–  На Льва нашего, Николаевича замахнулись!
–  Какое издевательство над классикой!
–  И смех, и грех!

Такие зрительские реплики я подслушал в фойе театра «Балтийский дом» в антракте спектакля «Русский роман». Между тем, рискну высказать мнение о нашумевшей постановке Русского драматического театра Литвы.

Режиссер Оскарас Коршуновас создал трагикомедию, посвященную жизни Льва Толстого. В основу положена пьеса Марюса Ивашкявичюса о жизни семьи гениального классика. Отрадно, что литовский драматург написал свое произведение на русском языке и при этом использовал не только дневники писателя, но и многочисленные воспоминания его родственников и последователей.

Премьера состоялась в 2016 году в московском театре Маяковского, а вильнюсский театр впервые представил спектакль российской публике 6 апреля 2019 года на XXI международном театральном фестивале стран СНГ и Балтии «Встречи в России». Зритель увидел современную европейскую драму о русской жизни, в которой есть все: любовь, измена, револьвер, драка, крики, пляски, цыгане, медведи и даже – хохломская роспись.

Лев Толстой – не икона, не религиозный символ и не солнце Истины, а скорее, душа русского народа, поэтому сценический портрет классика стал большой неожиданностью для отечественного зрителя.

Как в Европе представляют русских? Не случайно один из героев пьесы говорит: «Спросите, что о вас думают на улицах Вильно!» Толстой-пацифист оказался не понят и не услышан русскими, а каким он представляется современным европейцам?

Глазам своим не поверите! Мы так впечатлены своим культурным и духовным наследием, что порой высокомерно не замечаем соседей. Может, стоит смиренно отойти на расстояние и тогда – познаешь самого себя?

Толстой – зеркало русской души. Что в нем видит европеец? Войну или мир? Надежду или угрозу? Патриотизм и жестокость или всепрощающую любовь и доброту?

Не только мы смотрим на личность гуманиста Толстого, но на нас смотрят «через Толстого». Лев Николаевич – фигура общеевропейского и мирового масштаба. Дневники мыслителя – текст, который давно существует вне нас, интерпретируется вне традиционных форм. Мне думается, что такое современное прочтение классика достойно уважения и похвалы.

Действие помещено на железнодорожную станцию Астапово, где умирает великий писатель земли русской. Перед нами проходят сцены его молодости, а в метафорическом поезде проносятся герои литературных романов.

В центре сюжетной линии – семейные отношения Софьи Андреевны Толстой и прижизненного классика литературы. Жену писателя сыграла актриса Национального драматического театра Литвы Нелли Савиченко.

Тема исповеди проходит лейтмотивом через всю пьесу. Молодой граф признается Софье, что не верит в Бога, отдает сокровенный дневник с описанием «подвигов» юности. По мнению автора, это становится основой затяжного конфликта, приведшего в конечном итоге к уходу Льва Толстого из семьи. В режиссерской трактовке трудно не заметить влияние раздутого до гиперболических размеров фрейдизма. Однако это не только не портит постановку, а наоборот – делает ее коды более узнаваемыми современным зрителем, воспитанным голливудским кинематографом.

Мы становимся свидетелями исповеди Софьи Андреевны. Она последовательно открывает душу: священнику, сыну Льву, крестьянке Аксинье (Анжела Бизунович) и зрительному залу.

Что такое исповедь в постмодернистском контексте? Это честный рассказ о проступках, дружеский разговор или революционный монолог, адресованный случайному слушателю? Стоит ли супругам признаваться друг другу в грехах? Не разрушит ли это совместную семейную жизнь?

Из сюжета становится очевидно, что предельная искренность до добра не доводит, наоборот, становится причиной лютой ревности, насилия и затяжного конфликта. Кажется, что благочестивая семейная жизнь от запредельной честности и доброты буквально «трещит по швам». Русские женщины всю пьесу кричат и стонут от боли.

Кому нужна честность, причиняющая страдания? Привет феминисткам и противникам семьи!? Возможно, мужчины даже не замечают, когда смертельно ранят своих близких. В каждой русской женщине живет Анна Каренина, разрывающаяся между долгом и любовью, правом на выбор и ответственностью. В России как нигде постоянно чувствуется запах смерти. Здесь так легко любить всех, но при этом тихо ненавидеть ближнего.

Зрителя заинтересует не только тема исповеди, но и последствия нарушения первой заповеди. Гений не может стать Богом, даже если этого требуют все окружающие. Тварное существо порочно и смертно, обременено суетными, земными делами. Не сотвори себе кумира! Почитатели Толстого сгруппировались в религиозную группу, которая считала писателя своим богом, фиксировала каждое его слово и провоцировала бегство от семьи.

В роли Владимира Черткова, секретаря и фанатичного последователя Льва Толстого, выступил известный литовский актер Витаутас Анужис. В его интерпретации Чертков становится не просто преданным учеником, но демоном, искушающим семью яснополянского старца. Задача демона – ни при каких обстоятельствах не допустить свидания жены мыслителя и православного священнослужителя с умирающим Толстым.

До сих пор непонятной и загадочной оказалась та роль, которую Чертков сыграл в семейном конфликте Толстых. В пьесе он выступает то чертом, то вампиром, то обольстителем, похитившим тайные дневники. Известно, что Чертков сделал все возможное для недопущения оптинского старца Варсонофия к умиравшему на станции Астапово. Бог не должен исповедоваться!

Апофеозом является сцена поединка священника (Дмитрий Денисюк) и беса-Черткова. Фанатизм и фундаментализм встретились во взаимном акте экзорцизма. Священник отбивается от Черткова так называемым толстовским утюгом.

Как известно, старец стал единственным литератором, отлученным от Церкви. Случилось это в 1901 году. Кто-то придумал изображать портрет графа на заслонке чугунного утюга. Остроумный торговец помещал портрет еретика в символическую геенну огненную и тем самым давал возможность ненавистникам плевать на вероотступника, а также решал свои коммерческие задачи.

Согласитесь, образ графа и сегодня хорошо продается! Плевать в сторону инакомыслящих мы так и не разучились! Толстой стал проблемой для Церкви, как и его последователи, которые оказались не поняты, изобличены, отвергнуты как духовные плевелы.

Что такое христианство? Возможно – только интерпретация. Чем вера Черткова хуже веры священника? Тоталитарная идеология и пропаганда совсем не напоминают свет и тепло Солнца Правды.

В спектакле имеет место: феерическая демонстрация тотальной свободы, сцен курения, обнажение плоти, интерактивное братание с залом, размахивание радужным флагом и знаменем с изображением бородатого классика. В принципе, к Льву Толстому это прямого отношения не имеет. Популярные либеральные маркеры выполняют задачу маяков, освещающих путь современному зрителю. Нет маркера – нет зрителя. Нет зрителя – нет кассового сбора.

Страшно подумать, что поймет о русской классике тот, кто книг не то, чтобы не читал, но даже никогда в руках не держал. Хиппи имеют такое же отношение к яснополянскому старцу, как и зеркало к русской революции. Патриотизм Льва Толстого, по мнению постановщика, – плохой маркер. Мысль не новая по своему содержанию, но достойная пояснения.

Американский философ Фрэнсис Фукуяма в конце XX века предвосхитил полную победу либерализма над всеми другими идеологиями. Он утверждал, что либеральная демократия станет конечной точкой идеологической эволюции человечества и концом истории. В универсальном общечеловеческом государстве разрешатся все предшествующие моральные противоречия, а главное место займет прибыльная экономическая деятельность.

Фукуяма пророчески указал на силы, которые могут противостоять либерализму – это религиозный фундаментализм и национал-патриотизм, но их победит прагматичный расчет. Может быть, поэтому так предсказуема концовка пьесы: классик умирает, его сын Лев ездит по миру с лекциями о папе, создает достойный всеобщего обожания литературный и скульптурный образ классика.

Увы, образ – вымышленный. Действительно, Толстой имел свободный взгляд на ряд проблем, мышлением далеко опередил свое время, предвидел фашизм и тоталитаризм, а незлобивым миролюбием дал стимул многим поколениям пацифистов. Однако его идеи и по сей день недопоняты и потому так притягательны для людей творческих.

Конец русского романа печален, заключает автор пьесы, борьба за всеобщую любовь, готовность пожертвовать свою жизнью ради Истины постепенно уступают место экономическому расчету, потомки торгуют воспоминаниями о гениальном старце.

Главное – не написать, а быть понятым и прочитанным, ведь эра любви, добра и всепрощения так и не настала.

   

 

Фото: Артур Ионаускас

 Телеграм канал газеты - https://t.me/gazetaMirt