Бегство от культуры представляет собой крайность культурологического богословия, получившую название «эскапизм» (от английского escape – убегать, вырываться, избавляться). Сторонники этой точки зрения считают понятие «культура» эквивалентом понятия «мир» в значении безбожной части человечества, идущей в погибель. В их понимании именно к сфере культуры относится апостольская заповедь: «Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей» (1 Ин. 2:15). Культурное в этом случае противопоставляется божественному.
У этого подхода – две проблемы. Во-первых, нелюбовь к миру вовсе не означает удаление от него, даже если под миром подразумевать культуру. Иначе как мы могли бы исполнять Великое поручение делать все народы учениками Христовыми (Мф. 28:19)? Сам Господь в Своей первосвященнической молитве взывает к Отцу: «Не молю, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы сохранил их от зла» (Ин. 17:15).
Во-вторых, убежать от культуры невозможно в принципе. Она – часть нашей сущности. Поэтому на практике эскаписты просто формируют иную, альтернативную культуру. Причем – замкнутую и не способную ни к развитию, ни к распространению Благой вести.
Типичным примером такой альтернативной культуры могут служить североамериканские амиши, во многом сохраняющие уклад менонитских общин конца XVII – начала XVIII века. Консервативные амиши носят характерную для того времени одежду, следуют предписаниям тогда же сложившегося уклада жизни в семье, на работе, в церкви, при обучении детей. Они используют исключительно гужевой транспорт и, чтобы не быть связанными с миром проводами, не пользуются в своих домах электричеством или телефонной связью (впрочем, с появлением мобильных телефонов последнюю богословскую проблему юное поколение амишей успешно преодолевает). Многие признаки культуры XVII века сохраняют и православные старообрядцы.
Радикальные направления других мировых религий также издревле формируют подобные замкнутые самобытные субкультуры. Еще в новозаветные времена в Иудее существовала группа эскапистов, известная под названием «ессеи» и насчитывавшая 3–4 тысячи человек. Ессеи жили в удаленных местах закрытыми общинами по своему собственному уставу. Они по возможности избегали контактов даже с соплеменниками, и потому ни разу не упоминаются в текстах Нового Завета. О них известно из свидетельств Филона, Иосифа Флавия и Плиния, а также по археологическим находкам, в наибольшей степени относящимся к деятельности Кумранской общины. Некоторые исследователи усматривают в деятельности и учении Иоанна Крестителя признаки его воспитания в условиях ессейской общины (вероятно – после смерти престарелых родителей).
Ессеи совершали ежедневные ритуальные омовения «живой», т. е. проточной водой. Вода в искусственных сосудах однозначно была «мертвой», стоячей. Но в резервуарах, сделанных из материалов естественного происхождения, она по-прежнему могла считаться живой. Потому ессеи использовали для транспортировки обрядовой воды емкости, высеченные из камня, а не вылепленные из глины.
Тот факт, что на браке в Канне Галилейской, где на матери Иисуса лежала некая доля ответственности за угощение, было «шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского» (Ин. 2:6), свидетельствует, что среди родственников или близких семьи Спасителя было некоторое количество ессеев. Из этого библейского примера мы видим не только то, что ессеи сформировали собственную альтернативную культуру, но и что их культура проникала в общую иудейскую культуру эпохи Второго Храма, оказывая на нее влияние.
По ряду внешних и внутренних причин евангельские христиане Советского Союза, по сути, сформировали собственную закрытую культуру. Вскоре после развала СССР двое выпускников североамериканского христианского колледжа отправились на миссию благовестия в постсоветском обществе. Для более эффективного погружения в культурную среду и в целях безопасности их поселили в доме благочестивых христиан старшего возраста.
На начальном этапе задачей гостей было адаптироваться к культуре, изучать язык, строить доверительные дружеские отношения с национальной молодежью. Однажды, гуляя по городу с новыми друзьями, они увидели большое купольное здание необычной архитектуры. «Что это?» – поинтересовались пришельцы. «Это цирк», – был ответ.
Иностранцы были очень удивлены. Они никогда не видели стационарных цирков. В их культуре цирк всегда – странствующее шоу. Вся компания тут же единодушно решила посмотреть представление, которое как раз должно было вот-вот начаться.
На ночлег постояльцы вернулись радостные и возбужденные. «Как же вам не стыдно? Вы же – христиане! – возмутились хозяева, услышав ответ на обычный учтивый вопрос, где гости сегодня были и чем занимались. – Как вы могли пойти на такое?!» Реакция на недоуменные возражения была краткой и однозначной: «Вы только представьте: Господь вернется, а вы в это время – в цирке!».
Подавленные миссионеры понуро пошли в свою комнату, опасаясь и предположить, в каких еще местах они не хотели бы оказаться (даже в случае острой естественной нужды) в момент Второго пришествия.
Путь эскапизма – это самообман. Никакая культура не греховна сама по себе. Греховны люди, ее составляющие. «Лукаво сердце человеческое более всего и крайне испорчено» (Иер. 17:9). Внешнее бегство от грехов плоти приводит к еще более тяжким грехам – грехам духа, наивысшим из которых является гордыня, «мать всех грехов».
Движения эскапизма неизбежно формируют закрытые сообщества, что должно быть чуждо для общин иудейского и христианского толка, поскольку противоречит как духу завета Божьего с Авраамом («благословятся в нем все народы земли» – Быт. 18:18), так и повелению Великого поручения («научите все народы» – Мф. 28:19).
Из книги «Основы кросскультурного благовестия»
