встречи, присутствия, действия Бога. И тогда нашей миссий будет движение от места к месту, распознание в разных местах действия Бога и соучастие в нем.

Проснувшийся Иаков сказал: «Воистину, Господь пребывает на этом месте – а я-то и не знал! Как же страшно это место! – сказал он, пораженный ужасом. – Это же дом Бога, врата небес!» (Быт. 28:16-17).

Мы можем и должны повторять эти слова на всяком месте. Лестница связывает небо и землю не в особенном месте, но везде и всюду, где люди ищут Бога и Его Царства «на земле, как на небе».

Сегодня социологи и антропологии религии говорят о киевском Майдане как о «намоленном месте» (place of the power), особость которого якобы поясняет произошедшее на нем зимой 2013-2014 гг. Но теологи и миссиологи понимают, что намоленным местом должна быть признана вся Земля. Каждое место может быть намоленным, и потому наша задача не сводится к ограничиванию сакральных мест как богоспасаемых территорий, но к служению Богу на всяком месте, призыванию Его в самые разные ситуации, удивлению от того, что Он открывается даже там, где мы Его никак не ожидали.

В случае с Майданом, местные христиане никогда не думали о нем, как о святом месте, скорее – о центре политическом, гражданском, национальном. Но Бог действовал там, и в Его действиях соучаствовали тысячи христиан. Теперь мы распознаем Майдан как особое место миссии Бога, Церковь была вынуждена признать это, несмотря на свое упорное нежелание покидать привычные насиженные святые места и свою известную подозрительность к внецерковным сферам общественной жизни.

Американская исследовательница Кэтрин Воннер в одной из своих статей вспоминает о символическом месте-акте в оккупированном Луганске – на захваченном государственном здании была сделана дерзкая, призывно-угрожающая надпись: «Добро пожаловать в ад!». На самом деле такие надписи не редкость – чаще всего их можно видеть на блокпостах боевиков и российских военных.

Такие адские надписи бросают вызов не только мирной гражданской жизни. Это вызов миссии Церкви – способна ли она распознать это адское место территорией Божьего присутствия и своего служения? Можем ли мы, смеем ли мы оспорить у ада это место?

Очевидно, территории военных действий на востоке Украины и в других странах являются особыми местами, где Бог свершает Свою миссию – вместе с Церковью или без нее. Но не менее особыми местами можно считать рабочие места обычных христиан, с которых могут начаться большие  и наиболее радикальные перемены в стране. Не менее особыми местами могут быть тихие молитвенные комнаты, шумные университетские аудитории, рынки и супермаркеты, больницы и тюрьмы.

Если мы исповедуем Господство Христа, то вызов принимает форму выбора: признать каждое место таким, где обитает и действует Бог, чтобы служить вместе с Ним, или же ограничить свое миссионерское присутствие отдельными местами, рискуя там застрять, закрыться, забыться, лишиться тем самым связи с реальностью, жизнью, Богом.

У Церкви есть своя каноническая картография мира, свои места, границы, стены. Но сегодняшний вызов заключается в том, что карты устаревают быстрее, чем составляются. Можем ли мы отложить в сторону церковную Carta Sacra и увидеть весь мир как территорию Царства? Дерзнем ли каждое адское место нашей планеты (а их очень-очень много) осмыслить и принять как locus missiologicus?

Способны ли мы снова выйти в путь, пересекая границы и проходя сквозь стены, оспаривая их разделяющую власть, распознавая и провозглашая Господство Иисуса Христа везде и на всяком месте?

Во-вторых, наша миссия должна быть скромной и одновременно дерзновенной – мы призваны быть влиятельным меньшинством. Меньшинством, но влиятельным.

Это понимание пришло ко мне в 2008 году, а в 2010 году вышел мой сборник с одноименным названием.  Такое словосочетание мне казалось честным, правдивым и осторожно-оптимистичным, хотя для наших церковных лидеров оно выглядело пораженческим, заведомо ущербным. Насколько же я удивился и ободрился, услышав подобные фразы на Третьем конгрессе Лозаннского движения в Кейптауне.

У нас нет выбора – мы должны признать, что нам отведена роль меньшинства. Не только обстоятельствами, но и самим Богом. У нас нет выбора – быть  меньшинством или большинством. У нас есть выбор иного плана – быть влиятельным меньшинством либо подвергнуться ассимиляции.

Что значит быть влиятельным? Как мы можем сохранить себя среди более сильных групп и титульных культур? Нам нужно знать свои преимущества, предлагать эксклюзив, быть сильными мягкой и светлой силой, всем нужными, другими, неотмирными, принципиальными и при этом мудрыми.

В условиях враждебной среды нам нужно быть готовыми не только к развитию своих структур и амбициозных проектов, но и быть церковью в церкви, евангельской сектой в православии и исламе, крепкими в убеждениях и сильными любовью маргиналами.

С одной стороны, от меньшинства требуется готовность к гонениям и безумию: «Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков. Мы безумны Христа ради» (1 Кор. 4:9-10).

С другой стороны, - активность и оптимизм: «Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было порицаемо служение, но во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах…» (2 Кор. 6:2-4).

И тогда меньшинство становится влиятельным: «Мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2 Кор. 6:9-10).

В-третьих, наша миссия должна быть разносторонней и всесторонней, мы должны видеть все аспекты стороны, выбирать актуальные направления, но не терять из виду целостности.  Какая миссия ожидается сегодня от нас – свидетельства, христианизации, трансформации, сострадания, примирения, солидарности, обличения?

Подумайте о том, где у нас болит сильнее всего. Миссия будет ответом на эту боль.

Быть примирителями – эту задачу я принимаю как императив сего дня для украинских христиан. Разделена не только Украина, разделен весь мир – социально, политически, культурно, религиозно. 

Миссия примирения создает сообщество мира, упраздняя границы и фронтовые линии. “Итак, кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое. Все же от Бога, Иисусом Христом примирившего нас с Собою и давшего нам служение примирения, потому что Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их, и дал нам слово примирения. Итак мы - посланники от имени Христова, и как бы Сам Бог увещевает через нас; от имени Христова просим: примиритесь с Богом. Ибо не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом” (2 Кор. 5:17-21)

В-четвертых, миссия должна быть экуменичной, я бы даже сказал еще и другое слово – католической. То есть она должна быть по охвату вселенской, всеобщей, единой.

Как Церковь может быть такой? Она сможет вместить всех только тогда, когда откажется от своих стен. Она сможет стать безграничной и совпасть в своих пределах с Царством только тогда, когда откажется от границ и пределов.  

Конфессиональные границы ограничивают наши возможности и закрывают от нас масштаб Божьих деяний в мире. Если мы сможем задать вопрос, «где границы Церкви?», то легко найдем близлежащий ответ: «их нет и быть не должно». Для людей Церкви, осознавших себя как людей Царства, предстоит совершить важнейшее открытие: у нас гораздо больше союзников, чем мы можем ожидать. В любом месте мы сможем услышать голос: «У Меня много людей в этом городе» (Деян. 18:9-10).

В-пятых, миссия нужна не только им, но и нам, не только миру, но и самой Церкви. Мы не столько отдаем, сколько получаем, не столько жертвуем, сколько торжествуем, не столько учим, как учимся.

В конце концов, мы должны понять: наше присутствие среди людей гораздо важнее их присутствия в нашей церкви. Поэтому стоит быть внимательными, чтобы, как говорил Даллас Виллард, «увидеть Царство Божье на улицах наших городов».

В-шестых, миссия должна быть готовой к постоянным переменам, ни одно приключение не должно оказаться странным (1 Пет. 4:12). Нам нужно научиться жить в условиях постоянной нестабильности, когда нет безопасного места, нет христианской территории, нет прогнозов и стройных планов, нет гарантий и уверенности.

Нам надлежит ответить на вопрос, как головокружительные перемены в обществе меняют наше самопонимание, темы и формы миссии? Как в них открывается и действует Бог? Как через это мы можем лучше понять Его миссию и наше место в ней?

Разумеется легче и интереснее видеть успех и прогресс и говорить о Царстве Божьем изнутри такой ситуации. Но сегодня предстоит думать и отвечать о другом – как Бог действует в ситуациях войны, несправедливости, хаос, морального упадка, религиозных конфликтов? Какое будущее мы можем увидеть сквозь эти мрачные дни?

Говорят, что тот, кто знает будущим, тот управляет историей. Как социальные события являют нам торжество Царства в истории? Какая оптика помогает нам видеть события в правильном свете? Как миссия Бога реализуется в этих противоречивых процессах и что мы можем сделать со своей стороны?

В-седьмых, миссия как вызов сталкивает нас с невозможной возможностью Встречи и Дара, которые трансформируют нас и которые могут стать единственно ценным содержанием нашего миссионерского слова и дела.

Что значит для христианина и Церкви в целом выполнять свою миссию? Это значит быть свидетелем события Встречи и преображающего опыта Присутствия. Опыт как никогда ценен; отвлеченные аргументы как никогда девальвированы.

Все, что мы можем сказать, – это рассказать о полученном Божьем даре, о чуде спасающей и преображающей Благодати. Суть, предмет и задача миссия – за пределами исторической логики, экономической выгоды и политической целесообразности. Дар – то, что вносит разрыв, вызывает изумление и открывает невозможное как все-таки реальное.

Если у меня нет ясности в понимании, нет эффективной стратегии и надежных планов, у меня остается Дар, полученный свыше, которым я могу поделиться. Если у меня нет прощения как моего прощения, у меня есть прощение как полученный дар. Если у меня нет понимание как моего понимания, у меня есть понимание как полученный дар.

Моя пустота и моя нищета наполняются и восполняются Даром. Все, что я могу сделать, – делиться Даром и свидетельствовать о Дающем.

Я выделил семь ключевых для сего дня характеристик миссии как вызова. Конечно же, их может быть гораздо больше. Но и этот семисвечник дает нам достаточно света, чтобы увидеть свое призвание и свое же несоответствие ему. Но главное не в нас, в этом свете мы должны задуматься о Боге и Его миссии, чтобы лучше понимать Его и быть соучастниками Его грядущего Царства.