«Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк. 15:21-24).
– Comandante, camarada para usted, pero tenga cuidado! – отрапортовал мой тюремный клерк Джонатан, приложив по-военному руку к голове. И добавил с многозначительной улыбкой: – Только чай не предлагайте, мало ли какое у него задание… вдруг полоний принес с собой?
– Gracias por cuidarme , – ответил я заученными клише на испанском языке.
Дело в том, что Джонатан неплохо знал испанский, так как вырос и получил профессию «заплечных дел мастера» в трущобах Лос-Анджелеса, где большинство составляют выходцы из Мексики. Вот я и решил использовать его в качестве учителя-добровольца. Однако, дальше основ дело не пошло, ведь на добровольных началах далеко не уедешь!
Джонатан исчез в дверном проеме и вместо него появился высокий худощавый парень со славянскими чертами лица. Он осторожно переступил порог офиса и, сложив руки на груди, заговорил с легким заиканием на украинском суржике:
– Драсьте! Можу я вас назвати дядя Саша? Мене зовуть Андрій. У вас е украiньска Бiблiя?
Я предложил ему войти и чувствовать себя как дома. Он растерянно улыбался, оглядываясь по сторонам, опустился в гостевое кресло и уставился на меня. Я уже говорил, что заключенные очень часто испытывают вас своим пристальным взглядом. Однако в его взгляде было больше растерянности, смущения и робости, чем обычного нагловатого внимания со стороны заключенного.
– Привет, Андрей, – сказал я и добавил, что Библии на украинском языке у меня нет, равно как и на русском.
– Жалко, – ответил мой посетитель, – а на болгарском языке есть?
– Ты читаешь на болгарском?
– Да, на украинском, болгарском и русском, ну и на английском. У меня папа украинец, а мама болгарка.
– Здорово, стало быть, ты полиглот, – сказал я и добавил, – а Библию я тебе найду, со временем, конечно.
Андрей заметно оживился, и его первоначальная робость исчезла. Он уже смело разглядывал мой незатейливый офисный интерьер. Глаза скользили по стенам и предметам, пока не остановились на полке, где были чайные пакетики, кофе, сахар, салфетки и прочие атрибуты кофе-чаепития. Тут его глаза загорелись. Он поочередно поворачивал голову от полки ко мне и наоборот.
– А можно у вас «цукру» попросить?
– Чего попросить?
– Сахарку можно попросить? Мне не дают, а так хочется…
– А почему не дают?
– Доктор не разрешает, хотя у меня нет никаких проблем. Один пакетик, если можно…
Он жалобно посмотрел на меня, как это обычно делают домашние питомцы, когда вы держите в руке бутерброд с колбасой.
Я достал с полки пакетик сахара, положил на край стола и отвернулся. Через несколько секунд сахар был у него во рту.
– Спасибо, дядя Саша. Менi тут дуже одиноко. И батьки мене сварять.
И спохватившись добавил:
– Ой, вы же не понимаете по-украински.
– Почему же, понимать понимаю, а вот говорить не могу, конечно же.
– Да... ага, вот я и говорю, что мне здесь очень одиноко и родители ругают.
– И давно ты здесь?
– Уже три месяца. Меня перевели из другой тюрьмы. Я узнал, что вы говорите по-русски и вот пришел. Я здесь один говорю по-русски. Правда, есть еще один грузин, но он скоро освобождается.
– Молодец, что пришел. Малхаза я знаю, а больше никто здесь не говорит по-русски. Так что давай, рассказывай, что ты тут делаешь?
– Сижу, и сижу по глупости, – улыбнулся Андрей и начал рассказывать свою, действительно нелепую, историю.
Двадцать лет тому назад он эмигрировал в США по религиозной линии вместе с родителями, братьями и сестрами. Андрей был младшим сыном в семье активных членов консервативной общины «субботствующих пятидесятников». Оказывается, бывает и такое! В школе Андрей учился слабо, но хорошо играл в футбол. В двенадцать лет его взяли в местный футбольный клуб. Тогда он начал ездить на соревнования вместе с подростковой, а затем и с молодежной командой этого клуба.
Родители не одобряли спортивные пристрастия юного спортсмена, считая спорт «мирским» увлечением. Постоянные конфликты с родителями привели к тому, что он ушел из дома, едва отпраздновав свое совершеннолетие, и поселился у товарища по команде.
Денег было немного, но хватало. Причем хватало даже на то, чтобы иногда «побаловаться» травкой или алкоголем. Это не осталось незамеченным руководством клуба и ему был поставлен ультиматум: или спортивное поведение и здоровый образ жизни, или «от ворот поворот».
Тренер посоветовал вернуться к родителям. Последние, узнав от тренера подробности, объявили сыну свой ультиматум: искреннее покаяние в церкви, никакого футбола, соблюдение заповедей и тогда можно будет вернуться домой, где «всегда будут рады возвращению блудного сына».
Андрей не спешил с покаянием и решил уехать в Аризону, куда его приглашали играть за другой футбольный клуб. По дороге его ограбили темнокожие ребята, забрали деньги и телефон. В полицию он не обратился и большую часть пути проехал автостопом. Только в Аризоне он купил билет на автобус на последние доллары, оставшиеся во внутреннем кармане его куртки. До спортивной базы оставалось всего три часа пути.
Полупустой автобус не отправлялся, ожидая какую-то пассажирку. В этот момент он заметил новый телефон на соседнем сиденье. Очевидно, это был телефон той самой пассажирки. Недолго думая, он решил «умыкнуть» телефон, продать его и поправить свое материальное положение.
– Я не знаю, что на меня нашло, – говорил Андрей, – но это точно бес попутал. Меня ограбили и забрали все, а тут всего лишь телефон. Я взял его, направился к выходу и в этот момент женщина вошла в автобус. Она заметила в моей руке свой телефон и закричала, чтобы водитель закрыл двери. Я успел выскочить из автобуса, но сразу же столкнулся с полицейским. Из-за этого столкновения полицейский упал и ударился головой о колонну. Я бросился наутек. Бегал я хорошо, но, перебегая дорогу, не заметил автомобиля. В общем, я оказался в госпитале с переломами и сильным сотрясением мозга. Ну, а потом тюрьма…
Действительно, нелепая история. Воровство телефона, сопротивление и нанесение травмы полицейскому, наличие марихуаны в кармане и создание аварийной ситуации на проезжей части. Денег на хорошего адвоката у семьи не было, и он получил максимально возможный срок за подобные правонарушения – десять лет тюрьмы.
– А ведь мог бы играть в футбол, – грустно протянул он, – а теперь мне сидеть и сидеть. Это меня Бог наказал за все мои прегрешения.
– Я думаю, что ты сам себя наказал, нарушив одну из десяти заповедей. И то, что тебя самого ограбили, не извиняет твой поступок. Однако нужно выкарабкиваться из этого положения. И вот здесь Божья помощь тебе обязательно понадобится.
Я предложил ему приходить на церковные служения и пообещал найти Новый Завет на русском языке. Так прошла наша первая встреча.
Следующие несколько месяцев Андрей регулярно посещал наши церковные служения и библейские занятия по изучению Нового Завета. Он говорил нескладно и не всегда в тему. Очевидно, сказывалась травма головы, полученная при столкновении с автомобилем. При этом он всякий раз сетовал на упущенные возможности и нежелание родителей помочь ему.
– Привет, Андрей, – так я всегда приветствовал его.
– Здравствуйте, дядя Саша, – не изменяя себе отвечал он на мое приветствие.
– А какую помощь ты ожидаешь от родителей? – как-то спросил я Андрея, поскольку приближалось Рождество.
– Я хочу, чтобы они подарили мне телевизор. Я давно прошу их об этом. Он стоит всего двести долларов. И мне было бы не так скучно в камере.
– И что, родители не покупают?
– Нет, они говорят, что телевизор – это «холодильник души» и я буду смотреть плохие программы и фильмы. Говорят, чтобы я читал Библию, которую вы мне дали. Но у нас же плохие фильмы не показывают! Может, вы поговорите с ними?
– Не знаю, может быть. А в чем, ты думаешь, главная проблема между вами?
– Они говорят, что я позор семьи и церкви.
– Понять их можно. Гордиться тут нечем… Кстати, ты говорил им, что посещаешь церковные служения, читаешь Библию?
– Да, но они не верят мне. Поговорите с ними, дядя Саша.
Конечно, говорить с родителями заключенных по личной инициативе было против правил. Интерпретация могла быть какой угодно! Однако мне представился такой случай.
В один из воскресных дней, направляясь в свой офис, я заметил группу людей, которая заметно выделялась на фоне остальных посетителей. Отец, мать, дочь и два брата, как я позже узнал это от Андрея, направлялись в зал для свиданий с заключенными. Не было никаких сомнений в том, что это была его семья – славянская внешность, отсутствие галстуков у мужчин при наличии костюмов, покрытые головы женщин и длинные юбки, касающиеся асфальта. А если учесть, что Андрей был единственным славянином в этой тюрьме, ошибки быть не могло.
Я поспешил и догнал эту семью.
– Мир вам, – сказал я, надеясь, что это приветствие станет своеобразным мостиком в нашем общении.
Они недоверчиво смотрели на меня, переглядываясь и не зная, как поступить в этой ситуации.
– Добрый день, я капеллан и догадываюсь, что вы семья Андрея.
– Да, я мама Андрея и он рассказывал мне о вас, – сказала женщина лет шестидесяти, имя которой я узнал от Андрея.
Мы вошли в зал для свиданий, куда вскоре охранники должны были привести заключенных. В моем распоряжении было не более десять минут, чтобы хоть как-то помочь моему подопечному.
– Знаете, Андрей регулярно посещает службы, читает Новый Завет…
– Да, мы знаем, – сказала мама Андрея, явно лидер в этой семье, – у него такое случается… А потом опять все заново: ругается с нами и даже сквернословит, как будто бы я не понимаю по-английски этих противных слов! Конечно, он наш сын и мы молимся за него, посещаем, когда это возможно, и помогаем финансово.
– Я не знаю всего, но история Андрея напоминает мне притчу о блудном сыне. Мне кажется, что он возвращается к вам и ему нужна ваша поддержка и любовь.
– Вы действительно не знаете всего и сколько позора и переживаний он принес нашей семье.
– Да, конечно, он доставил вам массу неприятностей и боли. Но он раскаялся и ждет только одного, чтобы вы приняли его как сына обратно…
– Написано также, – вступил в разговор отец Андрея, – «сотворите же достойный плод покаяния». Пока мы этого не видим.
– А что именно вы хотите увидеть?
– Что именно? Ну вот он хочет, чтобы мы купили ему телевизор. Зачем? У нас никогда не было телевизора. Мы его не смотрим.
– Ну почему же, есть христианские телеканалы.
– На один христианский канал приходится сто нехристианских.
– Здесь всего сорок каналов, из которых…
– Я думаю, – прервала меня мама Андрея, – это разговор ни о чем. «Узки врата и немногие могут найти путь».
– Не всякий говорящий Господи, спасется, – добавил отец, – а вы сами в какую церковь ходите?
– Дело в том, что сегодня воскресенье, и это мой рабочий день. Моя церковь здесь. В своей церкви я бываю нечасто в силу своего рабочего графика. К сожалению.
– Вы соблюдаете субботу? Крещены Духом Святым?
– К сожалению, суббота и воскресенье – это мои самые занятые рабочие дни. Я ведь капеллан.
– Каждому свое. Спасибо за то, что общаетесь с Андреем, – сказала мама, поправив свою косынку, – это лучше, чем ничего. Но мы по-разному верим, а вам уже пора идти. Pабочий день ведь, не так ли?
В этот момент охранники начали приводить заключенных. Появился и Андрей.
– Да, мне действительно пора. Кстати, Андрей просил украинскую Библию, а у меня ее не оказалось. Может, вы сможете найти Библию на украинском языке, или хотя бы Новый Завет и передать ему?
– У него была своя Библия, но он потерял ее, – сказала она, – у него проблемы с памятью. Забывает, где что оставит, потом психует, как ненормальный, а затем плачет и раскаивается.
Подошел Андрей и наша беседа закончилась.
На следующий день, он зашел ко мне в офис.
– Привет, Андрей!
– Здравствуйте, дядя Саша. Не понравились вы моим батькам. Они сказали, что вы странный христианин, но человек неплохой. Особенно не понравилось, что вы просили за телевизор. Но это из-за меня.
– Вопросы веры, особенно в разделе «Что такое хорошо и что такое плохо», всегда разделяли, разделяют и будут разделять людей.
Андрей вздохнул и тяжело опустился в кресло.
– А как вы пообщались? – спросил я в свою очередь.
– Хорошо, дядя Саша, лучше, чем в прошлый раз, когда я с ними поругался. Перевели немного денег на мой счет. Спасибо вам!
Мы продолжали встречаться с Андреем раз в неделю, и я стал замечать, что его физическое состояние начало ухудшаться. Он терял вес, все чаще говорил что-то невпопад. Душевное состояние было не лучше. Он ругал докторов за то, что те пичкают его всякими лекарствами, превращая в «овощ». Затем плакал о потерянное футбольной карьере, и в конце нашей встречи просил за него помолиться.
Если раньше Джонатан, да и другие клерки, подшучивали над ним, то теперь они с сожалением смотрели на Андрея, обсуждая причины ухудшения его здоровья. Согласно выводам этого «консилиума», Андрей слишком добросовестно принимал все выписанные лекарственные психотропные препараты, чего не делали другие заключенные, стараясь всевозможными способами не проглатывать эти таблетки, опасаясь превратиться в «овощ». Уж не знаю, что явилось причиной подобного мнения – неоднократный просмотр фильма «Пролетая над гнездом кукушки» или какое-то другое «тайное знание», о котором я не имел понятия.
Однако Андрей продолжал слабеть. По моему дилетантскому мнению, у него были явные признаки глубокой депрессии. Тогда я встретился с психотерапевтом, лечащим Андрея, и спросил о диагнозе и прогнозе для моего подопечного. Доктор объяснил, что у Андрея тяжелый случай посттравматической энцефалопатии, что, в свою очередь, сопровождается соответствующими последствиями.
– Какими, например? – спросил я.
– Ну, скажем, неконтролируемые вспышки гнева и агрессии с последующим раскаянием и депрессивностью, ощущение страха и угрозы окружающего мира, немного паранойи, ну и искаженное восприятие реальности. Достаточно? Прогноз пока не могу дать. Лечим.
– Да уж, веселый коктейль.
– Вот, вот, – доктор задумался на минуту или две и, почесав затылок, продолжил. – Добавьте к этому, что он в тюрьме, а не дома или на стационарном лечении. Да, еще у него клубок не распутанных проблем с родителями, впрочем, это по вашей линии. Они могли бы ему помочь, хотя о полном выздоровлении речи быть не может. Вы общались с его родителями?
– Общался, но пока результатов мало.
– Да, он говорил, что они очень консервативны или что-то в этом роде. Видите ли, я далек от религии, и верю в причинно-следственную связь.
– В религии причинно-следственная связь тоже имеет место быть, – ответил я.
– Ну да, – улыбнулся он, – законы кармы и все такое. Впрочем, для верующего человека это, безусловно, имеет значение. И он, и его семья – верующие люди. Стало быть, вам и карты в руки.
***
Прошел еще месяц и никаких перемен в состоянии здоровья Андрея не наблюдалось. Он так же хандрил, плакал, нервничал и просил за него молиться. При этом он не пропускал ни одного служения. Когда мы готовились к очередному крещению нескольких заключенных, я предложил Андрею записаться на занятия по подготовке к крещению.
– Я не готов, – ответил он, – я еще не готов.
– Почему? Что тебе мешает?
– Родители говорят, что я еще не готов.
– А что Христос говорил насчет этого?! «Кто будет веровать и креститься, спасен будет». Помнишь?
– Да, но мама сказала, что я должен искренне покаяться и только потом креститься. Понимаете, дядя Саша, они не верят мне...
– Хорошо, когда они посетят тебя в следующий раз?
– Через две недели. Только мама и папа.
– Договорились, – пообещал я, – только ты не спеши на встречу с ними. Задержись на десять минут в свой камере. Придумай что-нибудь. Тогда у меня будет больше времени пообщаться с ними.
Таков был наш план, и он частично удался. Я получил дополнительно десять минут, а в остальном ничего не изменилось. Я пытался объяснить его родителям, что поведение Андрея – это во многом последствие травмы. Они же считали, что это последствия греха, и только искреннее покаяние восстановит его душевное здоровье.
Призыв «досрочно» принять блудного сына в свои сердца и окружить любовью был выслушан внимательно. Затем они заверили меня в том, что теперь будут еще усердней молиться за сына и постараются окружить его своей любовью. И подключат к молитве всю церковь.
К сожалению, на этом свидании они снова поругались с Андреем или он с ними. Он еще больше погрузился в свою депрессию. Судя по всему, родители так и не приняли его в свои объятья без предварительных условий.
– Дядя Саша, я опять поругался, – печально промямлил он на следующий день, когда мы встретились с ним в офисе.
– Послушай, – сказал я, – а ты молишься за них?
– Да, – встрепенулся он, – молюсь каждый вечер. Только мне думается, что это меня Бог наказывает за мои прегрешения.
– Это тебе родители говорят? Или ты сам так решил? Или получил откровение свыше?
Андрей удивленно посмотрел на меня, пребывая в раздумье несколько минут. Я машинально посмотрел на часы, и он это заметил.
– Простите, дядя Саша, я забираю много времени у вас. Но вы меня понимаете.
– Понять тебя не сложно, – улыбнулся я ему в ответ, – вот как помочь тебе, пока еще не знаю. Тебе нужно как можно чаще приходить сюда на служения, разборы Библии, на мои классы. Чем больше ты сидишь в своей камере, тем глубже тебя вгоняют в депрессию твои сомнения и чувства.
– Я и сам не хочу сидеть в камере больше, чем надо. А еще ко мне подселили соседа. Он человек неплохой, но слушает очень громкую музыку через свои наушники. А они у него очень громкие, особенно ночью. Знаете, они любят этот рэп. А я уснуть не могу.
– Ты ему говорил об этом?
– Да, но я не хочу жаловаться охраннику, не хочу скандала и драки. Спасибо вам!
Так прошла наша последняя встреча с Андреем. Через несколько дней я узнал, что его перевели из этой тюрьмы в специальный госпиталь для заключенных с различными психическими отклонениями. Дело в том, что через день после нашей последней встречи, он не выдержал и начал ругаться со своим соседом по камере из-за громкой музыки. Завязалась потасовка и досталось обоим. Но с Андреем случилась истерика и приступ. На следующий день лечащий доктор порекомендовал перевести Андрея в госпиталь-тюрьму.
– Поверьте, – сказал он мне во время нашей минутной встречи в длинных коридорах этой тюрьмы, – там ему будет лучше. Один в комнате, уход, лечение и питание получше. Может, еще вернется сюда.
***
Прошло несколько лет, а я по-прежнему помню Андрея и не знаю, как сложилась его дальнейшая жизнь. Вышел он на свободу или нет? Вылечился ли?
Но у меня есть надежда на то, что другой капеллан сможет помочь ему больше, чем я. Ведь в каждом подобном учреждении исправительного типа есть капеллан.
Родители, любите своих детей даже тогда, когда они оступаются и падают! Именно тогда, как в той самой притче, они особенно нуждаются в вашей поддержке и любви!
На фото: "Блудный сын". Художник Гелий Коржев
Телеграм-канал Мирт - https://t.me/gazetaMirt
