Deprecated: Function split() is deprecated in /home/mirtru/gazeta/content/index.php on line 221
Певец Руси великой / Интернет-газета «Мирт»
Главная / Статьи / Творчество / Певец Руси великой
Певец Руси великой
Певец Руси великой

«С. Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей», любви ко всему живому в мире и милосердия, которое более всего иного – заслужено человеком» (М. Горький)

08.12.2019
1004

Ну и все ж, теснимый и гонимый,
Я, смотря с улыбкой на зарю,
На земле, мне близкой и любимой,
Эту жизнь за все благодарю.

В истории русской поэзии Есенин представляет собой явление почти сказочное. Удивительной, неподвластной человеческим меркам была его судьба. За 30 лет, отпущенных ему на земле, он сделал так много, будто прожил огромную жизнь.

Сегодня многие спрашивают, почему поэт покончил с собой. Я же ставлю вопрос иначе: кому мешал Есенин? Мое твердое убеждение, что он не сводил счеты с жизнью – он был убит. Самоубийство Есенина – фальсификация века. Начиная с 1988 года, в печати появляется много публикаций с доказательными материалами (самые полные и достоверные представлены в книге заслуженного работника МВД СССР Э. Хлысталова «13 уголовных дел С. Есенина»).

Ваганьковское кладбище. Я стою у могилы Есенина. Беломраморный бюст поэта, совсем юного, будто вырастает из «страны березового ситца». Сюда несут цветы, здесь читают его стихи. А с середины мая дань памяти ему отдают своим чудным пением соловьи, как певцы природы своему собрату, который дарит людям самоцветы своей души.

Все на земле расцвечено незримым Божественным светом. Этот свет озарил и поэзию Есенина. Пришел из Рязани паренек (по определению одного из биографов поэта) и принес с собой краски: сочные, яркие, заимствованные у природы – и загорелась, зажглась Русь всеми цветами радуги.

Васильками сердце светится, и горит в нем бирюза.
На душе лимонный свет заката и сирени шелест голубой.
Принес с собой Божественные звуки - и зазвенела Русь колоколами.
Звени, звени, златая Русь…
… Я хотел бы затеряться в зеленях твоих стозвонных.

А еще принес с собой запахи полей и лугов – и хлынуло в наши души «половодье чувств».

Несказанное, синее нежное…
Тих мой край после бурь, после гроз.
И душа моя – поле безбрежное
Дышит запахом меда и роз.

Поэт ощущает себя частью природы, ее собеседником:

Я молюсь на алы зори, причащаюсь у ручья…

И природа у него особая: очеловечена, одухотворена:

И над ним береза, веткой утираясь,
Говорит сквозь слезы, тихо улыбаясь.

Ни у одного художника слова нет такого врачующего душу единения человека с природой.

Земная и небесная Россия звучит в этих волшебных строчках. Откуда это волшебство, это чудо? Господь по Своей милости одаривает кого хочет вдохновением, тайной творчества…

Почему поэт попал в число избранников Божьих – нам неведомо. Дух Божий витает, где хочет. Наверное, поэтому так легко вписываются в природный мир его поэзии христианские обряды, религиозные образы и мотивы: «Пасхальный благовест», «Кроткий спас».

Твой глас незримый, как дым в избе,
Смиренным сердцем молюсь тебе.

Образ русской деревни у Есенина – это рай на земле, ибо она, как ни одна другая в мире, запечатлела на себе образ Божий… Русь представлялась матерью и часто Богородицей.

Идет возлюбленная Мати
С Пречистым Сыном на руках.

Поэт обращается к небесам – и в художественном слове оживает вся красота творения Божьего, предстают тайны Вселенной, рождаются Божественные «глаголы».

Чую радуницу Божью, не напрасно я живу,
Поклоняюсь придорожью, припадаю на траву.
Голубиный дух от Бога, словно огненный язык,
Завладел моей дорогой, заглушил мой слабый крик.
Льется пламя в бездну зренья, в сердце радость детских снов.
Я поверил от рожденья в Богородицын покров.

Эта вера не покидает Есенина и во время революционных преобразований. Мажорная интонация, радостный, ликующий настрой переполняют чувства поэта. Казалось, что революция – это продолжение святой Руси, что ход истории свершается по воле Божьей.

Заря молитвенником красным пророчит нам благую весть.

И что сам Христос явился в мир, чтобы очистить его страданием, бедами, мятежами. Еще немного усилий, и извечная мечта русского пахаря о «золотом веке» станет явью.

Осанна в вышних! Холмы поют про рай.
И в том раю я вижу тебя, мой отчий край.

Он убежден, что Русь преобразится в некую сказочную страну – Инонию, где народ приобретет подлинное счастье, а крестьянские избы покроются золотой соломой.

Господи, я верую! Но введи в свой рай
Дождевыми стрелами мой пронзенный край.
За горой нехоженой, в синеве долин,
Снова мне, о Боже мой, предстает твой сын.
По тебе молюся я из мужичьих мест,
Из прозревшей Русии он несет свой крест.
Но пред тайной острова без начальных слов
Нет за ним апостолов, нет учеников.

Однако революционные потрясения не дали России долгожданного земного рая – грянула катастрофа. Россия захлебнулась в крови… Она умирала, ее разорили голод, мор, бандитизм. Есенин с ужасом понял: желанного блаженства никогда не будет. Рухнули утопические мечты о «Граде Инонии, где живет Божество живых».

Большевики не знали нравственных пределов, их патологическая жестокость ужасала поэта. Бездушная железная утопия посеяла семена безбожия в юных сердцах, завладела телом и душой могучего некогда народа.

В это суровое, грозное время не выдержало, дрогнуло сердце «последнего поэта деревни».

Россия! Сердцу милый край,
Душа сжимается от боли.

Какая кровоточащая рана и неуемная скорбь о невозвратной, исторически обреченной на гибель старой деревне звучит в его стихах. Слышится обжигающая душу тревога за судьбу России.

Не знали Вы, что я в сплошном дыму,
В развороченном бурей быте,
С того и мучаюсь, что не пойму,
Куда несет нас рок событий.

Надорвалась прежняя связь души и мира, началось крушение векового порядка жизни. Крестьянская Русь покидала свою деревенскую тысячелетнюю колыбель…

Пузатый «Капитал» становится Библией. Колокольня без креста, выброшенные с полки иконы, разрушены нравственные ценности русского народа.

Догадался и понял я жизни обман,
Не поможет никто ни страданьям, ни горю.

Умерла надежда на Христа: «И нет за ним апостолов, и нет учеников».

Крушение мечты, которой поэт отдал себя без остатка, было для него равнозначно жизненному концу. Именно в эту пору он заболел роковой страстью к вину. Она то слабела, то вспыхивала снова. Поэт насильно уводит себя из этого мира, с болью вырывает его из своего сердца, ставшего без Бога опустошенным. Содрогается, не ведая обратного пути.

Да! Теперь решено. Без возврата
Я покинул родные поля.
Уж не будут листвою крылатой
Надо мною звенеть тополя…

Искренний художник, он всегда шел до конца в своих прозрениях и ошибках.

Так мало пройдено дорог,
Так много сделано ошибок.

Может быть, одной из главных ошибок поэт считал написание «Инонии». Кощунственная и страшная пародия. Не сбылось пророчество долгожданного рая в образе Христа, вместо Него и Его добрых дел пришел Антихрист, и Есенин в грохоте земного переворота ощутил себя пророком (по определению А.В. Гулина). С безоглядной лихостью и задором ослепленной русской души разорял в себе и в мире Новый Иерусалим. «Дети русской революции» бросали вызов Творцу. Решили утвердить новый мировой порядок – вознести человека на место Божества, переменить источник жизни и света.

Последствия не заставили долго ждать. Россию, многострадальную, мученическую, восходящую на Голгофу, как Христос во имя спасения греховного человечества, накрыли беспросветные сумерки. Таким же сумеречным стал и поэтический мир поэта. «Слово» тускнело и меркло, оно утратило свое возвышенное значение.

Горе вместе с тоской заградили мне путь…

Устал я жить в родном краю
В тоске по гречневым просторам.
Покину родину мою,
Уйду бродягою и вором…

А месяц будет плыть и плыть,
Роняя весла по озерам,
И Русь все так же будет жить,
Плясать и плакать под забором.

Так бывает в человеке, когда он попирает в себе образ Божий. Произошел стремительный переход от святости к безбожию…

Я московский озорной гуляка…

После бурных, изнуряющих дней «Москвы кабацкой» он искал спасения в природе. Она была для него целебным источником.

И когда с улыбкой мимоходом
Распрямлю я грудь,
Языком залижет непогода
Прожитый мой путь.

Но и хулиганские выходки его – это крик души, это отчаянная попытка защитить то, что было обречено, это бунт против темных богоборческих сил, которые приводили поэта, очень впечатлительного, доверчивого в омут «ресторанной богемы», в «жуткое логово». Это и понимание собственной вины, самораскаяние:

И первого меня повесить нужно,
Скрестив мне руки за спиной,
За то, что песней, хриплой и недужной,
Мешал я спать стране родной.

А с каким трепетным чувством пишет Есенин о матери. В русской поэзии трудно найти другие стихи, написанные с такой любовью, искренностью и кристальной чистотой:

Ты одна мне помощь и отрада,
Ты одна мне несказанный свет…

…Я вернусь, когда раскинет ветви
По-весеннему наш белый сад.

Почти каждое лето он возвращается домой в рязанское раздолье. Ему хорошо работается, вольно дышится. А теплыми летними вечерами, когда в окошко заглядывал месяц, поэт выходил к реке и, обнявшись с кленом или прижавшись к липе, слушал с замиранием сердца одинокий, далекий, родимый голос тальянки, и в душе рождались волшебные строки:

Над окошком месяц, под окошком ветер,
Облетевший тополь серебрист и светел
Дальний плач тальянки, голос одинокий,
И такой родимый, и такой далекий.

И все реже смеется, и все чаще плачет тальянка и не только там, за рекой, а в сердце поэта. Кажется, мы слышим переливы этой тальянки, и потому льнем, тянемся к слову рязанского поэта, чтобы еще раз отозвалась, разбередила нашу душу его боль, его всесветная тоска.

Драматическая исповедь человека, осознавшего красоту жизни, с которой ему не хочется расставаться, но нет силы преодолевать невзгоды, слишком болезненно переживающего личную, жизненную неустроенность.

Детей по свету растерял,
Свою жену легко отдал другому,
И без семьи, без дружбы, без причал
Ты с головой ушел в кабацкий омут

Настоящий Есенин – страдающий и исповедальный. Он то отходит от Бога, то вновь возвращается:

Стыдно мне, что я в Бога верил,
Горько мне, что не верю теперь.

Когда-то поэт пел в церкви на клиросе, дружил с батюшкой, который первый разглядел в нем талант поэта, крестил его и в честь Сергея Радонежского назвал Сергеем. И отпевал его он же. А за полгода до смерти, когда большевики убрали из всех его сочинений слово «Бог», он подрался с наборщиком в типографии и восстановил прежние варианты.

Может быть, к вратам господним
Сам себя я приведу

Есенин мог бы выправить свой путь, если бы нашел в себе силы примириться с Господом, но силы эти были направлены на неравную борьбу с жестокой и беспощадной властью воинствующих безбожников во главе с идеологом ЧК Троцким, настойчиво пытавшимся направить его в «нужное русло». И когда непокорного поэта не удалось приручить, началась компания травли. Ежедневные статьи в печати, порочащие его имя. На него было совершено несколько покушений. Его вызывали на пьяные скандалы, искусно спровоцированные сотрудниками ГПУ. Повесили ярлык «враг народа». Было заведено 13 уголовных дел. Поэт сопротивлялся как мог – и уже на пределе человеческих возможностей:

Если раньше мне били в морду,
То теперь вся в крови душа.

Говорил другу: «Напиши обо мне некролог, и я спрячусь». И прятался по больницам и друзьям. Трижды побывал на Кавказе, где его любили, берегли и охраняли, беспокоясь за его жизнь. Дружеская встреча с Востоком приносила душевное успокоение, облагораживало его.

Улеглась моя былая рана,
Пьяный бред не гложет сердце мне.
Синими цветами Тегерана
Я лечу их нынче в чайхане.

Там он много и плодотворно работал. Стихи «Персидского цикла» возвышенны и прекрасны, как горный родник – в них опять зазвучали «Божественные глаголы».

Свет вечерний шафранного края,
Тихо розы бегут по полям.
Спой мне песню, моя дорогая,
Ту, которую пел Хаям.

Скорбное сожаление о прошлом сменяется светлым чувством любви, исцеляющим душу.

Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить…

Но сердцу снится страна другая – не может поэт жить без своей синеокой Руси с ее голубыми просторами.

Готов упасть я на колени,
Увидев вас, родимые края.

Есенин возвращается на родину, понимая, что его ждут нелегкие испытания. Врагов у него было достаточно. Разнузданная травля достигла своего апогея. Поэт подвергался ежедневной слежке. Его обвиняли в антисемитизме, в кулацком укладе (поэта воспитывал зажиточный дед), в связи с царской семьей (в армии служил в санитарном поезде, там познакомился с императрицей и ее дочерьми, ухаживающими за ранеными. Читал им стихи. Императрица подарила ему золотые часы и икону с изображением Сергея Радонежского.). Противники требовали над ним расправы. Круг замкнулся. Есенин опять запил. Сестры уговорили его лечь в психоневрологическую клинику: спрятаться и подлечиться.

…Стоял оскорбленный поэт у раскрытого окна больничной палаты, откуда виден был столетний клен, и сквозь слезы шептал:

Клен ты мой опавший,
Клен заледенелый,
Что стоишь нагнувшись
Под метелью белой?

А в это время явились сотрудники ГПУ, чтобы арестовать его. Директор клиники, хорошо относившийся к Есенину, не выдал поэта, сославшись на здоровье больного. Позже друзья перевели его в кремлевскую клинику, куда доступ посторонним был запрещен. Жить ему оставалось месяц.

Униженный и затравленный, Есенин бежит в Ленинград, чтобы начать новую жизнь, издать сборник полных собраний сочинений. Не по своей воле поэт оказался в гостинице «Англетер», где в то время находились сотрудники ГПУ, это был штаб чекистов… «Божья дудка (по Горькому) в руках фарисеев». И они, «слуги прескверного гостя», фарисеи от ЧК, завершили свое подлое дело… Сбылось предсказание Г. Распутина: «На заклание пойдешь, Агнец Божий»… Не участь висельника Иуды, а мученическая смерть во искупление грехов была уготована ему в конце.

Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной,
Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

Грехи Есенина Церковью были отпущены: ни у матери его, ни у родственников, ни у священника не было сомнения в том, что был он убит, «умучен». И было совершено заочно отпевание раба Божьего Сергея.

Есенин – искупительная жертва России за тот содом, в который она дала себя ввергнуть. Поэт хотел долго жить, долго петь.

Но, обреченный на гоненье,
Еще я долго буду петь,
Чтоб и мое степное пенье
Сумело бронзой прозвенеть.

Но он предчувствовал скорый конец и часто писал об этом:

Душа грустит о небесах,
Она нездешних нив жилица…

Мы теперь уходим понемногу
В ту страну, где тишь и благодать.
Может быть, и скоро мне в дорогу
Бренные пожитки собирать.

Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.

Поэт хотел мира, понимания, тишины…

И простим, где нас горько обидели
По чужой и по нашей вине.

…Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь.
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Для поэзии Есенина характерны взлеты и падения, стремительный переход от святости к безбожию, от кротости к буйству и все-таки вечная способность подниматься на свет – в этом Есенин и в этом Россия новой эпохи.

В завершение привожу слова из статьи А.Киселева (газета «Советская Россия» октябрь 2015):

«Есенин вечен, пока Бог с сатаною борется, а поле битвы – сердца человеческие» (по Достоевскому). Ибо его поэзия – живая душа, живая красота России, которую он любил беззаветно:

Но и тогда, когда во всей планете
Пройдет вражда племен, исчезнут ложь и грусть,
Я буду воспевать всем существом в поэте
Шестую часть земли с названьем кратким Русь.

Телеграм канал газеты "Мирт " - https://t.me/gazetaMirt
Поддержать газету: https://gazeta.mirt.ru/podderzhka/

Тэги:   призвание   
Еще читать