В последнее время много говорится о межконфессиональном диалоге, в том числе об отношениях между тремя главными направлениями внутри христианства: православия, католицизма и протестантизма. В условиях глобализации, бросающей все новые вызовы обществу, представители этих трех конфессий начинают осознавать, что, несмотря на века, проведенные в атмосфере отчуждения и взаимного неприятия, сегодня как никогда ранее необходимы дружеские отношения и более тесное сотрудничество.
Руководители конфессий теоретически понимают важность процесса общего диалога, но на практике далеко не всегда достигается желаемое. В идеале межрелигиозное общение подразумевает безусловную веротерпимость, признание ценности религиозных основ другой стороны, способность отстаивать собственные позиции, возражать и соглашаться, быть открытым для критики собственных религиозных основ [Тиллих, 1995]. Но в реальной жизни диалог затруднен многими обстоятельствами, такими как предвзятость и нетерпимостью к инакомыслию.
В данной статье мы рассмотрим систему подходов Русской православной церкви к межконфессиональному диалогу в свете такого явления как «инославие». Согласно православному мировоззрению, весь христианский мир разделен на два лагеря: собственно православных и тех, кого они называют «инославными». Сделаем небольшое разъяснение обоих терминов.
Слово «православие» знакомо каждому, проживающему в России или на территориях, которые когда-то являлись частью одноименной империи. Термин является калькой с греческого orthodoxia (от orthos – «прямой, правильный» и doxa – «слава», «хвала»), то есть, «правильное прославление» или, по словам профессора Н.Н. Глубоковского, «правое исповедание» [Глубоковский, 1914]. Исторически этот термин мог означать и «правильное мнение» или «правильное учение» в противоположность разного рода еретическим учениям, имевшим место в первые века существования христианской Церкви.
Со временем слово «православие» начинает употребляться для обозначения достаточно широкого спектра богословских взглядов, ставших частью учения господствующей церкви. С 843 г. первое воскресенье Великого поста получает наименование дня Торжества Православия. После 1054 г. термин закрепляется за учением Константинопольской и других восточных церквей, отказавшихся от общения с католическим Римом [Ортодоксия, 2004]. На Руси термин «православие» в XIV—XVI веке употреблялся в том числе метонимично в таких значениях как «благочестие», «православная вера» и «православная община» [Срезневский, 1895]. Позднее этот термин стал использоваться почти как ярлык для определения национальной идентичности по принципу: русский – значит православный.
Слово «инославие» является как бы антонимом слову «православие». Это калька уже с другого греческого слова, а именно, heterodoxia и означает «другое, иное исповедание» (от heteros – «другой» и doxa – «слава»). В православном контексте это означает христиан других конфессий, неправославных, которых, впрочем, следует отличать от «иноверных» – тех, кто исповедует нехристианские религии (ислам, иудаизм, буддизм).
«Инославие» как термин принят в русском православном богословии, а также в официальных внутренних документах Русской православной церкви. Следует обратить внимание на то, что, как и другие сложные слова русского языка с первой частью ино-, -инако- (например, инородный, инакомыслящий и др.), слово «инославный» содержит в себе идею отторжения и вызывает некоторые отрицательные коннотации у слушателя, а у православных верующих, кроме того, часто ведет к вопросам:
– Являются ли инославные членами Церкви?
– Спасутся ли инославные?
– Можно ли пускать в дом инославных, иноверных, сектантов?
Официальная позиция РПЦ в отношении инославия сформулирована в документе «Основные принципы отношения к инославию Русской Православной Церкви», принятом в 2000 году на Архиерейском Соборе РПЦ. Его текст и будет рассмотрен нами ниже.
ГЛАВА 1 документа говорит о единстве Церкви и грехе человеческих разделений. Прежде всего, Православная Церковь позиционирует себя как «истинная Церковь Христова, созданная Самим Господом» (п.1.1), «едина и единственна» (1.2). Признается, что «Церковь имеет вселенский характер – она существует в мире в виде различных Поместных Церквей» (1.7).
Далее говорится о разделениях: «На протяжении христианской истории от единства с Православной Церковью отделялись не только индивидуальные христиане, но и целые христианские сообщества» (1.13).
Приводится список таких отделенных сообществ. Это, прежде всего, дохалкидонские Церкви: Коптская, Армянская, Сиро-Яковитская, Эфиопская, Малабарская. Затем говорится о «внутренних разделениях западного христианства, связанных с Реформацией и приведших к непрекращающемуся процессу образованию множества христианских деноминаций, не находящихся в общении с Римским престолом»; об «отделениях от единства с Поместными Православными Церквами, в том числе с Русской Православной Церковью» (по-видимому, имеются в виду старообрядцы, которые в Российской империи официально именовались «раскольниками» и преследовались церковными и светскими властями до 1905 года). Это как раз те церковные сообщества, которые РПЦ именует «инославными»; они не находятся в евхаристическом общении со вселенским православием (!).
К счастью, «общины, отпавшие от единства с Православием, никогда не рассматривались как полностью лишенные благодати Божией» (1.15). Благодаря этому существует «практика приема в Православную Церковь приходящих из инославных сообществ», так что для них всегда открыты двери. «Православная Церковь подходит к инославным конфессиям дифференцированно. Критерием является степень сохранности веры и строя Церкви и норм духовной христианской жизни» (1.17). Далее снова воспевается исключительность православия: «Православная Церковь есть истинная Церковь, в которой неповрежденно сохраняется Священное Предание и полнота спасительной благодати Божией» (1.18).
По-настоящему положительными стоит отметить п. 1.4: «Единство Церкви преодолевает барьеры и границы, в том числе расовые, языковые, социальные. Благовестие спасения надлежит провозглашать всем народам, дабы привести их в единое лоно...»; п. 1.5: «В Церкви преодолевается враждебность и отчужденность, совершается единение в любви разделенного грехом человечества по образу Единосущной Троицы»; и п. 1.19. «Православие не является „национально-культурной принадлежностью“ Восточной Церкви. Православие – это внутреннее качество Церкви, сохранение вероучительной истины...»
В ГЛАВЕ 2 утверждается, что «Важнейшей целью отношений Православной Церкви с инославием является восстановление богозаповеданного единства христиан» (2.1). Однако уже в п. 2.3 и далее звучит неумолимая категоричность: «Но, признавая необходимость восстановления нарушенного христианского единства, Православная Церковь утверждает, что подлинное единство возможно лишь в лоне Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Все иные „модели“ единства представляются неприемлемыми».
«Совершенно неприемлема и связанная с вышеизложенной концепцией так называемая „теория ветвей“, утверждающая нормальность и даже провиденциальность существования христианства в виде отдельных „ветвей“» (2.5).
«Для Православия неприемлемо утверждение о том, что христианские разделения являются неизбежным несовершенством христианской истории, что они существуют лишь на исторической поверхности и могут быть исцелены или преодолены при помощи компромиссных межденоминационных соглашений» (2.6).
«Православная Церковь не может признавать „равенство деноминаций“. Отпавшие от Церкви не могут быть воссоединены с ней в том состоянии, в каком находятся ныне, имеющиеся догматические расхождения должны быть преодолены, а не просто обойдены. Это означает, что путем к единству является путь покаяния, обращения и обновления» (2.7).
«Неприемлема мысль о том, что все разделения суть трагические недоразумения, что несогласия кажутся непримиримыми только от недостатка любви друг к другу, от нежелания понять, что при всем различии и несходстве есть достаточное единство и согласие в „главном“» (2.8).
«Православная Церковь отвергает также тезис о том, что единство христианского мира можно восстановить только путем совместного христианского служения миру. Христианское единство не может быть восстановлено согласием по мирским вопросам, при котором христиане окажутся едины во второстепенном и по-прежнему будут расходиться в основном» (2.9).
Потрясающе звучит п. 2.10: «Неприемлема сама установка на толерантность к разномыслию в вере». (Примечательно, что о положительном эффекте разделений и разномыслий как раз пишет сам Апостол Павел: «Ибо, во-первых, слышу, что, когда вы собираетесь в церковь, между вами бывают разделения (греч. схизмата), чему отчасти и верю. Ибо надлежит быть и разномыслиям (букв. «ересям», то есть «мнениям») между вами, дабы открылись между вами искусные» (1 Кор. 11:18-19, Синодальный перевод)).
В ГЛАВЕ 3 устанавливается одна из главных задач православия: «Православная Церковь является хранительницей Предания и благодатных даров Древней Церкви, и поэтому главной своей задачей в отношениях с инославием считает постоянное и настойчивое свидетельство, ведущее к раскрытию и принятию истины, выраженной в этом Предании» (3.1). При этом «задача православного свидетельства возложена на каждого члена Церкви» (3.2).
Так в чем же заключается диалог с инославием?
Об этом говорится в ГЛАВЕ 4. Оказывается, что «Русская Православная Церковь ведет богословский диалог с инославием уже более двух веков. Для этого диалога характерно сочетание догматической принципиальности и братской любви» (4.1).
«При этом исключаются всякие догматические уступки и компромиссы в вере. Никакие документы и материалы богословских диалогов и переговоров не имеют обязательной силы для Православных Церквей до окончательного утверждения их всей Православной Полнотой» (4.3).
«С точки зрения православных, для инославия путь воссоединения есть путь исцеления и преображения догматического сознания» (4.4).
Отрадно то, что «свидетельство не может быть монологом – оно предполагает слышащих, предполагает общение. Диалог подразумевает две стороны, взаимную открытость к общению, готовность к пониманию» (4.5).
Далее, в довольно положительном свете, раскрывается суть такого рода диалога: «Следует рекомендовать создание в рамках богословских диалогов совместных исследовательских центров, групп и программ. Важным следует считать регулярное проведение совместных богословских конференций, семинаров и научных встреч, обмен делегациями, обмен публикациями и взаимное информирование, развитие совместных издательских программ. Большое значение имеет также обмен специалистами, преподавателями и богословами» (4.8).
Так же положительно звучит п. 4.10: «Помимо собственно богословских тем диалог должен вестись и по широкому спектру проблем взаимодействия Церкви и мира. Важным направлением развития отношений с инославием является совместная работа в сфере служения обществу. Там, где это не приходит в противоречие с вероучением и духовной практикой, следует развивать совместные программы религиозного образования и катехизации». Звучит приятно, но в то же время несколько противоречит жестким установкам, изложенным в Главе 2.
В ГЛАВЕ 5 говорится об участии РПЦ в работе межхристианских организаций и о критериях и рамках такого участия. Среди прочего следует отметить, что «Русская Православная Церковь не может участвовать в международных (региональных/национальных) христианских организациях, в которых [она] не имеет возможности свидетельствовать о себе как о Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви» (5.2, б).
ГЛАВА 6 излагает принципы отношений РПЦ с инославием на ее канонической территории. (Каноническая территория — понятие, введенное в обиход богословами Русской православной церкви в 1990 годы, закрепляющее определенную территорию за определенной православной поместной церковью, где всякая религиозная деятельность иных церквей (как православных, так и, в контексте экуменического диалога, инославных) воспринимается как недружественный прозелитизм. Каноническая территория РПЦ МП в целом включает в себя Российскую Федерацию, страны СНГ, Балтии и некоторые другие территории.)
«Связи Русской Православной Церкви с инославными христианскими общинами в странах СНГ и Балтии должны осуществляться в духе братского сотрудничества Православной Церкви с другими традиционными конфессиями в целях координации деятельности в общественной жизни, совместного отстаивания христианских нравственных ценностей, служения общественному согласию, прекращения прозелитизма на канонической территории Русской Православной Церкви» (6.1). Прозелитизм запрещен, однако не дается определение тому, что является и что не является прозелитизмом.
В п. 6.3 поясняется разница между иностранными вероисповеданиями и сектами: «Православная Церковь проводит четкое различие между инославными исповеданиями, признающими веру в Святую Троицу, Богочеловечество Иисуса Христа, и сектами, которые отвергают основополагающие христианские догматы».
Теперь нам, наконец-то, понятно, что такое секта!
Далее РПЦ указывает рамки религиозной деятельности для инославных. Она действительно признает «за инославными христианами право на свидетельство и религиозное образование среди групп населения, традиционно к ним принадлежащих», но не более. Кроме того, «Православная Церковь выступает против всякой деструктивной миссионерской деятельности сект». Здесь снова непонятно, что есть секта, а что – нет. Согласно данной логике, как скоро «инославная» община расширяет сферу своего свидетельства, она может превратиться в деструктивную секту!
ГЛАВА 7 снова звучит утешительно: «Отвергая ошибочные с точки зрения православного вероучения взгляды, православные призваны с христианской любовью относиться к людям, их исповедующим... Недопустимы оскорбления в адрес инославных» (7.1).
Как было бы хорошо, если бы данные правила соблюдались всеми представителями «истинной Церкви Христовой»!
Выводы
Желание руководства РПЦ вести диалог с представителями других христианских деноминаций выглядит весьма похвально. Однако предлагаемый формат общения делает его практически невозможным без ущемления достоинства и прав другой стороны. Православная Церковь, представляя себя в качестве единственной и истинной хранительницы Божьей благодати, заведомо считает все другие христианские течения ложными или, в лучшем случае, неполноценными.
Живя в XXI веке, РПЦ продолжает оперировать уже отжившими себя, дискриминационными ярлыками, такими как «инославие», «иноверие», «секта», умышленно разделяя верующих христиан на своих и чужих. Торжество Православия превратилось в гегемонию тщеславия, а сама Церковь – в крупную религиозную монополию, в которой нет места другим. «Инославным» предлагается лишь один путь: возвращение в «лоно», или, по словам С.Н. Булгакова, «оправославление» [Булгаков 1965].
Таким образом, предлагаемый РПЦ диалог превращается в монолог, а «инославные» – лишь в пассивных получателей православных доктрин. Поэтому до тех пор, пока не поменяются базовые установки общения РПЦ с другими христианскими деноминациями, надежда на конструктивный диалог остается невеликой.
ЛИТЕРАТУРА
Булгаков С. Н. Православие и инославие // Православие. – Париж: YMCA-Press, 1965. – С. 403.
Глубоковский Н. Н. Православие по его существу. – СПб., 1914; М., 1991. – С. 11-13.
Ортодоксия // Философия: Энциклопедический словарь / Под ред. А. А. Ивина. – М.: Гардарики, 2004.
Основные принципы отношения к инославию Русской Православной Церкви. [Электронный ресурс]. http://www.patriarchia.ru/db/text/418840.html (дата обращения: 01.10.2018)
Срезневский, Измаил Иванович. Материалы для словаря древне-русскаго языка по письменным памятникам: труд И. И. Срезневского. – Санкт-Петербург: издание Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук, 1890-1906. – 32 см. Т. 2: Л – П. – 1895. – 15, 4 с., 1802 стб.// стб. 1350.
Тиллих П. Христианство и встреча мировых религий // Тиллих П. Теология культуры. М.: «Юрист», 1995. С. 396–441.
"Мирт" в Телеграм - https://t.me/gazetaMirt
