Прощение

 

Самые дорогие вещи нельзя купить. Они даются даром. Жизнь, любовь, свобода, достоинство, дружба, счастье... Все это нам подарено.

Но человек отказывается от дара и пытается перевести все это в разряд товарно-денежных отношений, обмена: "ты мне - я тебе". Дар оказывается ненужным. Вместо того чтобы его принять, мы начинаем торги.

Почему так? Потому что дар ставит нас в неудобное положение. Положение кланяющегося, принимающего, благодарящего (дарящего ответное добро). Все это неприемлемо для нашего «Я», которое готово платить и воевать, даже давать и прощать, но не готово смиряться, принимать, быть прощенным и принятым.

В этом смысле наиболее унизительно прощение. Кто-то должен подарить мне эту милость, потому что я не смог ничего предложить в оправдание своей вины и в уплату за свой долг. Я оказался несостоятельным и сдался на суд или милость. Теперь я в руках другого.

Я делал все, чтобы этого не случилось. Воевал до последнего патрона. Торговался до последнего гроша. Блефовал. Врал. Играл. Но вот теперь у меня ничего нет - кроме вины и долга.

Прощение - прекрасная вещь, особенно для того, кто прощает. Но принять его сложно. Если можно не принимать, его не будут принимать.

Принять прощение – значит принять свою несостоятельность, пройти через смерть своего «Я» и смиренно отдаться на милость другого.

Это совершенно ненужная, смертельно опасная вещь. После прощения нельзя жить прежним. Все меняется, «Я» уменьшается до исчезновения. Но именно с прощения начинается новая жизнь, жизнь благодарения.

 

 

Примирение

 

Когда я говорю о войне, я могу рассчитывать на поддержку одной из сторон конфликта. Когда я говорю о примирении, я получаю шишки со всех сторон. Никогда еще меня так не проклинали, как за дерзость оспорить войну.

Примирение не нужно никому. Агрессор действует с позиций фактической силы, и моральные аргументы его не остановят. Потерпевший действует с позиции моральной силы, надеясь, что рано или поздно она станет силой фактической и позволит восстановить справедливость и отмстить обидчику.

Каждый считает себя добрым и не желает мириться со злом и злыми. Каждый делит всех на наших и не наших. И деления эти неустранимы, и война потому бесконечна.

Но правда в том, что без примирения добрые не смогут победить злых. Почему? Потому что добрые не смогут проявить свое добро, а злые раскаяться в своем зле.

Примирение начинается не с военного трибунала, когда чувство мести удовлетворено и можно проявить великодушие победителей. Примирение нужно уже сейчас, в разгар войны.

Нужно исцеляющее примирение с Богом как с высшей правдой, с собой, своим прошлым, своими ближними. Тогда мы становимся цельными, неделимыми, непобедимыми. И как раз тогда, когда мы становимся внутренне цельными, мы начинаем понимать условность делений и обретаем силу их устранить, то есть победить.

Ведь чего больше всего боится "враг"? Того, что его "враг" и его война - не правдивые. Того, что все это обусловлено не объективными условиями, а его собственным преступным, ложным, аморальным выбором. Такое примиряющее видение ведет не к поражению, а к победе.

Напротив, отсутствие нашей внутренней цельности усиливает "врага", создает для него удобный "вражеский" образ, подтверждает его безумную версию, что все всем враги и потому война оправдана всегда и со всеми.

Примирение не нужно тем, кто верит в "объективную реальность" врага и войны. Они боятся его как утреннего света. Потому что тогда откроется, что они воевали сами с собой; что они сами сделали себя врагами всех; что они сами лишили себя добрых соседей и верных друзей; что никто против них зла не замышлял; что их злой выбор ничем не был оправдан; что их вину не с кем разделить; что стрелки не на кого переводить.

Примирение (видение и практика жизни без "врагов") не делает нас беззащитными. Мы можем и должны защищаться от людей с оружием. Но не как от "врагов", а как от душевнобольных, обезумевших ближних, вообразивших себя героями священной войны и объявивших ее всем сразу.

Смирительная рубашка и принудительная изоляция могут обезопасить буйных от самих себя и всех небуйных от буйных. Но только любовь сможет исцелить их. Ее понадобится очень много, чтобы однажды смирительные рубашки можно было бы снять, чтобы на смену кулакам пришли объятия.